ВОЗВРАТ                                             

 
      
Май 2007, №5         
     
Ракурс Истории _________________________                                               Борис Клейн             
 
КИРПИЧИ  В ПОЛЕТЕ                                              
                 

           Семьдесят лет назад Илья Ильф и Евгений Петров написали по свежим американским впечатлениям книжку «Одноэтажная Америка», которую никто в СССР не хотел публиковать. С трудом авторы уговорили редакцию журнала «Знамя» напечатать ее. После чего стали ждать рецензий, - предположительно, разгромных.
       Ильфа оберегали от ходивших слухов, но тревожность атмосферы он ощущал. Обстановку в последние месяцы своей жизни он, по воспоминаниям Е.Петрова, характеризовал так: “Летит кирпич»
".
      К чему я напомнил об этом теперь? Повод дала мне недавно опубликованная газетой «Каскад» статья Л.Рожанского «Этот страшный застенок свобода…»  (№274, 24 ноября - 8 декабря 2006, балтимор, США). Коснувшись упомянутой книги Ильфа и Петрова, автор статьи сообщил, что выдержки из нее он обнаружил неожиданно в исследовании Бэрри и Джудит Рубин «Ненавидя Америку: История»
/Hating America: A History/.
        Оказывается, «опус классиков советской сатиры» проштудирован этими американскими учеными, и использован как один из источников, раскрывающих эволюцию идеологии антиамериканизма.
            Я не берусь судить об уровне научной работы в целом. Возможно, она написана с благими намерениями. Но если эти американцы приписали Ильфу и Петрову ненависть к США, то позволю предположить, что они не вдумались в содержание «Одноэтажной Америки», а направленность этого произведения оценили ошибочно.

          …21 марта 1937 года в «Известиях» появился первый отклик на журнальную публикацию книги Ильфа и Петрова об Америке под характерным названием: «Развесистые небоскребы».
           "Где же описание жизни американского фермера, - грозно вопрошал рецензент. - Где картина фактического рабства и колониальной эксплуатации миллионов издольщиков - негров на хлопковых плантациях?". Почему обойдена молчанием жизнь рабочих, живущих на "урезанной зарплате" - и т.п.
           Услышав об этих упреках, смертельно больной Ильф очень опечалился. Но вряд ли он был удивлен. Писатель ведь знал, что сочинения, принесшие им с Петровым в начале 1930-х мировую известность, переведенные на много языков, - “Двенадцать стульев” и “Золотой Теленок”, - постепенно изымались из продажи, снимались с библиотечных полок. В 1936 году Ильф сделал для себя заметку: «Великий комбинатор» исчез из обращения”.
         Невероятно, - возразят люди разных советских поколений, поочередно знакомившихся с незабвенным Остапом Бендером, - мы же все держали в руках эти романы! Я и сам прочитал во время войны «Золотого теленка», случайно попавшего ко мне на пару дней.
          Из этого следует, что иногда, по разным причинам, к книгам великих сатириков судьба благоволила.
           Но имеется на сей счет и такой документ.
          «Постановление Секретариата Союза Советских писателей СССР от 15 ноября 1948г.
          Секретариат Союза писателей считает грубой политической ошибкой издательства «Советский писатель» выпуск в свет книги Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и “Золотой теленок”… потому что она является клеветой на советское общество…

          Нельзя забывать, что Евгений Петров (псевдоним, настоящие имя и фамилия - Евгений Петрович Катаев), и в особенности Илья Ильф (псевдоним, настоящие имя и фамилия - Илья Арнольдович Файнзильберг), как многие другие представители советской писательской интеллигенции, не сразу пришли к пониманию пути развития советского общества и задач советского писателя… Авторы позволяют себе вкладывать в уста всяких проходимцев и обывателей пошлые замечания в духе издевки и зубоскальства по отношению к историческому материализму, к учителям марксизма, известным советским деятелям, советским учреждениям …Все это вместе не позволяет назвать эту книгу Ильфа и Петрова иначе как… пасквилянтской и клеветнической. Переиздание этой книги в настоящее время может вызвать только возмущение со стороны советских читателей».
            Есть и еще кое-что.
           “Записка Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) секретарю ЦК ВКП(б) Г.М.Маленкову от 14 декабря 1948г.
            …Аферист Остап Бендер является главным действующим лицом обоих романов и изображен наиболее яркими красками. Он по-своему смел, изворотлив, остроумен, находчив; в то же время все люди, встречающиеся на его пути, руководители и служащие советских учреждений, жители города и деревни показаны как примитивные и смешные обыватели. Несмотря на все свои преступления и аферы, он так и остается до конца романа не разоблаченным…
           Пошлыми остротами и анекдотами пестрит вся книга Ильфа и Петрова… Общественная жизнь страны в романах описывается в нарочито комическом тоне, окарикатуривается… В издевательском тоне описывается в романе «Двенадцать стульев» советская пресса…
            Серьезную ошибку допустил цензор Главлита, подписавший книгу к выходу в свет...”.
             Шли годы, но все не угасал интерес к их творчеству.
             Из интервью Владимира Набокова (сентябрь 1967г.): “Два поразительно одаренных писателя - Ильф и Петров - решили, что если главным героем они сделают негодяя и авантюриста, то что бы они ни писали о его похождениях, с политической точки зрения к этому нельзя будет придраться... Под этим прикрытием, которое им обеспечивало полную независимость, Ильф и Петров, Зощенко и Олеша смогли опубликовать ряд совершенно первоклассных произведений”.
          Приведя впоследствии эти набоковские высказывания, видный российский литературовед Бенедикт Сарнов, в свою очередь, подчеркнул, что дилогия Ильфа и Петрова - едва ли не единственная книга во всей советской литературе, наедине с которой читатели в течение многих десятилетий ощущали себя по-настоящему свободными. И еще он заметил, что фигура Остапа Бендера - это (независимо от желаний и намерений авторов) гимн духу свободного предпринимательства.
            Вот почему я задаю себе вопрос: можно ли поверить, чтобы последнее крупное произведение, - «Одноэтажная Америка», - задумано было писателями в поношение этого духа, вместе со страной, пропитанной им? Хотя, как они лично убедились, именно в США был достигнут величайший в истории человечества прогресс.
             Всякое случалось даже с очень талантливыми людьми, которые творили в условиях СССР; надо считаться с реальностью, какой бы она ни представала. Но именно с реальностью, а не с надуманными схемами.
             Вряд ли имеет смысл цитировать знакомую многим книгу Ильфа и Петрова. Она носит следы своего происхождения, и теперь, конечно, можно поставить в упрек ее авторам "дежурные советские обличения в адрес капиталистической системы". Хотя не исключено, что таков был их образ мысли.
           В одном из последних номеров петербургского литературного журнала "Звезда" (2006, №6) эссеист Станислав Гедройц напоминает, что пока Ильф и Петров работали вдвоем, "они практически не врали". Что из всех заметных людей, чуть ли не только они "не подписали ни одного вопля с требованием казней. Только они мало что не воспевали великого вождя, но даже ни разу не шаркнули ножкой. Только они - из всех приглашенных - не восславили Беломорканал. Не разоблачали кулаков. Попов. Вредителей. Литераторов-отщепенцев...".
            Вместо того, чтобы разбирать книгу "Одноэтажная Америка", я обращусь к иному тексту, написанному ими в то самое время и по тому же предмету. Хотя этот текст и опубликован в сборнике "Евгений Петров. Мой друг Ильф", он не занял в читательском сознании того места, которого, по-моему, заслуживает.
            Речь идет о письме, написанном И.Ильфом и Е.Петровым не позднее 26 февраля 1936 года И.В.Сталину.
             "Товарищу И.В.Сталину
              ЦК ВКП(б)
            В течение четырех месяцев мы путешествовали по Соединенным Штатам Америки... В результате мы собрали большой литературный материал... Мы знаем - каждому человеку, который по-настоящему любит свою родину, не терпится увидеть ее самой сильной, самой богатой, самой культурной в мире... Совершенно естественно, все виденное мы старались приложить к нашей советской жизни, перевести на практические рельсы".
            Опуская несущественную для современного читателя полемику с идеей постройки "советского Голливуда", перейдем к основному в этом письме.
           "Нас поразил высокий уровень американской жизни. Однажды мы ехали по пустыне, в штате Аризона. Здесь, в пустыне, было решительно все... Даже мебель была такая же, как в Нью-Йорке, Вашингтоне или Сан-Франциско. И плату с нас взяли умеренную, хотя, пользуясь безвыходным положением путешественников, могли бы содрать, сколько угодно.
             Мы привели этот пример не в качестве исключения, а в качестве правила. 16 000 километров пути дают нам право утверждать, что в любом пункте Соединенных Штатов человек может найти абсолютно все удобства. В некоторых местах эти удобства будут более совершенны (электрическая плита, комнатный рефрижератор), в некоторых - менее совершенны (газ, нефтяная печка), но они будут всюду. Они, несомненно, носят массовый характер.
            Мы сознательно подчеркиваем всю грандиозность американского Standard of Life (уровня жизни), чтобы не отвлекаться от главной темы доклада - какие еще способы помимо уже применяющихся были бы хороши для скорейшей организации такого, а впоследствии, и более высокого уровня у нас.
           Круг вопросов очень велик - чистота, общественное питание, организация государственных парков, состояние различных мест общего пользования, стирка белья, чистка одежды и т.д. и т.п. В случае надобности мы готовы все это детализировать...".
            В стремлении уйти от пустого прожектерства, в попытке вынудить диктатора к прямому предметному диалогу о наболевшем - особенность поразительного, уникального в своем роде документа.
            "Мы понимаем, - писали Ильф и Петров, - что в основе поднятия уровня жизни лежит общее увеличение производства предметов широкого потребления и улучшения качества этих предметов...".
           Они как бы предлагали "новый курс" во внутренней политике, - но кому? Руководству страны, которая задыхалась под прессом сверхиндустриализации, где голод народа стал нормой жизни, а дефицит самого необходимого возведен был в закономерность социализма.
            Однако мало добиться товарного изобилия, - продолжали они свою мысль, - "... вопрос вкуса, развитие вкуса у людей, которые непосредственно на местах изо дня в день строят новую жизнь играет, как нам кажется, также большую роль".
            Что же, для мастеров слова естественно проявлять озабоченность по поводу недостаточной культурности простого люда. Посмотрим, однако, какого рода "детализация" сделана в их письме.
             Случай свел писателей на трансокеанском пароходе с рабочими и инженерами автозавода им.Сталина, ездившими в США совершенствоваться в своем деле. Возвращаясь на родину, они встретились снова и узнали, что рабочих рассердило увиденное в вагоне-ресторане курьерского поезда Негорелое-Москва. По этому поводу состоялся обмен мнениями.
              " - Что с вами, товарищи? - спросили мы.
                - Грязь, - ответил один из них. - Вы только посмотрите...".
             В течение нескольких минут вернувшиеся в Союз успели рассмотреть "как в микроскопе", пятна на скатерти, бывшую в употреблении салфетку, "идиотский пыльный цветок на столе". Успели заметить, что у официантки нет косынки, и в разные стороны торчат нечесаные волосы. Что на белом кителе официанта красуются винные пятна, "что сам официант работает дурно, но, тем не менее, позорно угодлив и почтителен, успели почувствовать тяжелый запах кухни".
            И это, вероятно, самый лучший вагон-ресторан на транспорте, так как он обслуживает заграничную линию.
             " - Ответьте нам на один вопрос, - спросили мы наших новых друзей, - только честно, положа руку на сердце. Если бы вы до поездки за границу работали, скажем, в Советском Контроле и вам поручили бы обследовать этот вагон-ресторан: что вы сказали бы о такой вот скатерти?
             - Если говорить честно, мы нашли бы ее вполне удовлетворительной.
             - А теперь?
             - Теперь мы считаем, что это грязная половая тряпка".
             Подчеркнув, что этот разговор окончательно подкрепил те мысли, которые запали им в голову еще в Америке, Ильф и Петров сделали неожиданный вывод: американский уровень надо воочию увидеть не только людям техники, "но и специально с этой целью посланным в Америку в качестве туристов рядовым инженерам партии - секретарям районных партийных комитетов".
            Обоснование дано было такое: "В прошлом году летом мы объездили несколько районов Украины, и всюду, решительно всюду, во всех областях жизни, в каждой мелочи мы видели руку и вкус секретаря райкома".
             Т
ак могли написать только люди с большим чувством юмора. И с не меньшим присутствием гражданской отваги.
          Кто же иной осмелился бы с показным простодушием приписывать самостоятельную роль в Советском Союзе рядовым "инженерам партии", которые ничего не выдумывали сами, а только рабски копировали предпочтения, вкусы, одежду, даже манеру говорить обожествленного уже вождя?
             Это ведь любые его директивы, спущенные местным секретарям, выполнялись теми беспрекословно, с той самой "позорной угодливостью", которая отличала всякого услужающего хозяину в советском ресторане...
              И если авторы письма Сталину выступали против пагубного диктата партийного аппарата, то тем самым они осуждали его собственный стиль руководства. А разом - весь ужас жизни в тоталитарном государстве.
              Еще их Остап Бендер с презрением отворачивался от такого "скучного", "грязного" социализма. Но по прошествии нескольких лет именно этот строй утвердился, подчинил себе все и всех в СССР.
             Ильфу и Петрову не хотелось признать, что это уже навсегда. Они попытались возражать с позиций здравого смысла, - ведь есть же ценнейший, неоспоримый опыт Америки!
           "С какой быстротой пойдет повышение бытового уровня в стране, - оптимистически завершалось письмо, - если секретари райкомов своими глазами увидят и поймут, что это такое - массовое обслуживание потребителя, как выглядит газолиновая станция, кафетерия, гостиница, стандартная мебель, чистая скатерть, уборная, душ, бетонная дорога, рейсовый автобус дальнего следования, десятицентовый магазин, идеально простая и деловитая обстановка контор, режим времени, грошовые примитивные, но необыкновенно комфортабельные домики для туристов, справочное бюро и еще сотни необыкновенно важных вещей".
             Отчего бы и нет?
             Письмо пришло по назначению. Оно было разослано членам Политбюро и другим руководящим работникам. Мне неизвестны следы его обсуждения, кроме двух бумаг, составленных тогдашним руководителем Госкино Б.Шумяцким.
             Первый сохранившийся в архиве Политбюро и опубликованный документ - это секретное письмо Б.Шумяцкого И.Сталину 27 февраля 1936г. Оно ставило целью опровергнуть доводы Ильфа и Петрова о ненужности постройки в СССР "киногорода" на манер Голливуда.
              Обращает на себя внимание второй документ: краткая запись беседы со Сталиным, сделанная Б.Шумяцким на кинопросмотре 9 марта 1936г.
             Из реплики последнего: "...Оба писателя, не зная английского языка, ходили по Голливуду с нашим переводчиком, который отрицает, чтобы кто бы то ни было им о ненужности киногорода говорил".
             Что еще показал переводчик, мы не знаем.
             "Иосиф Виссарионович: Значит, просто болтали. Да это и ясно из их письма... Так у нас часто бывает. Увидят что-то из окна вагона и выдают за достоверность...".
         "Серго Орджоникидзе: Действуйте. А то снова какие-нибудь знатные путешественники начнут опорочивать это дело, благо склочничать всегда легче".
            Одно не подлежит сомнению: отношение власти к демаршу писателей в целом было сугубо негативным. Это не сулило им ничего хорошего.
             Но судьбе угодно было, чтобы в апреле 1937 года Илья Ильф умер от скоротечного туберкулеза. Евгений Петров погиб на войне.
             Запись, процитированная выше, была изъята у Б.Шумяцкого при обыске в 1937 году, когда он был расстрелян как "враг народа".
             Серго Орджоникидзе в том же году покончил жизнь самоубийством при неясных обстоятельствах.
             Что касается подъема народной жизни до американского уровня, то этот призыв Ильфа и Петрова, пусть с большим запозданием, но все-таки был услышан в Кремле. Как не вспомнить о хрущевской "оттепели". Многие партийные секретари устремились на выучку в американские коровники, свинарники и другие злачные места. Что они оттуда почерпнули, дело другое...
             Но поскольку той страны больше нет на карте, то и спросить не с кого. Разве что поддеть еще раз классиков советской сатиры.

                                                                                                ©Б.Клейн   
     
     Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах "История",                                                                   "Литературоведение", "Биографические очерки"
НАЧАЛО                                                                                                      
                       ВОЗВРАТ