ВОЗВРАТ                                       

   
 
Март 2006, №3       
 
Советская цензура и литература____                                                                      Виктор Кузнецов                                                                    

ИЗ ПЕСНИ СЛОВО...                                             

 

         У ОРУЭЛЛА В РОМАНЕ «1984» действует специальная служба по исправлению прошлого. В соответствии с каждым колебанием генеральной линии историки и журналисты переписывали заново учебники и газеты, меняя оценки и вычеркивая ошельмованные имена. Советская действительность была такова, что писателю практически не пришлось ничего и выдумывать…
         Но Оруэлл вряд ли был настолько знаком с нашими реалиями, чтобы заметить, например, систематическое исправление … ставших народными песен. А оно тоже имело место, поскольку песня, как и всякий другой словесный жанр, считалась орудием коллективной пропаганды и агитации. А также, как добавил бы Ленин, коллективной организации. Это уже в другой антиутопии
- «Каллокаине» шведки Карин Бойе - репрессируют группу людей только за то, что они собирались на квартире и пели задумчивые песни.
          НУ, С ЗАПРЕЩЕННЫМИ ПЕСНЯМИ вроде баллад Галича все ясно
- за них (в случае публичного исполнения) у нас как минимум требовали стереть запись, как максимум могли осудить по «антисоветским» статьям. Но ведь и отнюдь не все, что не запрещено, было в те годы разрешено! То, что какие-то тексты давно разошлись в народе, еще не означало, что они не подлежали начальственной правке.
          Скажем, строчки из «Гибели Варяга» в оригинале звучат так:

                                                  И с выстрелом первым мы в битву пойдем
                                       
          Навстречу грядущей нам смерти.

                                                  За родину в море открытом умрем,
                                                  Где ждут желтолицые черти.

         В советское время решили, что последние два слова отдают явным расизмом, и в массовых сборниках попросту выкидывали неудобный куплет (благо песня и так была слишком длинной). А вот в одном издании, призванном «бережно сохранить русское песенное наследие», строчку с чертями заменили на следующую:
«Но будем до крайности биться!»
         Отсутствие рифмы горе-редакторов, как видите, не смущало. Японская тема в песнях подвергалась правке и в дальнейшем. Борис Ласкин написал своих «Трех танкистов» со следующими словами:
                                                        Мчались танки, ветер поднимая,
                                                        И по сопкам лязгала броня,
                                                        И летели наземь самураи
                                                        Под напором стали и огня!

         Вскоре наверху сочли, что упоминать конкретного противника неполиткорректно (после Халхин-Гола Япония, как и Германия, стала почти другом СССР) и заменили самураев неопределенной «вражьей стаей». Каковая и воспроизводится в песенниках до сих пор.
        Впрочем, редактированию «Три танкиста» подвергались не только сверху, но и снизу. Мой отец, служивший в армии с 1934 по 1937-й, рассказывал, что у них в строю вышеназванный куплет завершали такой строчкой:

                                                     Под напором Сталинского дня!

        Имелся в виду день принятия Сталинской конституции - 5 декабря 1936 года, когда якобы и случились упомянутые в песне события. Бойцов не смущала звучавшая парой куплетов раньше строчка «на траву легла роса густая»…
         Что касается гражданского населения, то оно тоже внесло свой вклад в популяризацию любимой песни:

                                                      Три танкиста выпили по триста,
                                                      А на закуску съели паровоз!

         Жаль расставаться с Дальним Востоком, потому припомним еще один связанный с ним текст. В те же 30-е был очень популярен гимн Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) с таким припевом:
                                                                Стоим на страже
                                                                Всегда, всегда!
                                                                Но если скажет
                                                                Страна труда:
                                                                «Винтовку в руки!
                                                                В карьер! В упор!»
                                                                Товарищ Блюхер,
                                                                Даешь отпор!

        Когда в 1938 году маршала Блюхера, только что бившего самураев у озера Хасан, мордовали в застенках как японского шпиона, припев зазвучал иначе:

                                                                «Прицелом точным
                                                                Врагу в упор!»
                                                                Дальневосточная,
                                                                Даешь отпор!

        Интересную «эволюцию по причине революции» претерпел марш русской армии, сопровождавшийся припевом:
                                                                Смело мы в бой пойдем
                                                                За Русь Святую
                                                                И как один прольем
                                                                Кровь молодую.

          Красные бойцы уже шли «за власть Советов», и кроме того, до середины 20-х в этой песне имелся и такой куплет:
                                                                Да здравствуют Ленин -
                                                                Вождь пролетарский,
                                                                Троцкий, Зиновьев
                                                                И Луначарский!

         Две самые духоподъемные песни 30-х годов - «Марш веселых ребят» и «Москва майская» - подвергались незначительной, но символичной правке. В первой припев начинался словами «Нам песня жить и любить помогает». Было признано, что есть дела поважнее любви, и песня помогает советским людям «строить и жить».
         Из «Москвы майской» теперь помнится лишь первый куплет
- «Утро красит нежным светом». А их было много - про день, вечер, ночь и следующее утро. Оно наступает, когда «Бьют часы на Спасской башне». Кто-то счел недопустимым упоминание религиозного праздника даже в косвенном виде, и строчка обрела такой вид: «Бьют часы кремлевской башни».
        
 ЕСЛИ В СТАЛИНСКИЕ ГОДЫ вычеркивали всяческие упоминания о «врагах народа», то после ХХ съезда стали выкидывать из песен самого «отца народов». Вместо «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет» запели «Когда суровый час войны настанет и нас в атаку Родина пошлет». А «Артиллеристы! Сталин дал приказ!» заменили нелепым «Точный дан приказ!» - как будто приказы могут быть и неточными…
         Преждевременно пострадал тогда и товарищ Мао, хотя «великая дружба» с Китаем продолжалась еще несколько лет.

                                                       Русский с китайцем братья навек.
                                                       Крепнет единство народов и рас.
                                                       Плечи расправил простой человек.
                                                       С песней шагает простой человек,
                                                       Сталин и Мао слушают нас,
                                                       Слушают нас,
                                                       Слушают нас.
                                                («Москва - Пекин» Вано Мурадели и Михаила Вершинина, 1951).

         В сборнике 1962 года «Поет советская страна» строчка с рефреном заменена безличной: «Дружба навеки в сердце у нас». Хрущев с его ударением на последнем слоге никак не мог заменить Сталина… Потом в силу изменившейся конъюнктуры выкинули уже и всю песню.
         Боязнь обидеть соседей распространялась и на страны, граничившие с СССР на юго-западе. «Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна» заменили строками из последнего куплета той же песни: «Не нужно мне солнце чужое, чужая земля не нужна». Впрочем, дело скорее было именно в Африке, чем в турках
- с Черным континентом и вообще с «третьим миром» тогда носились как с писаной торбой. «Напиши мне, мама, в Египет», «Куба, любовь моя», «Воспоминание об Алжире», «Моя Индонезия» - только по названиям можно изучать историю советской внешней политики…
         А как насчет Франции, к которой у нас всегда было особое отношение? «Воспоминание об эскадрилье «Нормандия» политической темы не касалось, за исключением строчек:

                                                     Мы за правое дело дрались, камарад,
                                                     Нам война ненавистна иная.
                                                     Не поддайся обману, французский собрат…

         Музыкальная цензура увидела в этом нежелательный намек на холодную войну, и тогда Марк Бернес стал петь нечто нейтральное: «Говорю я: - Будь счастлив, французский собрат» А незадолго до смерти певца исчезла из его репертуара целая песня с памятным рефреном:

                                                      И сокращаются большие расстояния,
                                                      Когда поет хороший друг!

         Хороший друг Ив Монтан, чье имя звучало в первой же строке, поссорился с Кремлем из-за Чехословакии, и также надолго стал неупоминаемым.
         В 80-е годы фирма «Мелодия» выпустила три замечательных пластинки со старыми записями Утесова, в том числе и с одесским «блатным» репертуаром. Но цензура нравов, увы, не пропустила строфу из «Контрабандистов» на стихи Багрицкого:

                                                           Чтоб звезды обрызгали
                                                           Груду наживы -
                                                           Коньяк, чулки
                                                           И презервативы…

         А вот пример того, как остались несколько слов, а сама песня была выкинута. Сейчас, во время флирта трех славянских государств, без конца повторяют: «Белоруссия родная, Украина золотая!». Владимир Луговской и Евгений Долматовский написали это осенью 1939-го, совершая вместе с РККА поход против «панской Польши», гибнувшей под натиском Гитлера.

                                                           Вражья сила качнется и сломится
                                                           На штыках наших доблестных рот.
                                                           Артиллерией, танками, конницей
                                                           Мы проложим дорогу вперед.
                                                           Белоруссия родная,
                                                           Украина золотая,
                                                           Ваше счастье молодое
                                                           Мы штыками,
                                                           Штыками оградим.

         В ПЕРИОД ГОРБАЧЕВСКОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ, как известно, убирали из фильмов, печатных и звучащих текстов всякие намеки на употребление алкоголя. Кроме этого, зачем-то стали переписывать слова песен гражданской войны. Идет документальный фильм про 20-е годы, звучит «Белая армия, черный барон», и вдруг вместо хорошо знакомых строчек:

                                                           Мы раздуваем пожар мировой,
                                                           Церкви и тюрьмы сравняем с землей…
с
лышу нечто несусветное:
                                                           Мы не допустим пожар мировой,
                                                           Пусть будет счастлив весь шар земной!

         Борцам за разрядку и всеобщий мир невдомек было, что Красная армия создавалась именно ради «мирового пожара», а программа РКП(б) 1919 года видела будущее человечества как без «опиума для народа», так и без мест заключения.
        …А впрочем, чему тут удивляться, если главная государственная песня на слова Михалкова исполняется у нас уже в третьей редакции? И кто поручится, что вслед «Третьему Риму» не придет четвертый?
         Напомню, что композитор Виктор Белый, высокомерно третировавший когда-то Оскара Строка за куплеты про черного барона, в 1950 году на пару с поэтом Ильей Френкелем состряпали «Марш в защиту мира», слова и мелодия которого уж очень напоминали ту самую песню:
                                                          
Вновь богачи разжигают пожар,
                                                 
         Миру готовят смертельный удар.
                                                           Но против них миллионы людей,
                                                           Армия мира всех сильней!

                                                                                                             ©В.Кузнецов

   Публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделе "Биографические очерки"
и "Публицистика"

ИЗ ПЕСНИ СЛОВО...                                             СКАЗКА ЛОЖЬ, ДА В НЕЙ НАМЕК                                              ВОЗВРАТ