"Мне уже пора было удалиться" - рассказывает в своем "Предисловии к каталогу картин М.К.Башкирцевой" (для парижской выставки 1877 года) Франсуа Коппе - "и странно, я испытывал в эти минуты какую то скрытую тревогу, какой-то страх - я не решаюсь сказать: предчувствие. При виде этой бледной, страстной девушки, мне представлялся необыкновенно роскошный тепличный цветок с необыкновенным ароматом, и какой-то тайный голос как бы шептал мне: "Слишком много за раз!". Это было действительно слишком...". Прислушаемся же к нашей героине, которая успела блистательно описать свою короткую жизнь. Её дневник поможет нам в этом, дневник, изданный впервые в 1887 году во Франции, на французcком же языке, и вызвавший настоящую сенсацию. Дневником болели, восторгались, его отрицали, над ним посмеивались и даже сомневались в подлинности, но не оставались равнодушными! Дневник написан предельно откровенно, подобных ему почти нет в истории, и, может быть, поэтому он подвергался столь яростной критике... К слову сказать, в России он не был издан вплоть до 1999 года, как не было до сих пор и не одной выставки работ Башкирцевой в России или на Украине, и мало кто может судить о ней, как о незаурядном и талантливейшем художнике конца 19-го века. (Лишь сравнительно недавно незаурядность личности Башкирцевой стала привлекать внимание ученых-психологов, пытающихся раскрыть феномен потенциала творческой личности вообще и женской Личности - особо). "Мне кажется никто не любит всего как я люблю - пишет Мария на сокровенных страницах: искусство, музыку, живопись, книги, шум, тишину, смех, грусть, тоску, шутки, любовь, холод, солнце, всякую погоду, все времена года, спокойные равнины России и горы вокруг Неаполя, снег зимою, осень с ее дождями, весну с ее тревогой, спокойные летние дни и прекрасные ночи, наполненные сверкающими звездами... Я люблю все до обожания. Я хотела бы все видеть, все обнять, все иметь, слиться со всем!" и тут же о себе, пронзительная фраза: "Я подобна свече, разрубленной на четыре части и горящей со всех концов". А ведь ее упрекнут в холодном темпераменте - полюбила не мужчину, а искусство - до страсти, до самозабвения, решив отдать ему всю жизнь... Да, было так, иначе откуда бы возникло за очень короткий период более 150 картин? Но как ошибались говорящие о том, что в ней больше было мужских качеств, чем женских, что она была холодна, как лед! Они просто не имели возможности заглянуть в ее письма к Мопассану, которые до сих пор известны обрывочно. Два слова об этом странном письменном романе. Она не искала со знаменитым тридцатилетним писателем встреч, свиданий, но ее письма -талантливые, нервные, блестяще написанные, со свободными ссылками на древних и современных авторов, скрыто чувственные, женственные, остроумные, немного грустные (она боялась грусти, считая, что это не должно занимать в жизни женщины много места: "Спросите у всех, кто меня знает, о моем расположении духа, и Вам скажут, что я самая веселая, самая беззаботная и самая счастливая, так как я испытываю величайшее наслаждение казаться сияющей... и охотно пускаюсь в ученый спор или пустую болтовню.") задели болезненную душу Мопассана, вызвав его на откровенность. Он был очарован письмами русской незнакомки, он жаждал прочесть новые строки, в его ответных письмах чувственный цинизм перемешивается с глубокой откровенностью и плохо скрытой нежностью к очаровавшей его Мари. И может быть только чтобы оградить себя от готовящейся нахлынуть на него лавины чувств, он пишет Марии цинично-остроумное письмо, которое она сочтет оскорбительным для себя. Башкирцева отвечает Мопассану последний раз: "Вы не тот, кого я ищу. Но я никого не ищу, ибо полагаю, что мужчины должны быть аксессуарами в жизни сильных женщин. Невозможно поручиться за то, что мы созданы для друг друга. Вы не стоите меня. И я очень жалею об этом. Мне так хотелось бы иметь человека, с которым можно было бы поговорить". Переписка оборвалась и все попытки со стороны Мопассана возобновить ее, встретиться с Мари, были тщетны. Она остается одна. Золотая клетка ее одиночества захлопывается еще сильнее. Она слышит как поворачивается ключ. Она уходит в себя, уходит в музыку, живопись, книги, ею овладевает лихорадка чтения, жажда все больших знаний, она составляет план занятий, находя, что ее образование - хаотично, бессистемно. Читает на латыни, французском, английском по 5-6 книг и десяток газет за день! Пренебрегает советами врачей, играет на рояле помногу часов в день, а ведь ей запрещено. Но она всегда игнорировала свою физическую слабость, не говорила о болезни вслух, презирала заботу о телесном, вышучивала свой кашель и согласилась серьезно лечиться лишь когда все уже было запущено. Она говорила, что отдаться полностью живописи это ее мечта. Это ее достойная цель. Она поступает в частную академию профессора Жулиана в конце 1877 года. После первых же занятий профессор Жулиан отмечает успехи новой ученицы: "Я думал, что это каприз балованного ребенка, но я должен сознаться, что она действительно работает, что у нее есть воля и она хорошо одарена. Если это будет продолжаться, то через три месяца ее рисунки могут приняты в Салон" (ежегодная парижская выставка). Так оно и случилось. В два года осваивает семилетний курс академии блестяще одаренная, но не менее трудолюбивая Мария. Она работает, полубольная, по 12-14 часов в день, почти ночует у мольберта и холстов. Учителя в изумлении смотрят на профессиональные холсты начинающей ученицы, оскорбительно выпытывают ей ли самой принадлежат все эскизы и рисунки... По академии ходят слухи, что почти все ее картины принадлежат художнику Жюлю Бастьену-Лепажу - мастеру реалистического пейзажа, с которым у "одержимой" русской, якобы -роман. А Мария запишет в дневнике, что Бастьен-Лепаж не может долго вдохновлять как учитель. Если она повторяет Бастьен-Лепежа, то это - пагуба. Сравняться с тем, кому подражаешь - невозможно... Величайшие мастера велики только правдой и те, которые смеются над натурализмом - дураки и не понимают, в чем дело. Что же такое возвышенное искусство, если не то искусство, которое изображая перед нами тело, волосы, одежду, деревья с полнейшей реальностью, доходящей почти до обмана чувств, передает в то же время душу, мысль, жизнь..." (М.Башкирцева. "Дневник"). Она писала о жизни, о красках и тонах, которые правдивы и поют, он а получала медали и призы на выставках, она познала вкус прижизненной Славы, но не была ею прельщена: "Радости от побед нет, потому что это достигнуто долгим и кропотливым трудом, в них нет ничего неожиданного, а также я чувствую себя на пути к более высокому и совершенному, и содеянное уже не удовлетворяет" (Там же). Она была на пути к высокому, но - небесному, а не земному. Скоротечный туберкулез отнимал ее последние силы. Она подолгу лежала в постели вынуждена была прервать занятия, но на последней своей, неоконченной, картине нарисовала молодую женщину сидящую на траве в цветущем весеннем саду. Умерла она осенним дождливым днем, 31 октября 1884 года. После нее осталась книга в тысячу с лишним страниц, да несколько полотен во Французcких музеях - Люксембургском, Лувре, музее Ниццы. Остальные картины родные увезли на родину и они погибли в начале Второй Мировой при бомбежке окрестностей Киева. Но имя ее не кануло бесследно. На каменном свитке статуи символизирующей бессмертие (работа французского скульптора по заказу правительства) выбито ее имя - Мария Башкирцева. Мопассан же, посетив ее могилу, сказал: "Это была единственная Роза в моей жизни, чей путь я усыпал бы розами, зная, что он будет так ярок и так короток! ©С.Макаренко Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом указателе в разделе "Биографические очерки" |
- и французы, и англичане, и немцы и древние греки. И русские и итальянцы. И это
вовсе не были книги, выставленные напоказ. Это были настоящие книги,
читанные и перечитанные, потрепанные, изученные. Рядом стоял открытый
рояль, на котором прекрасные руки Мари переиграли всех музыкальных
авторов".