РУССКАЯ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПОЭЗИЯ
Достоевский
- всеобщий брат, сопечальник всем, непревзойдённый провидец -
живописал случай, произошедший в сочельник:
Крошку-ангела в сочельник
Бог на землю посылал:
«Как пойдешь ты через ельник,
- Он с улыбкою сказал,
-
Елку срубишь, и малютке
Самой доброй на земле,
Самой ласковой и чуткой
Дай, как память обо Мне».
И смутился ангел-крошка:
«Но кому же мне отдать?
Как узнать, на ком из деток
Будет Божья благодать?»
Существует феномен поэзии Достоевского: данной ярче всего в
изломах диковатых стихов капитана Лебядкина, в игривой пьеске
Ракитки: Эта ножка-эта ножка разболелася немножко…; но
рождественское стихотворение - серьезное и печальное -
показывает такое русское отношение к небесному пантеону,
что…чувствовать многое начинаешь иначе, даже в предельно
прагматично-эгоистические времена.
Нежная песня Фета - сама от синевы снежного пространства, от
кодов русской метафизики, от идей русского космизма, переданных
через образный строй:
Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.
Вспыхивают словесные
оркестры Блока, наследника…отчасти фетовской, отчасти
лермонтовской музыки:
Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый -
Младенца Дева родила.
На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.
Голос Блока - весь из бездны, и весь прошит,
пронизан золотистой тайной.
Крестьянское Рождество в щедрых красках и точных мазках, с
звездно-крепкими ощущениями и вспышками по небу драгоценных
росинок звезд передано Есениным:
Т учи с ожерёба
Ржут, как сто кобыл,
Плещет надо мною
Пламя красных крыл.
Небо словно вымя,
Звезды как сосцы.
Пухнет Божье имя
В животе овцы.
И - совершенно небывалым, но в тоже время и
параллельным Есенину звуком течет русское Рождество в Абиссинии:
православном отсеке Африки:
И сегодня ночью звери:
Львы, слоны и мелкота -
Все придут к
небесной двери,
Будут радовать Христа.
Ни один из них вначале
На других не нападет,
Ни укусит, ни ужалит,
Ни лягнет и ни боднет.
Чары Николая Гумилёва полыхают
разноцветно: жарко горит небо праздника, и звери, как дети,
соединенные неожиданно во Христе, словно подчеркивают глубину
события.
Мудростью белой,
крупнозернистой соли пересыпаны музыкальные
строки поэта Евгения Львова:
Благословен тот день и час,
Когда Господь наш воплотился,
Когда на землю Он явился,
Чтоб возвести на Небо нас.
Мистика странным образом переходит в
повседневную жизнь, призывая, безо всякой дидактики, жить иначе.
Совершенно особняком сияет «Рождественская
звезда» Пастернака, чей космос разворачивается медленно, из
кропотливого описания пустыни, из долгого путешествия различных
людей, идущих поклониться чуду; он развивается совершенно
русским ощущением праздника, будто это сейчас, «запахнув
кожухи», идут простые пастухи; будто все и свершается - сейчас,
сейчас…
…было - пророчествовал Владимир
Соловьёв: русский вестник, метафизикой окрыляя острые строки:
Пусть все поругано веками преступлений,
Пусть незапятнанным ничто не сбереглось,
Но совести укор сильнее всех сомнений,
И не погаснет то, что раз в душе зажглось.
Великое не тщетно совершилось;
Не даром средь людей явился Бог…
И время наше - в бесконечности
сует и крупных, в блестящих одеждах соблазнов - словно
задавшееся целью опровергнуть: мол, даром, даром! - потупляет
взор, отходя пред сияющим богатством русской рождественской
поэзии.
©
А.Балтин
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ
№12,