Марине Цветаевой

Кромешной жизни кочевой
Пыль седины легла навечно…
Была поэтом - и - живой
Несчастной бабой человечьей!

Качалась в призрачном саду
Такой невероятной розой!
А утром в кухонном  чаду
Глотала горше лука слезы…

И огрубевшая рука,
Назначенная для сонетов,
Золу сгребала без совка
Под звон серебряных браслетов.

В лютеющей судьбе - одна -
Звезда невидимой вселенной -
Успела ль выплеснуть до дна
Ушат поэзии бесценной?..

Бредя без сил к своей беде,
Прозрачным взглядом всё светлея,
Напрасно ищешь ты везде
Рябины куст в конце аллеи...

Крестом он руки распластал,
Но лишь в конце твоей дороги,
Отметил ржавчиной листа
Твой холм, затерянный средь многих.

Дотлели угли до глубин,
Камин отбрасывает тени…
И на Голгофе он - один,
Гонимый, значит, русский гений.

                      * * *

Поэт в России - всё еще поэт!..
Ему достались рельсы, полустанки,
Старинных зданий стройные останки
И боль живая всех прошедших лет…

                     * * *

Родина моя, в часы печали
Я гляжу, как плавно над рекой
Голубыми вётлами качает
Среднерусский девственный покой.

Спит река, объятая прохладой,
Видят рыбы сны на глубине.
В тяжкий час душевного разлада
Тишиной лечиться надо мне.

Над речным туманом, над осокой
Чуть дрожит рубцовская звезда,
Так поэта вечер одинокий
В слове отразился навсегда.

Отчего-то странно тянут душу
Огоньки знакомых деревень,
Здесь поют на майские «Катюшу»
И с гармонью бродят целый день.

А когда засвищут в ночь Победы
Пойменные асы соловьи,
На побывку с неба, до обедни,
Отпускают воинов к своим.

Мужики хлебнут из мятой кружки:
Поминать убитых - не впервой!
И всплакнут, как водится, старушки,
Затянув «Платочек голубой».

Вот и мне, стоящей у осоки
На мостках в желанной тишине,
На душе уже не одиноко,
Только страшно думать о войне...
 

                 * * *

Ни похвалою, ни хулой
Не стоит опьяняться:
Есть в храмах крест и аналой,
Есть цирки для паяцев.
Есть вдохновения поток,
А есть сухое русло.
Есть исцеляющий глоток
Великого искусства.
И есть святая простота
Дождя или рассвета.
И есть бессмертная Пьета
И плаха для поэта.
Есть песен древних волшебство
И жар живого слова.
За это тайное родство
Я жизнь отдать готова...
 

После критики

1
Я не пишу расшатанной строкой,
Хотя люблю рябую гладь верлибра.
Что делать мне, когда в звучащий строй
Встают слова сердечного калибра,
Когда и мне, пронзая хмарь и мрак,
Шлют свой привет великие поэты
И после всех критических атак
Всё так же тих час позднего рассвета?

И всё бело наутро за окном,
А шаг судьбы решительней и строже.
Мои стихи - не думы о былом,
Но исповедь в незримом храме Божьем...
Они со мной, но сами по себе,
И пусть судьба забвение пророчит -
Никто не сможет им сломать хребет,
Пока того Всевышний не захочет!

2
Сосредоточиться на важном
И память в лекари призвать.
На льдистый путь ступив однажды,
Идти, и падать, и вставать.
И, озираясь в изумленье
От обступившей красоты,
Смотреть, как белые колени
Березы ангельски чисты.
Как ель нанизывает юбки
На стройный свой, колючий ствол.
Как замер куст заздравным кубком,
А неопрятен был и гол.
И, детство в Рузе вспоминая,
Увидеть маму и отца
И осознать, что жизнь земная
Непостижима до конца...
 

Июнь

Покуда луг простоволосый
В ночной остуде не продрог,
Ведёт тропинкою белесой
Цветочный синеглазый бог

К ромашкам, что бегут босыми,
Коленки вымочив росой...
И бродят молнии косые
За дальней лесополосой.

И жарит царственное лето
Румяный блин к поминкам дня,
И ходит смерть моя по свету,
Но не отыщет здесь меня.

А я счастливой и свободной
Стою и пью стихи с листа,
И светит кровью благородной
Березы юной береста.

                     * * *

Есть праздник в течении буден,
В скольженьи негромких минут,
Когда из небесных посудин
Шершавые дождики льют,

Когда деловито и просто
Всяк маленький в доме сверчок
Картузик повесит на гвоздик
И тоненький снимет смычок.

Таится для сердца отрада
В порядке прожитого дня,
И смирное стойбище грядок
Под вечер отпустит меня,

Сосна головой покачает,
Приветливо глянет звезда.
Вот так бы и жить от начала -
Для творчества, воли, труда...

Разведрило в небе глубоком,
И тень от калитки густа.
И рифмы шуршат в водостоке,
И светится кожа листа.

Под пение крошечных скрипок
Полночные строчки бегут,
А мир переменчив и зыбок,
И полон видений уют...

Капли

Облака по небу плыли,
Но устали.
Мы с тобой из водной пыли -
Не из стали.
Нам прозрачный выпал жребий -
Пара капель...
До поры подремлем в небе
Вроде цапель.
Но парением наскучив,
Не друг другом! -
Мы сорвемся, будто с кручи,
Над округой.
Ожидание полета -
Миг отчаян!
Мы с тобой, как в песне ноты,
Прозвучали.
И раскрылись близ дороги
В глубь лесную
Две пролески-недотроги
На Страстную.

              * * *                   
                        Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
                        В неслыханную простоту.
                                      Б.Л. Пастернак, «Волны»

Я впадаю в простоту,
В простоту ручья впадаю,
Где стрекозы на лету
Тишину и свет латают,
Где  ветла бросает тень
Рукавом на мель устало,
Где на творческую лень
Мне и часа будет мало,
Где пчела жужжа летит,
Где кувшинка дразнит ряску,
Где на волчий аппетит
Комара гляжу с опаской,
Где мой август, мой кумир,
Пауком раскинул сети,
Где одна за целый мир
Строчка робкая в ответе.


                   * * *

Говорят, не хватает перца
Простоватой на вид строке,
Но живет в ней биенье сердца -
Как отвага в тугом ростке.

Неприметно идет работа:
Слышать ветер и треск огня
Или как за полями кто-то
В даль по имени звал меня...

Или песнь из времен минувших,
Что впорхнула в мое окно,
И теперь беспокоит душу
Тем, что было давным-давно.

Все послужит для тайной веры
Утвержденьем ее основ.
Правда жизни да будет мерой
И моих безыскусных слов.

 
Будущее