АЛЕКСАНДР БЛОК
К 100-летию со дня смерти
1881-1921
1
На
мертвенно-бледном, синевато мерцающем фоне идут двенадцать
человек; и белый венчик из роз, увенчавший гипотетического
Иисуса, едва ли спасает положение: речь о вечном
антиподе Христа, закрутившим силы свои в лабиринтах
революционной метели.
К этому ли образу поднимался Блок? Или,
влекомый жаждой совершенства, раскрылся наиболее полно в плавном
и торжественном:
«Сотри случайные черты - и ты увидишь: мир
прекрасен!»?
Он
прекрасен в каждом своем, даже ужасном
движение, и то, что девушка, поющая в церковном хоре, вызывает
слезы ребенка о тех, кто не придет
назад, подчеркивает его неповторимость в
любом моменте, во всяком временном изгибе, изломе.
Изломов у Блока много, и многое оставляет двойственное
ощущение:
Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе черную розу в бокале
Золотого, как небо, Аи.
Поэтический перл, точно подъедаемый
мхом кабацкой пошлости: а она не могла не коснуться завсегдатая
петербургских кабаков, чей взор, казалось, всегда был обращен
в такие глуби, каких нет на земле…
…мистическое мировосприятие реальности: мировосприятие, сквозь
которое просвечивают слои инореальности, не подлежит никакому
изучению, тем не менее, страницы Даниила Андреева о Блоке хорошо
показывают погружение последнего в астральные пучины с последующими страшными последствия для носителя… вероятно,
поэтической гениальности Александра Блока.
Ибо стихи его кажутся вершиной музыки
русского слова; они льются и пьются вином, они перекипают
волшебной радостью, и напрягают мускулы, литые, как у борцов
тогдашнего времени, дливших поединки по несколько часов; они
играют всеми оттенками звука - и, более того, кажется, превышают
собою возможный в юдоли звукоряд.
Зыбкая жизнь его, точно продуваемая
онтологическими ветрами; гитара, подхваченная у умирающего
Аполлона Григорьева; томный и сочный Фет, прожигающий глазами
реальность Владимир Соловьев - их тени определили раннего Блока,
как муары и обманы символизма; и они же не смогли затушить
огромную индивидуальность, влитую в каждый стих…
Снег свистит; вьюжное, страшное, разбойничье мерцает - и
разворачивается русская песнь: бесконечная, как заснеженная
степь.
2
Завихрятся столбы «Двенадцати», дохлестнут до неба…
Небо революции слишком отлично от ее низин, и двенадцать идущих
скорее способны на убийство, чем на размышления о жизни; впрочем,
чтобы проявилась способность ко второму, все должны иметь доступ
к образованию - хотя бы…
Революционная ли поэма - или
отрицающая суть революции?
Ибо
мертвенный фон, на котором разворачивается шествие, никак не
подходит к образу Иисуса Христа…
Утонченно-рафинированный
Блок мог ли воспринять достойным почтения событием всплеск
народных низов, не говоря о тоннах льющейся крови?
…Блок мистики, городских пейзажей,
сквозь которые прорастают иноматериальные планы; Блок дымки,
совершенных форм, круто напряженных
поэтических мускулов…
Незнакомка всегда одна: кто же подойдет
ей в пару - не пьяницы же с глазами кроликов?
Блок обрядов в честь Прекрасной Дамы, средневековья, какого-то
туманного рыцарства, будто связанного с истоками жизни; да и
сами «темные храмы», в которые надо входить ради обрядов
подобных, не очень понятны…
И - «Девушка пела в церковном хоре» - стихотворение,
вырывающееся в небо, и несущие в себе частички его: светозарные,
сочувствующие всем…
Сострадание - ныне, в змеино-прагматичное время почти
растоптанное чувство - так необходимо…
Блок, писавший:
Не таюсь я перед вами,
Посмотрите на меня:
Я стою среди пожарищ,
Обожженный языками
Преисподнего огня.
И
в самом стихотворение мелькает столько потусторонних теней, что
сомнения в безднах, в какие заглядывал Блок, отпадают…
Блок, музыкально идущий от Лермонтова,
вивший снежный стих тонко и нежно, страстно и темпераментно,
продолжает завораживать, сколько бы ни прошло лет, не минуло
эпох…
3
Разочаровала ли прекрасная дама, чей культ, меченный
средневековьем и мистикой, долго определял пути поэта?
Балаганчик шумит…
…действие происходит зимой в Петербурге,
однако Пьеро будет говорить про окно и гитару, раздражая: Ох, уж
этот Пьеро…
Кончено, мистики будут облачены в
партикулярные платья: не в хламидах же им проходить снежным,
вьюжным, недужным…
…в поэзии Блока слишком сильно дан
излом: черным зигзагом по серебряному
полю…
В «Балаганчике» много современности,
которая имеет тенденцию очень быстро становиться историей; в «Балаганчике»
мерцает жесткий узел взаимоотношений,
очень знакомых Блоку по собственному варианту судьбы.
Блок и снег.
Блок и мистика балаганчика.
…где всегда будет идти представление,
и сколь бы ни двигалось время и не менялись люди, у Пьеро и
Арлекина много общего с прошлыми, игравшими в балаганчике давно.
…мистики не договорятся.
В надрыве Пьеро есть нечто комическое, чего вовсе не сыщется в распадение старого мира.
Они всегда распадаются - миры, но новые будут
повторять предыдущие, правда, иными витками.
На ветках строк зреют созвучия.
Балаганчик, как предчувствие.
Балаганчик, как загадка.
…разгадки не дается.
И время не очень стремится предложить
ее.
4
Лунная музыка Блока, мистическая, волшебная…
Пение девочки в церковном хоре, вмещенное
в лапидарное стихотворение, вырывается из него световыми лучами,
потрясая… сам не поймешь чем.
Это
вообще характерно для Блока: вроде бы простейшие слова, данные в
бесхитростных комбинациях, вдруг оживают запредельной музыкой,
что, сочетаясь с богатством смысла, способна улучшать сознание,
осветляя его…
Или нет?
У Блока много стихов страшных, будто
отмеченных потусторонних чернотой; Даниил Андреев истолковывал
их, как панораму других миров: миров возмездия - за содеянное.
Тут не слишком много места для оптимизма, разве что вспомнить старинное учение, рекущее, что в конечном
акте мировой мистерии все отпавшие сольются в едином свете Бога…
Чувства России
у Блока обострено: через все ее пороки,
нелепости, дурь, она остается вариантом
грядущего Китежа.
Сложно поверить.
Очень хочется.
Мистика Блока и в том, что поэт мог ощущать
нечто, должное быть.
Поэтические его
мускулы были превосходны: никакая дряблость, пустоты, лакуны не
подразумевались…
Скифы вновь глядят раскосыми и жадными
очами.
Мир стал слишком другим: шибко
технологическим, не нуждающимся в песнях, какими бы они не были.
Но - несмотря на избыточную конкретику мира, в
нем достаточно еще благословенных
областей зыбкостей, мерцаний, и без поэзии Блока панорама
человечества непредставима…
5
Мистика мерцаний, таинственность, таящаяся за житейской бездной,
плазмой, рутиной…
Пульпой - только кто изготавливает
бумагу человеческую, чтобы нанести на нее
письмена?..
И Блок, и Белый очевидно тяготели к мистике;
пристрастия к научному поиску, отслеживание его рзультатов не
было у Блока, но характерно для Белого: ведь «мир рвался в
опытах Кюри»…
Короли, европейское средневековье,
тугие гроздья ассоциаций…
Блок нежнее - хотя сталь его
поэтических мышц очевидна.
Белый резче: ритмы рвутся, летят, но
и тут - всё сделано жестко, не придерешься.
Жизнь, связывающая людей, точно
определяется кем-то, и им же даются индивидуальные особенности
стихов.
Какие бездны включены в наш плотский
состав?
Блок
жадно вглядывался в них, взыскуя пражизней, осознавая былое, как
бесконечный процесс участия в нем - себя
самого.
Белый более
земной: хотя вполне не земными синкопами разлетается его проза:
талантливейшая из того, что создавалось в двадцатом веке.
Проза Блока менее интересна, впрочем, множество
блесток рассыпано в дневниковых записях.
Блок выше - как поэт.
Белый часто вязнет в деталях, в
подробностях, которые едва ли столь уж важны.
Блок - о первостатейном, о соли, и - через всю мрачность
дано, как девиз:
Сотри
случайные черты,
И ты увидишь:
мир прекрасен!
©
А.Балтин
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ
Предыдущие публикации и об авторе - в РГ №12,