ВОЗВРАТ                                             

 
  
Октябрь 2020, 10   
  
Литературоведение___________     
            Александр Балтин         
                 

   

                                                                Сергей Есенин

                                                         К 125-летию со дня рождения

                                                                         

               

                              1895-1925

1

      Пророк волшебного, теремами - в том числе словесными - украшенного Китежа, последний звонкий голос деревни, Есенин воистину ощущал:

                                                            Не устрашуся гибели,
                                                            Ни копий, не стрел дождей, -
                                                            Так говорит по Библии
                                                            Пророк Есенин Сергей.

       Мистика «Инония» - от замшелых камней вечности, от Голубиной книги, от резервов Руси: позабытых, но не растраченных.
      Мистика - от ощущений ложности церковного обряда: если не от знания правды Христовой, ибо, когда пророк утверждает:

                                                           Время мое приспело,
                                                           Не страшен мне лязг кнута.
                                                           Тело, Христово тело,
                                                           Выплевываю изо рта.

         Тут нет никакого кощунства: Христос рёк на Тайной вечере: ешьте хлеб-плоть-суть моего учения, и пейте вино-кровь-сущность моих слов: то есть - следуйте моему примеру, и возможете построить приемлемый социум на земле.
         Следовать не смогли.
         Заменили ничего не значащим, пустым, мертвым обрядом, и пророк-поэт понял это.

                                                           Не хочу я небес без лестницы…

       Глобальный символ - лестница, отставленная в плоскостном, косно-материальном существование человечества - возникает неспроста: небеса невозможны без оной.
         А свет, изливающийся из них, может гармонизировать пространство и жизнь, если его правильно понять.
         Но - рвутся упругие ритмы «Инонии», мощь ее - из звездных бездн; мощь сокрушителя - ради созидания.
       Так Хлебников мечтал о грядущем очищение-объединение, всерьез назначая себя председателем земного шара, ибо ведал, какие векторы будут во благо.
        Многоцветны ранние поэмы Есенина: есть в их цветовой гамме нечто от мистической Византии грядущего, где старых нет, до которой не добраться, даже громоздя невиданные словесные картины.
         И «Отчарь», и «Октоих» переполнены небом, хлебом, месяцем, тучами; метафорика их густа, как алхимический раствор в не зримой колбе; и всё в них - устремленность в будущее, чьи громы - но и гармонию - не представить пока.
         …гигантский рост Есенина поэта позволял ему нести на руках солнце, и видеть кроткие коровьи очи Руси.
        «Октоих» - личная, кратко и сильно выстроенная молитва, с таким соприродным ощущениям запредельности, что и читающий начинает верить в нее:

                                                                     "О дево
                                                                      Мария! -
                                                                      Поют небеса. -
                                                                      На нивы златые
                                                                      Пролей волоса.

                                                                      Омой наши лица
                                                                      Рукою земли.
                                                                      С за-гор вереницей
                                                                      Плывут корабли.

        Если избыточно яркая, пестрая до ряби в глазах «Марфа Посадница» больше каталог словесных узоров, то «Инония», «Октоих» это живая, древняя, отчасти сектантская, отчасти эзотерическая метафизика…
         И - пророчества…  
        
А сбудутся ль?..
         Пока остается только причащение высотам поэзии, предложенной Есениным.

2

        Черный костюм, черный цвет...
        Черный - как свидетельство об отказе от жизни: если чернота: проран, провал, никакой свет невозможен...
         Такой нежный, напевный, сверх-русский Есенин, мерно погружающийся в бездны - при чем сразу в две: христианской, отчасти сектантской мистики и пьянства, Есенин-гений, Есенин-красавец, непонятно зачем гробящий себя, видит тень в костюме - при том костюм такого же черного цвета, как страшная, инфернальная тень...
         Заметим в скобках: Моцарт, выше Есенина даром, видел, вероятно, такое же существо (только, пожалуй в плаще угольного цвета), пришедшее ему заказывать последний шедевр - Реквием.
         И еще раз - в скобках: покупатель тени у Шамиссо из той же серии, если вообще не один и тот же персонаж.
       Прескверный гость Есенина ничего не заказывал - просто появлялся: может быть на скамье бульвара, мимо которой проходил Есенин, может быть в комнате: на миг, не поддержишь диалога, в отличие от черта Ивана Карамазова (кстати, "Черный человек" вполне достоевская поэма, хотя отношение Есенина к старшему русскому классику, кажется, четко, не проявлено).
       Амбивалентность - красивое слово, какое вряд ли бы когда употребил Сергей Александрович, тем не менее двойственность столь понятна и привычно ему, что... Как в раннем стихотворение: "Душа скорбит о небесах, она не здешних нив жилица...", но - это спокойно, без бури, потому, что "Чёрный человек" - весь буря, и точку спокойствия внутри, в центре, не найти.
         Страшная поэма.
       Заставляющая вспоминать все худшее в себе, как заставлял гостей это делать Фердыщенко.
         (Достоевский-Есенин, Державин-Есенин... у последнего часто играет, гудит, трубит звук первого; Моцарт и Есенин - а что? иные стихи Есенина звучат, как части фортепьянных концертов Вольфганга Амадея)
         Есенин - ощущающий код всеобщности, Есенин, как... где-то наше больше всё, чем Пушкин (даже современные подростки, ничего не читающие, знают, что Есенин - это тот, который Сашу Белого играл)...
          Вероятно, мы ушли далеко от "Черного человека", но он - последний, он - тень тени, он - приговор, хотя приговора и не было.
         Он просто приговор к самому себе - в том числе и к своей гениальности (не стоит разбрасываться этим словом, полноценных гениев в русской поэзии было, вероятно, три: Пушкин, Лермонтов, Тютчев), но были поэты, подходившие к этой планке.
           Впритык.
           Фет.
           Блок.
           Мандельштам.
           Есенин.
           Без весеннего Есенина и весна не весна.
           Без дремучей прозы его - проза русская не полная.
          (Лучшее всего писал о литературе Виктор Шкловский - литыми, короткими фразами, что поднимались по лестницам смыслов)...
          В одном ерундовом интернетном тексте было написано, что Есенин - контактер: он общался с инопланетянами, и однажды якобы свидетель видел: три маленьких, глазастых человечка были выгнаны Есениным тростью пресловутой (той, что полетит в зеркало) в окно.
           Самое интересное в теме инопланетян то, что она вовсе не интересна.
           Она не дает ничего ни уму, ни сердцу, ни сердцу сердца.
         Тем не менее, Есенин был, конечно контактером - с золотыми дугами неба, с фиолетовыми разводами оного, плавно входившими в его стихи, с...
           С тем, что масса русских помнило множество стихов Есенина наизусть - не по урокам, а по велению душевному...
           И, хоть "Черный человек" кончается безысходно - безысходность это внешняя, ибо если возможен такой шедевр в языке, то и не очень важно, что ночь наковеркала...
           P.S. ...про спорную, из первых строку поэмы: "Голова моя машет ушами, как крыльями птица, ей на шеи ноги маячить больше невмочь...": так в советских изданиях, и - не верно, конечно: разумеется - "...ей на шеи ноЧи маяЧить больше невмоЧь...": чудовищная, и чудовищно прекрасная звукопись великого, великого, великого...


3

         Есенин, вероятно, самый родной русскому сердцу поэт - даже то, что в уголовной среде человека, пишущего стихи, именовали «есенин» дополнительно свидетельствует об этом…
         Вечный-Есенин, весенний-Есенин, трагичный-Есенин…
         Возможно наиболее светлые его, без трагического излома стихи - ранние, как «Выткался на озере…», например.
         Но - ранние поэмы его, такие, как «Марфа Посадница», или «Октоих» перенасыщены красками: и внешними и метафизическими, и энергия их, вектор развития уже отдают нотами излома: так мощно проявившегося в финале: в «Черном человеке»… …заявленное в «Инонии»:
                                                              Время мое приспело,
                                                              Не страшен мне лязг кнута.
                                                              Тело, Христово тело,
                                                              Выплевываю изо рта.

        Звенит вовсе не кощунством, а глубиной понимания: церковное причастие мало что значит: речь в том стихе Евангелия, на котором построен обряд, не о вине и хлебе - а о сущности и сути Христовых слов, которым не смогли следовать люди… - Есенин-зелени, Есенин-воды: сколько водоемов таинственно мерцают в недрах его стихов!
         Есенин избыточных словесных красок: полыхающая зелень, неистовая рдянь, березовая белизна: космос русской природы раскрыт так богато, что дух будет захватывать еще у многих поколений…
         Есенин психологических бездн: взаимоотношения людские вибрируют метафизической раскаленной проволокой чувств.
         Есенин истории: рвется, разрывая, кажется, и пространство на части, Пугачев, плазма русской истории в причудливо-самородных образах слов раскрывается… в той же «Марфе Посадницы»…
        Философия космизма, мерцающая - возможно неосознанно - в устройстве многих стихов:
                                                             Так кони не стряхнут хвостами
                                                             В хребты их пьющую луну…
                                                             О, если б прорасти глазами,
                                                             Как эти листья, в глубину.

        И прорастал в глубину, не доступную до него, и открывал кристаллы и алмазы бытия, безвестные раньше…
        Есенин нежности и сини; страшной таинственной смерти; шаровых контрастов, где чуть уже не формула безумия блистала…
        Всего, всего - необъятно-русский, самый родной русскому сердцу поэт…


4

        Лингвистические лабиринты соответствуют интенсивности есенинского словаря; но - как философа рассматривать Есенина не принято: хотя именно метафизики много в ранних его стихах и малых поэмах, и ею же пронизаны «Ключи Марии» - работа столь же тонкая, сколь густо окрашенная напряжением мысли.
         …орнамент архитектурный нечто берёт от растительности, где травы - волосы, а кора - одеяние древесной плоти.
        Утверждение Есенина, что душа человека слишком сложна для любых форм клетки: звука ли, смысла - отдает будущим: тем, где дОлжно расшифровать устройство души, ее многослойности.
         Стихи расшифровывают лишь отчасти.
         Мысли, держащие их, работают с этим же вариантом постижения яви.
         Орнаменты «Ключей Марии» красивы, как стихи.
         Абзацы работы вещны, предметны: можно ощутить вес наполняющей их мысли.
        Мерцание таинственных ключей небесного свойства обещает цветовой сад будущего: орнамент переходит в лингвистическое осмысление слова, как феномена, ведущее к философии жизни.
         И Китеж произведения, всплывая из мистических вод, сияет уплотненной яркостью.


5

        В определенном смысле «смерть Есенина» звучит логичнее, чем жизнь - не в том смысле, что именно за смертью началась буйная, справедливая, громокипящая слава поэта, а в том, что многие его стихи и поэмы точно заострены смертью.
         О, разумеется - всякая подлинность от света, и всякий значительный, не говоря великий, поэт идет по его ступеням, но внутренняя бездна, адовый кошмар существования могут быть таковыми, что срывается всё с петель…

                                                           «На рукаве своем повешусь…»
                                                           «…я очень и очень болен…»

      Трагедия плескала поэтическими крыльями во множестве есенинских гнезд, и великолепие стиха, буйное его совершенство - дико запущенного сада - снижало отчасти её звучание, свидетельствуя - именно свет вёл его изломами, сложнее которых не было.
         Самоубийство, или убийство?
       С одной стороны Есенин был из не многих поэтов, кто писал о самоубийстве применительно к себе, с другой - обстоятельства в стране - и вокруг поэта - складывались так, что и убийство было вполне возможно.
         Двойственность неизвестности: последняя тайна унесенная поэтом в могилу, за чертой которой должен был открыться свет подлинного поэтического рая ему - тому, кто творил подобный на земле…


6

         Обиход порождает орнамент, несущий яркую торжественность - и меты лабиринта: в том числе позаимствованного у природной жизни.
        …Византия прорастает в эссе Есенина, чтобы ключи Марии заиграли новым блеском; слово болгарских проповедников перекликается с композициями новгородской и ярославской иконописи…
        Поэзия, столь родная Есенину, пронизывает прозаический текст, рассыпая перья жар-птицы, и призывая торжественно-пёстрый Китеж не медлить со всплытием.
       Мистические воды всегда мерцают над ликами подлинности: а более подлинного и коренного явления, чем поэзия Есенина в русской литературе не представить.
        Звезды, ведущие в сад словесности, закруглены суммами лучей, попытки истолковать которые дают новые смысловые орнаменты.
         Или - песню звука.
        Образы древних певцов, менестрелей, сказителей и боянов выступают пространно; и Гермес Трисмегист, раскрывший сокрытые в богатстве своем Изумрудные скрижали, вновь речёт про схожесть данном вверху с тем, что снизу.   
         Расшифровка души, чья многослойность чрезмерно серьезна, дело грядущего: скрытого в туманах: в том числе и орнаментов.
        Возникает Давид - с древними речениями о языке, который есть ключ души; воздух строится по-новому из предметов мира: множатся символы, и орнамент мудрых и ярких есенинских словес плетется так сложно, что и глыбы стихов и поэм поэта взирают благосклонно на прозаический труд ключей.


7

         Огромность дара - не соответствующая телесной человеческой малости!
         Великолепие вселенского звука, - разрывающего душу.
         Поэтическая избыточность, диктующая свои законы.
        …и вот - нежный Лель, великолепный Есенин спускается в алкогольную бездну: но и она не сулит покоя, давая временные розовые иллюзии, и не более того; и его несет на волне хулиганства - в шары неистовой пустоты.
        Они стукаются друг о друга, и из странного звука рождаются невероятные, обнажённые болью стихи - как «Исповедь хулигана»…
         Как многое - ставшее онтологическим ветром, продувающим антологии.
         …даже нежное - из грубого оно родится подчас.
          Аккорды хулиганства - как игра?
        Да нет: телесная жизнь имеет свои законы, и, пропитанная неистовством дара, выплескивается так: в пьянство, хулиганство.
        …тень другого грандиозного поэта: из бездн совершенно инакого времени и иного языка - мерцает за кадром: Франсуа Вийона: тень, уплотненная стихами, прошедшими сквозь века, какие не страшны и нашему весенне-солнечному Есенину…
                                                                                                                       © А.Балтин
НАЧАЛО                                                                                      
                
                             ВОЗВРАТ

Предыдущие публикации и об авторе - в РГ  №12, №8 2019, №9 2018, №3 2017, №9 2016, №9 2015, №6 2012, №2 2010, №5 2009, №4 2008, №3 2007 и в рубрике "Литературоведение"