ВОЗВРАТ                                         

   
  
Май 2010, №5      

       Эссе________________________________________                                   Валерий Катков         

Точка зрения                

Горький привкус Победы                                     

 
 

                 Самым сильным произведением о войне я считаю стихотворение Семёна Гудзенко «Перед атакой».

                                                       Когда на смерть идут - поют,
                                                       а перед этим можно плакать.
                                                       Ведь самый страшный час в бою -
                                                       час ожидания атаки.

                                                       Снег минами изрыт вокруг
                                                       и почернел от пыли минной.
                                                       Разрыв - и умирает друг.
                                                       И, значит, смерть проходит мимо.

                                                       Сейчас настанет мой черёд,
                                                       За мной одним идёт охота.
                                                       Будь проклят сорок первый год -
                                                       ты, вмёрзшая в снега пехота.

                                                       Мне кажется, что я магнит,
                                                       что я притягиваю мины.
                                                       Разрыв - и лейтенант хрипит.
                                                       И смерть опять проходит мимо.

                                                       Но мы уже не в силах ждать.
                                                       И нас ведёт через траншеи
                                                       окоченевшая вражда,
                                                       штыком дырявящая шеи.

                                                       Бой был коротким. А потом
                                                       глушили водку ледяную,
                                                       и выковыривал ножом
                                                       из-под ногтей я кровь чужую.

              Какой же рискованной может быть фраза, начинающаяся словами «Война способствовала…». Мясорубка из человеческих тел и душ, возможно, чему-то и может способствовать. Наверное, она может способствовать проявлению храбрости. Но когда осознаёшь, что основа этой храбрости зиждется на страданиях, ужасах и насилии, становится не по себе. Тем не менее, я рискну начать своё небольшое эссе словами «война способствовала».
              Война способствовала появлению целой плеяды поэтов, которые вошли в советскую литературу как поэты военного поколения. И встретившие войну уже маститыми литераторами Константин Симонов, Александр Твардовский, и совсем юные, родившиеся на рубеже первого и второго десятилетия, Семён Гудзенко, Давид Самойлов, Борис Слуцкий, Булат Окуджава, Юлия Друнина, Яков Козловский, Семён Кирсанов, Иосиф Уткин и десятки других - все они, кто выжил на войне, прошли её практически с первого дня до последнего. Уходили на войну одинаково - добровольцами. Вот возвращались по-разному: кто без единой царапины, кто с лёгким ранением, а кто и калекой. Но - героями. Что увидели бы эти герои, случись им дожить до сегодняшних дней?

                                                                         * * *
             Семён Гудзенко писал о своих сверстниках: «Мы не от старости умрём - от старых ран умрём». Мой отец 26-го года рождения - последнего года, когда призывали семнадцатилетних. Он не любил рассказывать о войне. Когда я особенно докучал, приподнимал над ботинком штанину брюк и показывал глубокий шрам - осколок задел кость, но ногу удалось спасти. А шрам? Ну что шрам - его не видно. Не было видно и лёгких, прошитых в Прибалтике пулемётной очередью и застуженных в холодной воде при форсировании реки. Только рентген показывал тёмные пятна, увеличивающиеся год от года. До сих пор помню надрывный кашель, приступами душивший его. Он умер в 1992 году в небольшом городке с красивым названием Богородск под Нижним Новгородом, откуда в 43-м ушёл на фронт.
              В 130 км от Богородска в селе Ломакино летом прошлого года готовились к открытию дома-музеи генерала Власова. Отец рассказывал мне, если пленных немцев ещё жалели и те дожидались, пока их эвакуируют в тыл, то с власовцами не церемонились. Для них, отчаянно молящих о пощаде, плен длился минуты - до первой автоматной очереди. Не могли солдаты простить, что оружие повернули против своих же. Хотя и облагораживал себя генерал Власов, говорил, что это не измена, а борьба с большевизмом и сталинизмом, бойцы воспринимали его самого и его солдат больше, чем врагов. Враг - он ведь от рождения враг, а это - предатели, которые, по разумению солдат, пощады не достойны.
            Но то, что раньше казалось невероятным, сейчас становится возможным. В небольшом обветшалом сельском домике на улице Садовой, выкупленном компанией «Синь России», только потому, что там родился Андрей Власов, собрали экспонаты, описывающие жизненный путь генерала-предателя, возглавившего Русскую освободительную армию. В его доме-музее должны тихо говорить, осторожно ходить и внимать голосу экскурсовода. Как надеялись в «Сини России» в будущем сюда, на памятные даты будут приводить целые классы. И школьники, выйдя на улицу после часовой экскурсии, конечно же, захотят быть похожими на генерала Власова.
               Отец уже никогда и ни о чём меня не спросит. Но я вижу его глаза и, кажется, слышу немой вопрос: «Как такое могло случиться?» И не знаю, что ответить. Но ведь тот же вопрос задают себе и всем нам ещё живые бойцы Красной Армии, считавшие и продолжающие считать, что предательство не прощается. Этот вопрос нельзя не услышать. Что мы им можем ответить? Что ответит им губернатор Шанцев, который полгода не замечал готовящегося против своего народа предательства?
               К бизнес-проекту открыть в Ломакине музей местные жители относились спокойно и даже, как это ни странно, с надеждой: «Может, хоть из-за музея о нашем селе вспомнят и проложат дорогу до райцентра». В России две беды - дураки и дороги. Но когда эти две беды объединяются в одну, то получается смесь ужаса и театра абсурда.
              Тридцатисантиметровый слой чернозёма - главное богатство и одновременно главное несчастье района. Как только дожди - ломакинцы сразу отрезаны от мира. Десять с половиной километров до районного центра Гагино иначе как на тракторе не осилишь. Построить дорогу, по самым скромным подсчётам, стоит около 300 миллионов рублей. Таких денег в бюджете нет и не ожидается. А тут спонсоры сами предлагают всё сделать. И даже «спасибо» не просят. Ну и что же от того, что предатель, зато теперь, глядишь, дорога будет.
               Вот и замерили мы длину нашей памяти. Не самая короткая память получилась - десять с половиной километров. И стоит наша память тоже не шибко дёшево - 300 миллионов. Нет, за 30 сребреников мы бы её не продали. Но тут же их 300 миллионов, сребреников-то этих.
               А можно ли так сразу осуждать ломакинцев, готовых предать нашу память о Великой Отечественной? За 60 с небольшим лет не только сместились акценты, но и коренным образом поменялись приоритеты. На людей, готовых жить сначала для Родины, а только потом для себя, смотрят, словно на динозавров, непонятно каким образом переживших Мезозойскую эру.
              Помню, отец рассказывал мне о его одногодке Тимофейчике (именно так ласкательно-уменьшительно звали его родители, и соседи тоже привыкли к этому немножко вычурному имени). Никто не знает, за какие деньги, но явно не малые, выправила ему мамашка в начале войны новую «метрику». И следовало из неё, что в 43-м этому оболтусу под два метра ростом было всего… 13 лет (перестраховалась, правда, мамашка, думала, война ещё надолго; но, как говорится, лучше переб…деть, чем …). Воспитанный в духе преданности родному дому (а дом большой был, одних коров - четыре штуки, по тем меркам - стадо), Тимофейчик смеялся вслед моему отцу, уходившему на фронт: «Счастливо повоевать!» Уже после войны в 45-м его нашли утонувшим в Кудьме - притоке Оки. Там и курица-то не утонет, а тут угораздило же парня. Несчастный случай. Сколько было бы сейчас «тимофейчиков», если не дай Бог вдруг… Дети и внуки госдумовцев, газпромовцев, лукойловцев, банкиров, военачальников и прочих начальников в первый же день выстроились бы в очередь в военкомат, демонстрируя разные справки, включая справки о перемене пола.

                                                                           * * *
              Но вернёмся к тому, с чего начали. Наверное, самые известные строки о войне - из стихотворения «Сороковые» Давида Самойлова с их немудрёной и одновременно горькой философией.

                                                          Сороковые, роковые
                                                          Свинцовые, пороховые…
                                                          Война гуляет по России,
                                                          А мы такие молодые!

              В 41-м он ушёл добровольцем. Потом два раза возвращался в Москву - сначала после тяжёлого ранения, когда около пяти месяцев провалялся в госпиталях, затем в ноябре 45-го из Германии с эшелоном демобилизованных. В 1976 году переселился из Москвы в приморский эстонский городок Пярну, где прожил 14 лет. Умер Давид Самойлов 23 марта 1990 года в Таллинне прямо на вечере, посвящённом 100-летию Бориса Пастернака, сразу же после своего доклада.
               Не удалось после смерти поэта его вдове основать в Пярну дом-музей. Подумаешь - старший сержант, вот был бы генерал… Не увидел Давид Самойлов, как в 2007 году эстонские власти сносили памятник на площади Тынисмяги советскому Воину-освободителю. Не увидели и мы никаких реальных действий российского правительства, защищающих нашу память. Всё ограничилось популистскими заявлениями в Госдуме и в Совете Федерации и пространными словами главы МИДа, что «Россия будет делать серьёзные шаги в отношении Эстонии». А в это время, зависящее от нас и в экспорте, и в импорте карликовое государство преспокойненько надругалось над нашей историей, нашей памятью и нашими солдатами.
             Чем дальше уходит военное время, тем больше возникает желания и у других ближайших соседей реанимировать военное прошлое согласно их собственной концепции. В Латвии набирает силу движение, прославляющее Латышский добровольческий легион СС, и его ветераны маршируют по центральным улицам Риги. Ещё стройнее, и ещё чётче отбивая шаг, таким же маршем в День независимости Литвы по вильнюсскому проспекту Гядиминаса, идут юные бритоголовые неонацисты с разрисованными свастикой флагами, скандируя «Зиг Хайль Литва!».
              Перед смертью человек заботится о том, чтобы успеть сделать самое важное в его жизни. То же самое - перед смертью политической. Уже позорно проиграв первый тур выборов, и оставаясь президентом только номинально, Ющенко своим последним указом, присваивает звание Героя Украины Степане Бандере. А ведь всего через полмесяца после начала войны в газете «Самостийна Украина» появился «Акт провозглашения Украинского государства», подписанный Бандерой, в котором тот призывал активно сотрудничать с Адольфом Гитлером против оккупации «москалей». В преддверии 9 Мая в Тернополе и других западноукраинских городах появились плакаты, прославляющие дивизию СС «Галичина», присягавшую на верность фюреру, а в День Победы по Крещатику и некоторым центральным улицам западных городов Украины снова промаршировали стройные колонны ветеранов Украинской повстанческой армии и их молодых почитателей. Не представляю, как могли бы это пережить миллионы солдат и офицеров, проливавших кровь за землю наших славянских… Хотел написать - братьев, нет, рука не пишет. Пусть будет соседей.

                                                                           * * *
             Говорят, поэты воспринимают мир острее других людей. Возможно, так оно и есть. Поэтому ещё одна история.
             Маленькая, романтичная и очень красивая Юлечка Друнина не готовилась к войне. Родившаяся в учительской семье, немножко рафинированная девочка знала, что будет литератором. Когда началась война, 16-летний ребёнок, больше всего боявшийся вида крови, записался в добровольную санитарную дружину. Потом она бросилась в военкомат проситься на фронт. Её, конечно же, прогнали вместе с другими такими же, как она, девчонками. Уже после войны появились строки: «Какие удивительные лица/Военкоматы видели тогда./Текла красавиц юных череда».
             Юля всё же попала на фронт. В 41-м, когда рыла окопы под Москвой, отстала от своего отряда и прибилась к группе пехотинцев, которым была нужна санитарка. Буквально через несколько дней пехотинцы попали в окружение и 13 дней шли к своим. Позже Друнина напишет: «Мы шли, ползли, бежали, натыкаясь на немцев, теряя товарищей, ведомые одной страстью - пробиться! А надо всем панический ужас, ужас перед пленом. У меня, девушки, он был острее, чем у мужчин. Он был сильнее страха смерти». Когда от всего батальона осталось девять человек, вышли к немецкому переднему краю. Единственным местом, где можно было проскочить, оказалось минное поле. К счастью, мины были противотанковыми и не детонировали под весом человека. Уже на краю поля, когда все считали себя в безопасности, одна из мин оказалась противопехотной. До своих, помимо Юли, чудом уцелевшей от взрыва, дошло ещё пять человек.
          Спустя год, она получила такое желанное направление в санроту Второго Белорусского. В 1943 году тяжёлое ранение - осколок артиллерийского снаряда вошёл в шею и застрял в нескольких миллиметрах от артерии. Через год - контузия. С записью в военном билете «негоден к несению военной службы» в конце 1944 года она возвращается в Москву.

                                                       Нет, это не заслуга, а удача
                                                       Стать девушке солдатом на войне.
                                                       Когда б сложилась жизнь моя иначе,
                                                       Как в День Победы стыдно было б мне!

             Чувство стыда всё-таки пришло, но позже. Не за себя, за ту новую Россию, выдавливающую из нашей истории героическую страну, за которую были отданы миллионы жизней. Когда-то торжествовавшая победу, Друнина так и не смирилась с тем, что на самом деле уже подкрадывалась пора ощущать великое поражение. Новая идеология, строившаяся на культе денег, разила точнее пуль и страшнее осколков.
             В 1990-м её избрали депутатом Верховного Совета России. Поэт Николай Старшинов, зная её нелюбовь к заседаниям и совещаниям, спросил: «Зачем?» - «Единственное, что меня побудило это сделать, - ответила она, - желание защитить нашу армию, участников Великой Отечественной войны и войны в Афганистане. Очень больно видеть ветеранов, побирающихся в подземных переходах, и искалеченных мальчишек, которые даже не могут получить удобные протезы». Вскоре Друнина отчаялась и вышла из депутатского корпуса. «Мне нечего там делать - одна говорильня. Стена! Не прошибёшь!» Не припомню, чтобы Госдуму или Совет Федерации по принципиальным соображениям покинул хоть один депутат или сенатор. Либо у них там всё и всегда получается для нашего с вами блага, либо вместе с приобретением полномочий одновременно теряют они и свои декларируемые принципы.
                Разочаровавшись в своей новой стране, она разочаровалась и в самой жизни. Перед самоубийством написала последние строки: «Потому выбираю смерть,/Как летит под откос Россия,/Не могу, не хочу смотреть!» И это при том, что видела она всего лишь вершину айсберга. Только-только отделились прибалтийские страны, где она воевала в 44-м. Но ещё не разгуливали там открыто бритоголовые «наци» с фашистской символикой.
              Ещё не маршировали по улицам Риги и Киева обласканные местной властью солдаты и офицеры, присягавшие на верность фюреру.
               Ещё никто не думал осуществлять бизнес-проект, связанный с созданием дома-музея генерала-предателя Власова.
               Ещё каждый призыв не проливался золотым дождём на военкоматы.
               Ещё на улицах российских городов не убивали просто так - из-за цвета кожи или разреза глаз.
              Ещё директор мебельного магазина не был назначен министром обороны при позорно-молчаливом одобрении генералитета.
               Ещё безработная жена первого вице-премьера не декларировала годовой доход в 642 миллиона рублей.
                Ещё не начался цирк, срежиссированный Чубайсом и названный ваучеризацией.
                Ещё майор милиции просто так от скуки не перестрелял посетителей супермаркета.
                Ещё депутатские места не покупались, а в депутаты шли, чтобы хоть что-то сделать для России, а не всё для себя.
               Ещё слова «откат» и «госзаказ» не были синонимами, а ежегодный оборот взяток в России не достигал 300 млрд долларов, составляя около четверти объёма ВВП.
               Ещё по указке грузинского президента не был взорван в Кутаиси памятник воинам, погибшим в Великой Отечественной.
               Ещё наша страна не занимала по коррупции 147-е место где-то между Кенией и Бангладеш.
               Ещё человек, похожий на Генерального прокурора, не парился в бане с голыми девками.
               Ёщё чиновники со строителями из-за собственной алчности и разгильдяйства не устроили на ГЭС крупнейшую техногенную катастрофу.
              Ещё не сгорели заживо, и не в подожжённом фашистами сарае на войне, а в подожжённом своими же клубе, как на войне, 156 человек.
                Ещё не было передачи «Дом-2».
                Ещё россияне не испытывали чувства гордости за 87 отечественных миллиардеров, вошедших в список «Форбс-2008» и богатевших со скоростью, противоречащей мировым законам экономики.
              Ещё наше общество не было настолько инфантильным, а мы сами такими бездушными к чужому горю, даже детскому.
                Ещё не грянул финансовый кризис, и к обворованному ИМИ же государству ОНИ ещё не бросились за финансовой помощью.

               Из военной науки хорошо известно: удержать высоту тяжелее, чем её взять.
               Мы победили в самой страшной войне. Но смогли ли мы удержать эту Победу?

                                                                                                                   ©В.Катков

Уважаемые читатели! А что думаете вы по этому поводу? Приглашаем принять участие в обсуждении темы на страницах Гостевой книги.  Будем рады вашему мнению!          

Катков Валерий Семенович, 1953г.р., член Союза журналистов России. Печатался в еженедельнике «Собеседник», газетах «Московская правда», «Вечерняя Москва», «Куранты» и др. изданиях. В 2000г. учредил независимую газету «Жулебинский бульвар» (Москва), где является главным редактором. Тематика публикаций - острые социально-экономические и политические проблемы.

НАЧАЛО                                                                                                                                                                                       ВОЗВРАТ