Заметки военного обозревателя_____
ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОГО ОПЫТА БОРЬБЫ
Началась эпидемия
«дедовщины» в середине 60-х годов прошлого века, когда, с введением
двухлетнего срока военной службы казарма разделилась на четыре
возрастных категории по времени призыва. Армия все больше
пополнялась молодежью малокультурной, парнями, которые преклонялись
не перед умом или образованностью, а перед физической силой и
блатной наглостью. Вот и захватили лидерство в казарме приблатненные
субъекты или «шкафы» с горой мускулов.
Более 14
лет прошло как развалилась империя зла и вместе с ней исчезла
гигантская структура советских вооруженных сил. Правопреемником
стала российская армия, почти втрое меньшая численно. Однако одной
из немногих уцелевших традиций
- увы! до предела преступной - стала
«дедовщина». Более того, она благоденствует и принимает новые формы,
одной из самых ужасных, пожалуй, стали сексуальные извращения. Более
того, появились войсковые части, в которых сексуальные извращения
стали нормой казарменного существования. И воспринимать это явление
надо отнюдь не как отношения западных гомосексуалистов, не как
проявления однополой любви. Какая уж там любовь! Здесь имеет место
наглое принуждение - элементарное тюремное насилие, распространенное
в «зонах» СССР, да и нынешней России.
БОРЬБА С ДЕДОВЩИНОЙ
КАК ХОРОШО БЫТЬ ГЕНЕРАЛОМ
БОЛЬНАЯ
АРМИЯ РОССИИ
ВОЗВРАТ Предыдущие публикации и об авторе
- в Тематическом Указателе в разделе
"Военно-аналитические обозрения"
и "История”
Марк Штейнберг
С
«ДЕДОВЩИНОЙ»
Дата 23 февраля в СССР традиционно отмечалась как день Советской
Армии. Ельцин переименовал этот праздник в День защитника Отечества.
Но, безотносительно, как не назови, этот день всегда был
праздником побед, славы и чести вооруженных сил России. Однако в
нынешнем году не стал он праздником. Трагедия, произошедшая с
рядовым Сычевым развернула российское общество лицом к страшной
реальности жизни своей армии. Вплотную с этим явлением столкнулся и я
еще в конце 60-х годов прошлого века.
По нештатным
каналам информации (а они, как правило, точней и оперативней
официальных) дошло ко мне известие: сегодня после отбоя в
десантно-штурмовой роте будет проведена «солдатская присяга». Ну,
вот и свершилось! Вот и в мой богоспасаемый гвардейский
инженерно-штурмовой батальон приползло это чудовище
- «дедовщина». А
я-то, грешным делом, считал, что все предусмотрел, все каналы
заблокировал и, хоть в нашем гарнизоне она захлестнула черной волной
и мотострелковый полк, и связистов, и даже разведбат, но уж к моим
трудягам-саперам эта пакость не просочится.
«Дедовскую» систему я изучил до деталей и знал, что начинается она в
подразделении именно с «солдатской присяги». Этот гнусный ритуал
ломает и калечит весь уставной порядок, переподчиняя новобранцев
неформальным лидерам казармы -
«дедам». И тут уж альтернативы нет,
речь-то идет о власти: либо командиры, либо «деды». Значит,
действовать надо немедленно и беспощадно.
Вечером,
как обычно, водитель отвез меня в офицерский жил.городок и вернулся
в батальон. Значит, в части все знают: комбат дома. А я к отбою
вернулся на городском автобусе и пробрался в батальон через лаз в
заборе, куда солдаты в самоволку ходят. Избегая освещенных мест,
задами прокрался к тыльной стороне казармы, где на втором этаже
светились окна десантно-штурмовой роты. Забравшись на стол для
чистки оружия, уцепился за сучья старого карагача, который рос
вплотную к стене казармы, подтянулся - и оказался в полуметре от
распахнутого окна ДШР. Прямо передо мной был центральный проход
казармы. Вдоль него в две шеренги спиной к койкам, лицом друг к
другу стояли десантники с поясными ремнями в руках. Фланги обоих
шеренг почти упирались в тыльную стену, где было мое окно. «Деды»,
свесив ноги, восседали на втором ярусе коек. А между шеренгами
нестройной кучкой толпились гололобые новобранцы в одних
гимнастерках, без брюк и трусов. Жалко и нелепо смотрелись их голые
белесые ноги и зады на фоне привычной казарменной обстановки.
Между тем, процедура «присяги» уже началась. По
проходу, от окна к дверям казармы, где рядом с дневальным прямо на
полу был прислонен снятый со стены портрет министра обороны СССР
маршала Гречко, полз на четвереньках первый новобранец. Он полз
между шеренгами, а солдаты хлестали его по голому заду. И хотя били
вроде несильно, но на ягодицах оставались полосы и молодой все время
вскрикивал. Все это было так гнусно, что я от омерзения и ярости еле
сдерживался, чтобы не вмешаться.
Вот молодой дополз до портрета, поцеловал министра в лоб и стал
выкрикивать: «Клянусь, что буду во всем слушаться только «дедов»,
выполнять приказы «дедов» беспрекословно и лучше, чем приказы всех
командиров и даже твои, маршал Гречко!».
Прокричав, он поднялся и стал в сторонку, а сквозь
строй пополз следующий. Тут я прыгнул на подоконник, задев сапогом
стекло. Звон разбитого стекла и появление в проеме окна командира
батальона, который уж чем-чем, а либерализмом не отличался,
произвели шоковый эффект. Дневальный с перепугу заорал «смирно!»,
что после отбоя не положено делать, «деды» поспрыгивали с коек на
пол.
Я
понимал что надо немедленно круто переломить ситуацию, совершить
нечто такое, чтобы впредь неповадно было и думать о «солдатской
присяге» не только здесь, в ДШР, но и в любом подразделении
батальона. Понимал я также, что «читать мораль» или просто орать,
матерясь и раздавая взыскания - бесполезно, желанного эффекта не
принесет. Нужно было не просто наказывать «дедов», их следовало до
предела унизить.
И
я приказал молодым одеться, взять ремни и стать в строй. А «дедов»
заставил принять «солдатскую присягу». За эти действия я потом
отхватил не только добрую порцию матюков, звучавших сквозь хохот
комдива генерала Демченко. Он, впрочем, наказывать меня не стал, но
взыскание мне повесили на парткомиссии. Зато «дедовщина» в батальоне
не прижилась: участь «дедов» из ДШР, старослужащих других
подразделений не прельщала...
Это произошло еще и потому, что как раз в то время, на смену
сотням тысяч офицеров- фронтовиков, изгнанных Никитой Хрущевым из
армии, из училищ шли лейтенанты незрелые и малокультурные, не
получившие достаточной военной выучки и совершенно не готовые не
только командовать, но и просто общаться с солдатами. Хуже того,
зачастую они побаивались их, особенно наглых «дедов». И казарма все
больше ускользала от офицерского контроля.
А именно эти
лейтенанты выходили потом в старшие и высшие ранги, однако
менталитет их оставался прежним. Хуже того, деградация советского
общества охватила и офицерский корпус, коррупция пронизала его,
подношения и взятки на всех уровнях командования, уронили и без того
хлипкий авторитет офицеров. К этому прибавилась практическая
невозможность - в условиях двух ежегодных призывов - наладить
нормальный ход боевой подготовки. Учебный процесс и без того рвали
на части и сокращали бесконечные строительные и ремонтные работы,
уборка урожая, затыкание всяческих дыр инфраструктуры советской
власти не только стройбатами, но и регулярными войсковыми частями.
Свершилось и самое, пожалуй, тяжкое зло: окончательно утратили свою
роль хозяев в казарме сержанты. А только они, постоянно в ней
пребывающие, и могут навести и поддерживать уставной порядок. Не зря
великий Суворов писал: «Капрал да будет почтен в своем капральстве,
как капитан
- в роте!». Сержанта, пришедшего из «учебки», «деды» и в
грош не ставили, вес он обретал только когда сам становился «дедом».
А до того не было ему места в казарменной табели о рангах, делившей
подразделение на «салаг», «сынков», «черпаков» и «дедов». Высшей же
категорией были «дембеля», которыми солдаты становились на период от
приказа министра обороны об их увольнении до ухода в запас.
В чем же
конкретно проявляется «дедовщина» или, как деликатно называют ее в
официальных документах, «неуставные взаимоотношения»? Первый ее
аспект
- обслуживание «дедов»: стирка их обмундирования, чистка
сапог, заправка коек и прочее лакейство. Затем - исполнение за них
служебных обязанностей: служба в наряде, уборка территории и
помещений роты, чистка их вооружения и обслуживание закрепленной за
ними техники. Далее - систематический грабеж «салаг»: присвоение
посылок и денег, вещей и пищи, замена их нового обмундирования и
обуви на свое изношенное. Наконец, выполнение всякого рода прихотей
и проявлений самодурства, вроде: «пой», «пляши», «почеши спину» и
многое другое, что только может унизить человеческое достоинство. А
за отказ исполнить что либо из этого набора - избиение и изощренные
мучения, настоящие пытки. Впрочем, избивают и просто так, для
острастки, с профилактической, так сказать, целью. Бьют серьезно, до
крови и увечий. Прожить в условиях каждодневных издевательств и
унижений - нелегкое дело, не каждый может такое вытерпеть. Кстати,
неправильно было бы считать, что такие явления извращают сознание,
деформируют психику только страдающей стороны. Ведь потом, становясь
в свою очередь «дедом», солдат окунается во вторую ипостась этого
гнусного явления. Это - как отраженная волна взрыва, она тоже бьет,
уродует психику былой жертвы, превратившейся в палача.
Армия,
до предела насыщенная ракетно-ядерным оружием, остается грозной
силой, которой нечего противопоставить любой стране, кроме разве
США. Немалая масса войск, разбросанных по бескрайней России, в
глухих ее гарнизонах, без нормального жилья, без положенного
снабжения, разъедаемая «неуставными отношениями», является страшной
угрозой для человечества. Ибо «отношения» эти проникли уже на
позиции и базы ракетно-ядерных дивизий и последствия казарменного
беспредела вполне способны в любой момент учинить Апокалипсис на
самых отдаленных континентах планеты.
Сегодня на самых разных уровнях военной и
гражданской власти России выдвигаются идеи и сценарии искоренения
«дедовщины». Здесь и учреждение военной полиции, и создание
института военных священников, и сержантский корпус из
контрактников, и наемная армия, и переход на годичный срок службы.
Думается, все эти прожекты - не более чем паллиатив. Пока в
российской армии потеряны честь и престиж сержантского и офицерского
званий, пока 80 тысяч лейтенантов, капитанов и майоров не имеют
крыши над головой и вынуждены подрабатывать разгрузкой вагонов или
служить вышибалами в кабаках и бардаках, пока не отменены бессрочные
отсрочки от службы для тех, кто «равнее» или богаче, пока в военные
училища не пойдет элита российской молодежи - торжеству казарменного
беспредела конца не будет!
©М.Штейнберг