В серъезных делах люди высказывают себя такими, какими им подобает выглядеть; в мелочах - такими, какие они есть.
      Что такое философ? - Это человек, который законам противопоставляет природу, обычаям - разум, общепринятым взглядам - совесть и предрассудкам - собственное мнение.

      Чтобы простить разуму все горести, которые он приносит большинству людей, достаточно только представить себе, чем стал бы человек, будь он его лишен. Разум - зло, но зло необходимое.

        Хотите знать, как делают карьеру? Поглядите на то, что творится в партере театра при большем скоплении публики: одни все время остаются на месте, других оттесняют назад, третьи проталкиваются вперед. Это сравнение настолько верно, чо выражение, передающее его суть, вошло в язык народа: простолюдин говорит не “сделать карьеру”, а “пробиться в люди” (“мой сын, мой племянник пробьется в люди”). Человек светский употребляет другие слова: “продвинуться”, “выдвинуться”, “занять подобающее место”, но хотя эти смягченные обороты и освобождены от побочных представлений о насилии, неистовстве, грубости, суть дела отнюдь не меняется.

       Людей напрасно делят на значительных и ничтожных. Следует всегда держать в памяти слова кучера из “Жавельской мельницы”, который говорит куртизанкам: “ни вам, ни нам друг без друга не обойтись”.

     Стихийные бедствия и все превратности, которые претерпел род человеческий, вынудили людей создать общество. Общество умножили несчастья, на которые обрекла их природа. Несовершенство общества породило потребность в государстве, а государство усугубило пороки общества. Вот и вся история человечества.

        Бывают времена, когда нет мнения зловреднее, чем общественное мнение.

       Чтобы жизнь не казалась невыносимой, надо приучать себя к двум вещам: к ранам, которые наносит время, и к несправедливостям, которые чинят люди.

        Я не мыслю себе мудрости без недоверия: в священном писании сказано, что источник мудрости - в страхе божием, а я вижу его в человекобоязни.

        Признание ценее известности, уважение ценнее репутации, честь ценне славы.

       Неверно утверждение (высказанное Руссо вслед за Плутархом), будто чем больше человек рассуждает, тем меньше чувствует. Верно другое: чем больше он рассуждает, тем меньше любит. На свете мало людей, которых можно было бы назвать исключением из этого правила.

        Что же это за нравственный инстинкт, который даже невежественному человеку подсказывает, что награда за добрые деяния заключена в сердце того, кто их совершил? Нам кажется, что, когда нам платят за благородный поступок, его у нас отнимают.

       Считается признанным, что люди привязываются к тем, кому они помогли. Это говорит о доброте природы: способность любить - вот поистине заслуженная награда за благое дело.

        Кто не обладет возвышенной душой, тот не способен на доброту: ему доступно только добродушие.

        Предрассудки, тщеславие, расчет - вот что правит миром. У человека, который в своем поведении сообразуется лишь с разумом, истиной, чувством, мало точек соприкосновения с обществом. Счастье он почти всегда ищет и находит в себе самом.

      Когда общество не скреплено разумом, не оживлено чувством, когда в нем нет неподдельной благожелательности и обмена достойными мыслями, что видит в нем большинство его членов? То ярмарку, то игорный притон, то постоялый двор, то лес, то разбойничий вертеп, то публичный дом.

       Мы можем представить себе светское общество в виде здания, состоящего из ниш и коморок больших или меньших размеров. Эти ниши и каморки соответствуют разным местам в обществе с их прерогативами, правами и т.д. Места постоянны, а люди, занимающие их, приходят и уходят. Люди то велики ростом, то малы, но никогда или почти никогда не соответствуют своему месту. Вот скорчившийся исполин, сидящий в клетушке на корточках, а вон карлик, затерянный под аркадой; словом, ниши и статуи редко подходят друг к другу. Вокруг здания теснится толпа. Это все люди разного роста, и каждый ждет когда же для него освободится хоть какая-нибудь каморка. В надежде получить ее они наперебой выхваляют свое происхождение и связи: кто попытался бы объяснить свои притязания тем, что место должно соответствовать человеку, как футляр инструменту, того немедленно освистали бы. Даже соперники не решаются попрекнуть друг друга подобным несоответствием.

       Даже при равном уме и образованности бедняк знает природу, человеческое сердце и общество лучше, нежели человек, богатый от рождения: в те минуты, когда второй наслаждался жизнью, первый находил утешение в том, что размышлял о ней.

       Природа не говорит мне: “Будь беден - и уж подавно: “Будь богат”, но она взывает: “Будь независим!”.

       Философ смотрит на положение человека в светском обществе как кочевники-татары на города: для него это тюрьма, тесное пространство, где мысль сжата, сосредоточена на одном предмете, где душа и разум лишены широты и способности к развитию. Если человек занимает в свете высокое положение, камера у него попросторнее и побогаче обставлена; если низкое, у него уже не камера, а карцер. Свободен лишь человек без всякого положения, но и то при условии, что он живет в довольстве или, на худой конец, не нуждается в себе подобных.

        В уединении мы счастливей, чем в обществе. И не потому ли, что наедине с собой мы думаем о предметах неодушевленных, а среди людей - о людях?

        Не следует удивляться любви Ж.-Ж..Руссо к уединению: такие натуры, подобно орлам, обречены жить одиноко и вдали от себе подобных; но, как это происходит и с орлами, одиночество придает широту их взгляду и высоту полету.

        Воспитание должно опираться на две основы - нравственность и благоразумсие: первая поддерживает добродетель, вторая защищает от чужих пороков. Если опорой окажется только нравственность, вы воспитаете одних простофиль или мучеников: если только благоразумие - одних расчетливых эгоистов. Главным принципом всякого общества должна быть справедливость каждого к каждому, в том числе и к себе. Если ближнего надо возлюбить как самого себя, то, по меньшей мере, столь же справедливо возлюбить себя как других.

        В древних философах меня больше всего восхищает их стремление жить в согласии со своими теориями. Примером тому могут служить Платон, Теофраст да и другие. Практическая нравственность входила в их философию столь важной составной частью, что многие из них стали главами школ, не написав при этом ни одной строчки: достаточно назвать Ксенократа, Полемона, Левкиппа и других. Сократ не написал ни единого труда и изучил из всех наук одну лишь науку о нравственности, но это не помешало ему занять первое место среди философов своего времени.

        Поэт, да обычно и всякий литератор, редко когда наживается на своем труде: что же до публики, то ее отношение к автору можно определить как нечто среднее между: “Благодарю вас!” и “Пошел вон!”. Таким образом, ему остается одно: наслаждаться самим собой и каждой минутой своей жизни.

        А одной из главных антверпенских церквей я видел гробницу славного книгопечатника Плантена, которая великолепно украшена посвященными ему картинами Рубенса. Глядя на них, я думал о том, что отец и сын Этьены (Анри и Робер), своими познаниями в греческом и латыни оказавшие огромные услуги французской изящной словесности, окончили жизнь в нищите и что Шарль Этьен, их преемник, сделавший для нашей литературы немногим меньше, чем они, умер в богадельне. Думал я также о том, что Андре Дюшен, которого можно считать автором первых трудов по истории Франции, был изгнан из Парижа нуждой и влачил дни на своей маленькой ферме в Шампани; он насмерть разбился, упав с воза, груженного сеном. Не легче была и участь Адриена де Валуа, создателя нумизматики. Сансон, родоначальник наших географов, в семьдесят лет ходил пешком по урокам, чтобы заработать себе на хлеб. Всем известна судьба Дюрье, Тристана, Менара и многих других. Умирающий Корнель не мог позволить себе даже чашки бульона. Такие же лишения терпел Лафонтен, Расину, Буало, Мольеру, Кино жилось лучше лишь потому, что дарования свои они отдали на службу королю. Аббат Лонгрю, приведя и сопоставив эти печальные истории, о судьбах великих французских писателей, добавляет от себя: “Так с ними всегда в этой несчастной стране”. Знаменитый список литераторов, которых король намеревался наградить пенсиями, составили Шаплен, Перро, Тальман и аббат Галлуа и затем подали его Кольберту; они не внесли в него имен тех, кого ненавидели, зато вписали несколько иноземных ученых, отлично понимая, что король и министр будут весьма польщены похвалой людей, живущих в четырехстах лье от Парижа.

        История - почти сплошная цепь ужасов. При жизни тирана эта наука не в чести, однако преемники его дозволяют, чтобы злодеяния их предшественника стали известны потомству: новым деспотам надо как-то смягчить отвращение, которое вызывают они сами, а ведь единственное средство утешить народ - это внушить ему, что его предкам жилось так же худо, а то и еще хуже.

       Когда какая-нибудь глупость правительства получает огласку, я вспоминаю, что в Париже находится, вероятно, известное число иностранцев, и огорчаюсь: я ведь все-таки люблю свое отечество.

        Англичане - единственный народ, сумевший ограничить всевластие одного человека, чье изображение умещается на самой маленькой монете.

       Северная Америка - это часть вселенной, где лучше всего знают, что такое права человека. Жители ее - достойные потомки республиканцев, которые покинули родину, чтобы не подчиняться тиранам. В этой стране воспитались люди, способные победоносно противостоять даже англичанам и даже в такие времена, когда те вновь обрели свободу и создали наилучший в мире образ правления. Американская революция пойдет на пользу и Англии: она вынудит последнюю заново пересмотреть свое государственное устройство и пресечь все еще существующие злоупотребления. Но это не все: англичане, изгнанные из североамериканского материка, захватят испанские и французские владения на островах и насадят там свой образ правления, зиждущийся на естественном свободолюбии человека и укрепляющий в нем это чувство. Тогда на испанских и французских островах, а в особенности на латиноамериканском континенте, ставшем ныне английским, возникнут государственные устройства, краеугольным камнем которых станет свобода. Таким образом, англичане присвоят себе безраздельную славу основателей почти всех свободных государств на земле - единственных государств, которые, строго говоря, достойны человека, ибо только в них соблюдены и ограждены его права. Но такая революция быстро не кончится. В самом деле, сначала придется очистить огромные территории от испанцев и французов, насаждающих только рабство, а затем заселить их англичанами, призванными посеять там первые семена свободы. А когда эти семена в свою очередь принесут плоды, произойдет революция, которая изгонит и англичан из обеих Америк и со всех островов.

      Рабы подобны тем животным, которые могут существовать только в низинах, ибо задыхаются на высоте: воздух свободы убивает их.

       Определение деспотизма: такой порядок вещей, при котором высший низок, а низший унижен.
                                                                                                                Подборка Г.Меш

------------
Текст приводится по изданию: Шамфор. Максимы и мысли. Характеры и анекдоты. М.-Л, Изд-во "Наука", 1966.
Издание подготовили П.Р.Заборов, Ю.Б.Корнеев, Э.Л.Линецкая