* * * Где мной играла карта и судьба из ненавистной кукольной игральни я ничего с собою не взяла. Теперь, перебирая вычитанья, Вдруг узнаю руинные часы, предметы прошлого: напольные весы, очки от солнца, - их не надевала, - оправа их не из того металла, что взгляд в тебя. Но вижу, это зря, - Нельзя в друзей взыскательные взгляды Бросать, менять какие-то наряды, Когда о главном речь, не об игре. Теперь вне детских снов томлюсь в окне. Васильев. «Ожиданье». Рамы. Ластик - Но не стереть того, что стерпит пластик, Хоть мгла стирает блеск всех фонарей. Замедлен вечер. Жду. Приди скорей! Милые звуки Конец июля. Скоро день рожденья. Мир свежим ветерком слегка окутан, И редкой птицы нет - лишь искренние звуки Взлетающих троллейбусов на купол небес, лелеющих мой слух синичной скрипичной верхней ноткой неустанно - и звука данного ложится манна на лета камуфляж мой пограничный. Я - Мать-природа в ее светлом девстве, Лазурными цветами расцветаю. У нас в междупланетном королевстве Век за два как блаженство пролетает, И сердце веселится плеском речки, Где тайная двуглавая овечка В лугах небесных облаками мая Мне душу радует и в небесах сгорает. * * * И мраморные водные пласты замерзшей Волги прорастают просто, на пульсе руку пламенем держа. На острие ледового ножа висит недолго растворенный остров, мелькая краем лезвия стрижа: так летний замысел природы вышел в путь не раньше августа, и вспомнился в январской кипящей стуже в пробке на мосту. И стало весело в огонь ледовый дуть одним дыханьем, тайно растворенным во встречном - и бояться вдруг сморгнуть: и проблески души в еловой ветке, без варежек подаренной тобой, и сахар поцелуя в той конфетке, на ветку прикрепленной бахромой из кружева любви. Мелодий мая не переслушать и не перечесть. Летят кленовых обещаний стаи И взгляд стремится в небесах прочесть. * * * Я выхожу! Выхожу, выхожу… Замуж, в другое ли измеренье… Как насекомое все-то жужжу. Словно внезапно, влипаю в варенье. Это музей янтаря изнутри: Желтые яблоки, мед… сны и сказки. Бег в колесе. Мелодично твержу Музыку вальса. Нерукотворны прически любви. В бережной азбуке прикосновений Таити-трот из эпохи сомнений. Линия тока идет вне земли. Я выхожу - из себя выхожу, Из временнЫх или врЕменных правил. Кто-то заранее чисел наставил, Карандашом вымеряет межу, После лопатками травку кроит, Там, где цветы - пòтом слёз поливает. Рядышком тикает динамит - Воздух согласия льдинами тает. Счастье, заткнутое за ремень, И не цепляет, как мертвая шкурка. Камень-характер - чисто кремень И Сивка-Бурка. Лист, что разлегся перед травой - Кошены травы и собраны листья, - Это гербарий, сиди и не вой. Красные кисти. Это Цветаева, Муза любви, Шепчет в магических заклинаньях: «Птица взлетела. Зови-не зови Крохой страданья…»
* * *
Я слышу, как взлетает самолет,
С волнообразным звуком покидая
Предел пространства, выбранного мной.
А до меня, как на базаре мед,
Пространство выбрало мне путь от рая
В чистилище продолжить век земной.
И я, кряхтя от боли и обид, Держу осанку, но теряю вид, Впрямь принимая статусные драки за жизнь, где наблистались зодиаки и крышами как-будто заросли в блистанье слезных вымыслов маслин. Изобретя линолеум на взлет, Я проводила взглядом самолет - Как-будто сотню плюшевых игрушек Повесили на ветви мокнуть здесь, Где лиственно-магическая взвесь Размешивает воздух между ушек, Хвостов и пуговиц, конфеток и хлопушек.
* * *
В крыльях бабочек раствориться пылинкой пыльцы, Никем не замеченной, Мчаться в клавиатуре зайцами пальцев, Гармонией света, резьбой опредмеченной. За рисковый винтаж полюбить короля неприкаянно, Сиротливой гвоздикой молчать на ветру, словно маятник убаюкивать душу и в снежном гнезде, и в витании взгляда по ветке-косе, обрывать посторонние звуки, вороватых птенцов от науки изумлять пухом ангелов, встреченных стуком сердца - ими замеченным.
* * *
Своим сознанием-фонариком скребу по горной проповеди белого монаха и его искры в небе - зодиака, чтобы сказать большому утюгу: «Зачем до блеска лужи гладил ты?» Теперь скользить, воздушные фигуры изобретая в воздухе. И фуры летят по линии магической судьбы. Как-будто бы восточный падишах, подергав кукол, вовсе наигрался, со сном боролся, но как ни старался, в борьбе неравной ощутил он крах, отбросил нити и фигуры прочь, а я, падение пытаясь превозмочь, еще вихляюсь, будто коромысло подлейше на плечах моих повисло, - никто не поспешит, увы, помочь. … И падающий снег стремится прочь.
* * *
Твоей душе напомнят обо мне Изжитые подарки интернета. Боль плавает, как устрица в вине, Напоминая байки того света, Где притяжение любви есть западня, И надо мять, сжигать, а после - плакать - (а главное, что виноват не ты) Такие белые душевные цветы, На вызревших плодах которых мякоть признаний, сердцевина божества, связующего верхний мир и нижний, богатый мир духовного родства и тернии, колючки, камни выжиг, что мне в лицо бросали и не раз проклятия своих ужиных петель, и выставлялись болью напоказ в рекламе ненависти на узлѝщах сплетен. Я через них шагала, и крепчал мой мир, но кровь на камни все ж ложилась. В начале всех губительных начал Мишени обновлялись, - тесен тир, - Как в нем рассчитывать на чью-то милость? В костюме зебры, на сердцах - круги и по сей день колбасятся девчонки, а рядом накаляют утюги, проглаживая от подошв до челки, - в шипении кровавых стратосфер надежная медиатека, и плещут ядом кобры змеи мер, кующих нравы евроспара века. И золотые длятся огоньки Вдоль всех мостов на расписной планете. Есть умные, больные, дураки, Есть коротышки, - побеждают йети. В числе неизреченных вслух побед Стоят оплеванные и увенчанные рядом. И эта чехарда по сотням лет Приоритет меняет и наряды. Во мгле растоптанных ты - виноград: В давильне косточками брызжутся комбайны, Но каждый соку несказанно рад И гад, и друг, - и чей грядет парад - По барабану сошкам в свете тайны.
* * * Посвящение Марине Кулаковой Входить в твой мир - как в чистую воду столетья, грести ладонью прохладу и чувствовать родники ногами, а сердцем - любовь земную. Раскрылись все клети - дух держит песней, речитативом и оригами: лотос и птица, а через них - детей лица. Не ледяна водица, а хороша - вся свежесть рождает нежность и твердое слово, четкость контуров звезд, вольный воздух простора, снежных меж ветвей снежных гнезд и сердечного разговора. * * * Могу я удивиться вслед Неубывающей печали: Как ты нашла меня в начале Таблицы из дождя побед? Как ты, исчерпывая след, Обыденности ли в угоду, Искала хрупкость, недотрогу - Листву по осени, стилет Ее претензий и дорог В преграды дождевого века, Когда, не поднимая веки, Дымы трубят в олений рог. © Е.Сомова Предыдущая публикации и об авторе - в РГ №3 2017, №12, №9, №8 2014
|