По волнам моей памяти
К и е в
Был праздничный день...
Киев. Начало 70-x.
Праздничный весенний день, 8 марта.
Все при деле: люди поздравляли и были поздравляемы.
Над город постепенно опускались сумерки.
На
одном из оживленных перекрестков столицы, у памятника Щорса на
Брест-Литовском проспекте,
было на удивление безлюдно.
Фото из Интернета
На троллейбусной остановке двое: мужчина лет
тридцати с небольшим и женщина старшего возраста.
Что-то
необычное было в поведении этих людей - лихорадочный блеск глаз,
нервно-обрывистые движения рук, как и всего тела, которое никак
не могло устоять на месте.
Их трясло.
Трудно было заподозрить их в пьянстве даже по
случаю замечательного праздника, никакого запаха не следовало, а
их лица были серьезны.
Хотя это были случайные люди, что-то
общее их связывало - какая-то нервная неуспокоенность,
невысказанность
пережитого...
А за
несколько минут до меня Скорая увезла мужчину,
брошенного здесь же, напротив троллейбусной остановки. Оба были
свидетелями того, как двое мужчин, за руки, волокли по асфальту
третьего, обездвиженного, больше похожего на мешок костей,
истекающего кровью. Бросив его на проезжей части дороги головой к
бровке, они удалились.
Двое на остановке вызвали Скорую и милицию.
Сейчас здесь оставались следы крови, а
милиции всё не было.
Мы остались ждать вместе.
Точнее, милиция была. ...Постовой, который, в метрах 40,
с другой стороны памятника, время от времени, высовывался из-за
своего укрытия, наблюдая как дальше будут разворачиваться
события. Это уже было в мою бытность.
Вскоре появился милицейский газик, из него выскочил офицер с
двумя сотрудниками. Второпях выслушал рассказ свидетелей.
Никаких вопросов не задавал. Глядя на скопившуюся лужу крови,
торопливым жестом руки стал указывать водителю ожидавшего
троллейбуса не останавливаться и двигаться прямиком дальше,
через лужу крови, как и остальным за ним следовавшим...
Очевидцы пытались что-то разъяснить шустрому
лейтенантику, но он как бы отгонял их от себя, не удосужившись
записать даже имена.
Постовой, стоявший по ту сторону
памятника, продолжал прятаться за могучей фигурой героя
гражданской войны Николая Щорса, изредка высовываясь, дабы знать
когда все это закончится.
Так они все и уехали, оставив нас троем,
невольных свидетелей преступления уголовников и их милицейских
"преследователей".
Постепенно мое состояние стало походить на
состояние тех двух, которых я встретил на этом месте в столь
лирический праздник.
И
все же мои впечатления о советской милиции не столь однозначны.
Это и тот милиционер, который остановив меня за переход улицы в
неположенном месте, поинтересовался, есть ли у меня дети и
сколько их, что могло влиять на величину штрафа. Это и знакомый
мне по участию в народной дружине капитан, с которым мы
подружились. Спокойный, рассудительный, доброжелательный, чистый
внутри, спрашивавший у оштрафованного (отнюдь не ангела) есть ли
у него деньги, чтобы добраться до дома в другой город, и
всячески ему в этом помогавший.
В годы крушения СССР, в начале 90-х, Киев
превратился в сплошной базар с закупленными заранее торговыми
точками. Люди теряли работу. Шла бойкая торговля всем, что
только можно было продать - от личных вещей обнищавшей
интеллигенции до товаров, привезенных "челноками" из-за рубежа.
Все это тщательно охранялось милицией, дабы не допустить
чужаков, не участвующих в доле. Та же участь была и у обменных
пунктов валюты, где наряду со множеством граждан, продававших
валюту с рук, организованно паслась милиция как неотъемлемая
часть этого бизнеса.
Милиция, как и армия, большáя часть
общественного организма и упреки в ее адрес не могут быть
отделимы от упреков в адрес всего общества, точнее, тех, кто привел
его в такое состояние.
И снова, советская эпоха, при всей ее
малоцивилизованности, оставляла за собой немало примеров
хорошего тона.
Мой отец, к тому времени приближавшийся к своему
80-летию, долгие годы страдал язвой желудка и, после очередного
кровотечения, Скорой был увезен в больницу. А реалии таковы, что
не каждая больница имела места, да и желание "возиться" с
пожилыми людьми, пересылая пациентов из одного места в другое. И
бригаде Скорой помощи пришлось немало повозиться с отцом, чтобы
не оставлять в приемном покое на милость администрации. В
процессе всей этой диаволиады отца неизменно сопровождала одна
молодая медсестра, бегавшая улаживать кучу проблем, возвращаясь
вновь и вновь, чтобы успокоить старика, и снова идущая за него в
бой. В конце концов она победила - отец был оставлен в больнице
и им начали заниматься врачи.
Обо
всем этом мне рассказала мать, находившаяся с отцом рядом. В
этом проглядывало чуткое, я бы сказал, дочерное отношение к
беспомощному старику.
Моя рука потянулась к перу. Я писал
руководству Скорой: У людей много нареканий на работу
медицинских органов и персонала, и, к сожалению, вполне
заслуженных, тем более мне приятно заявить о работнике, которая
сполна выполнила свой профессиональный и человеческий долг -
проявила чуткость и внимание к судьбе пациента.
Через некоторое
время из Скорой пришло письмо, в котором извещалось, что мое
послание было зачитано перед строем медицинских работников.
Вот так, совесть и долг могут служить идеалом,
если они непоколебимы. С падением совести, она перестает служить
долгу, и вся наша жизнь рассыпается в прах, потому что ни на что
больше не опирается.
Так, в состоянии всеобщего разочарования, даже
выполнение людьми своего элементарного долга приходилось
рассматривать как подвиг, и говорить об этом особо, как о
героизме, т.к. оно вовсе не составляло норму жизни общества
победившего социализма.
Сказки не про нас
В
начале 70-х Киев взбудоражило обращение средств массовой
информации:
исчез
молодой человек.
Настоятельно просили всех знающих что-либо срочно сообщить об
этом милиции.
Столь широкое оповещение превратилось в настоящую
кампанию поиска. Для 2,5-милионного города такое событие явно не
тянуло на шкалу чрезвычайных происшествий, были куда серъезнее,
тем более удивляли масштабы всей этой медиакампании.
Поиски не утихали долгое время, но искомого
человека так и не нашли ни в живых, ни в мертвых.
Спустя несколько лет я познакомился с одной
молодой дамой, врачом. Ее мама тоже врач, работала в
системе КГБ. Однажды маму срочно вызвали: у подследственного
произошел сердечный приступ. Подследственным оказался
офицер милиции.
Возвращаюсь к началу истории. У секретаря ЦК
Компартии Украины Николая Борисенко пропал сын. Шел на вечеринку
золотой молодежи и не вернулся. Ничего не могло предвещать
неприятностей в своем кругу, но он, тем не менее, исчез. Покинув
компанию поздно ночью в элитном поселке, вблизи Киева, парень
отправился домой.
Тщательно допрошенные участники вечеринки
никакой дополнительной информации не имели. Властный отец был в
отчаянии, но даже невиданная кампания поиска результатов не
дала.
Прошел год или два. В один из дней в детский сад
пришла мамаша забирать свою дочь. Воспитательница удивилась,
заявив, что никто в этот день ребенка не приводил. Мать
настаивала.
Дело стало принимать серьезный оборот. Следователи
были в растерянности. Что-то здесь не сходилось. Они вызвали
отца ребенка, капитана милиции, который в это время находился в
командировке. Его реакция еще более усилила подозрения
следствия.
Последующие сцены происходили уже между
родителями. Отец видимо знал, что жена изменяет, а версия с
детским садом являлась лишь прикрытием, чтобы избавиться от
ненужного ей ребенка.
Тогда она стала шантажировать мужа, и вот чем.
Как-то летом,
после отпуска, они возвращались с юга домой на собственном ходу.
Вел машину муж. Подъезжая к городу, ночью, в темноте, он
случайно сбил человека. Когда к нему подошли, он был уже мертв.
Рядом с дорогой шло строительство дома.
Соориентировавшись в обстановке, муж принял решение немедля
закопать тело в груде строительного щебня, чтобы позже его
перепрятать. Ничего более существенного придумать в тот момент
ему не удалось. Так они и сделали.
Когда, на следующий день, он приехал к этому
месту, никакой груды щебня уже не было, весь он ушел на
строительство фундамента строящегося здания и был забетонирован.
Всю работу, не сознавая того, выполнил за него экскаваторщик.
Жена стала шантажировать: если муж пойдет против
нее, вся история станет достоянием гласности.
Итак,
следственная тюрьма, человек, унесший жизнь другого человека и
потерявший собственную дочь, переживает сердечный приступ.
Таков финал.
Ушло два совершенно невинных человека: молодой парень, хорошо
повеселившийся, но не успевший пожить, и маленькая девочка,
которая, собственно, еще и не начинала своей жизни.
Ночью, на плохой дороге, офицер милиции, видимо,
не разглядел выпившего человека, сбил и затем поступил
недостойным образом; и женщина, которая ради утех и расположения
любовника, убила собственную дочь.
Есть
в этой истории еще одна составляющая: одинаковая боль, но не
равенство родителей между собою.
Ведь по ходу поисков был обнаружен не один
пропавший человек, точнее, труп, в том числе и детский,
утопленный в озере Голосеевского парка, и не удостоившийся столь пышных разыскных
мероприятий.
О них,
“остальных”, просто
забыли, точнее, не ставили в счет, как и не вняли голосу
родителей и близких, которые имели точно такую же степень
чувствительности к своим родным и любимым, но не отмеченных
печатью власти и могущества, способных их разыскать.
Но всё это не про нас и ту страну, в которой мы
жили...
©
Г.Меш
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ
Об
авторе и публикации в Тематическом Указателе в разделах "Редактор-Автор", "Публицистика",
‟Фото
Гостиная”,
Звуковая дорожка "Русского
Глобуса", О
Журнале