|
|
* * *
Жил-был газон, обычный городской.
На нем трава селилась, как хотела:
Под рослою куриной слепотой
Стелился клевер розовый и белый.
Все вместе: кто цветет и кто не цвел,
Кто ростом мал, и кто высок и строен.
Но вот ландшафтный гуру подошел
И видом этим был обеспокоен:
Как это так - кто в лес, кто по дрова?
Нельзя растить газоны по старинке!
Должна быть однородной вся трава,
Одной длины должны быть все травинки.
Косилкой шустрой раз-другой провел
И выравнял растительность как должно.
Газон похож на биллиардный стол -
На нем кому-то выделиться сложно.
А если вверх стремится колосок
Или соцветье с листьями резными,
Ему тот час: уж больно ты высок!
Чик - и подрежут вровень с остальными.
Жил-был обычный деревенский луг,
Не тронутый сноровистой косою.
На нем лилово цвел гадючий лук,
Алел кипрей, обрызганный росою.
Ромашки затеняли мураву
И злаки поднимались к небосводу.
Никто не окорачивал траву,
Никто не укрощал ее природу.
Ну разве в сенокосы… Но затем
Луг снова становился сам собою -
Кукушкиной травою шелестел,
Светился огоньками зверобоя…
Читатель удивится: «подожди,
Какой же вывод речь твою итожит?» -
Где все свободны - равенства не жди,
Где все равны - свободы быть не может.
Карусель
1.
Послевоенных вёсен крестники,
Питомцы коммунальных гнезд,
Все тяжелее нам, ровесники,
Тянуть груженый жизнью воз.
Перебирая рухлядь прошлую,
Мы говорили: «Ерунда!
Все устарело и заношено -
Не пригодится никогда!»
Но оказалось, нет в ней лишнего
Ни черепка, ни лоскутка -
Иначе видится давнишнее,
Когда глядишь издалека.
И то, что юность неученая
Не постигала в простоте,
Как откровение, прочтенное
На новгородской бересте,
Теперь открылось: возвращается
Всегда и всё - из века в век,
И карусель времён вращается,
Не притормаживая бег.
Бегут раскрашенные коники
По кругу с вывескою «жизнь»,
Везут картины вечной хроники,
Лишь обновляя типажи.
2.
Сменяют моды оперение,
Войну сменяет хрупкий мир.
И вновь в окопы поколение
Ведет безумный командир.
Политиканы изощренные
Кромсают землю, как пирог,
И, на скитанья обреченные,
Толкут народы пыль дорог.
Поет труба «виват, виктория!»,
Из пекла вынырнув едва.
Другая вроде бы история,
Да те же слышатся слова.
И карусель не остановится,
Пока работает мотор,
А разрисованная конница
Уже не слушается шпор.
Играют сабельки и палицы
В руках веселых седоков,
И только искры разлетаются
Из-под мелькающих подков.
Смотреть на эти игры проще бы -
Глаза у страха велики.
Но все быстрее мчатся лошади
И все азартней седоки.
Новая гамельнская сказка
Поборник правды воистину непогрешим,
Ради других он буквально сгорает заживо!
В его борьбе все орудия хороши:
Обман, подлог, гляделки в замочные скважины.
А как же иначе личины срывать с врагов,
Чем будоражить воображение публики?
И старый и малый ему помогать готов,
На общее дело дать последние рублики.
Борец за всеобщее благо неукротим:
Он толпы зовет идти на бой с мироедами.
А если кто и поляжет на том пути,
Так жертвы всегда покоятся рядом с победами.
Борьба стоит дорого. Но ведь наступит срок,
Когда растрясут богатеев до основания,
Тогда в твой карман потечет золотой песок,
Закончатся все лишения и страдания.
Борец за счастливое завтра - почти святой!
Вот-вот вознесется, следя ненасытным взглядом,
Как рушится мир под проворной его пятой
И души живых наполняются трупным ядом.
А дети вторят безумной игре отцов:
Войнушка по-взрослому - это до жути круто!
Для них все равно, какое у правды лицо,
Но их веселят глумливые лики смуты.
Они подпевают звучащему без затей
Напеву дудочки - сколько он обещает!
Свистун изготовился вновь увести детей,
А он никого из ушедших не возвращает*.
* Гамельнский дудочник
- персонаж средневековой немецкой легенды,
согласно которой музыкант, обманутый магистратом города Гамельна,
отказавшимся выплатить вознаграждение за избавление города от крыс,
c помощью колдовства увёл за собой городских детей, сгинувших затем
безвозвратно.
* * *
Дорогою, богам угодною,
Я шла меж радостей и бед
И научилась быть свободною
На склоне несвободных лет.
И те незыблемые правила,
Которым строгая родня
Когда-то следовать заставила,
Теперь не догма для меня.
Довольно! Досыта накланялась,
Лицом наторговалась всласть
И столько раз в грехах покаялась,
Сколь не грешила отродясь.
Вернула все долги сторицею
И одолжений не ищу.
Не тешу душу небылицами
И на хворобы не ропщу.
Чего желать?! Живи как хочется,
На мир взирая свысока!
Но как же тропка коротка
От вольницы до одиночества…
* * *
Почему ничего не пишется о любви?
Растеряла навык, недостает объекта
Или же в нашей стреноженной се-ля-ви
Уже неуместно говорить про это?
Было время, рифме, прыгавшей нагишом
Через костер желаний, был страх неведом,
А теперь страшновато…
Давно прошел
И бальзаковский возраст и тот, что следом,
И остался один огонь, и тот на плите,
Под кастрюлей борща. Но борщ этот важен
Как сигнал, что дом в довольстве и чистоте
И мужчина в доме накормлен, наглажен
И уверен, что будут встречать у дверей,
Чай с малиной заварят, если простужен.
И такой любви ни ямб, ни хорей,
Ни, тем паче, анапест совсем не нужен.
Знать не дано нам...
Листва осенняя безвестно
Уйдет под равнодушный снег.
Кому мы будем интересны,
Когда закончится наш век?
Когда пройдут земные сроки
И дети вырастят внучат,
Кто прочитает наши строки,
Услышат, как они звучат?
Всего вернее, станет скоро
Набитый пылью книжный шкаф
Для них могильною каморой,
Ведь память - ненадежный сплав.
Потомок юный, по ошибке
Однажды вытащив на свет
Быльем пропахшие подшивки,
Уже не сможет дать ответ,
Кому они принадлежали.
Что имя, - это звук пустой,
Пока не вписано в скрижали
Оно божественной рукой.
А впишет ли?...
Знать не дано нам,
Чем станут наши голоса -
Ружейным залпом, бабьим стоном,
Свирелью птичьей в небесах,
И оживет ли наше слово…
…Надежда глупая крепка:
На чистый лист ложится снова
Тропой неведомой строка.
* * *
Все дети выросли. И вот
Ты им, подросшим, стал не нужен:
Никто с утра не позовет
И не придет к тебе на ужин.
Пытаться обойти рубеж,
Стучать в закрытые ворота?
Но в разговоре голос свеж:
Какие жалобы, да что ты?!
Все время заняты. Опять,
Покончив с массою безделок,
В наш парк отправимся гулять,
Кормить с руки синиц и белок,
По-детски радуясь всему -
Игре хвостов окрасу перьев,
И удивляясь, почему
Нас удостоили доверьем.
Что мы для этих малышей? -
Источник корма, и не боле.
Но размягчится на душе
Еще один рубец от боли,
И жизнь - волшебная струна
Начнет звучать на птичьей ноте...
Синицы, белки, тишина
И в ярком небе - самолетик...
* * *
Как странно: в доме мы одни,
Ни плача детского, ни смеха,
Одно лишь ветреное эхо
Нам отвечает в эти дни.
И сколько дверь ни открывай,
Не обретут телесность тени.
А за окном дождливый май
Блуждает в зарослях сирени.
Уже склонились до земли
Водой напитанные грозди,
Но снова тучи-корабли
Идут на нас армадой грозной
И дождь по крышам больно бьет.
Уже затоплено полсада,
Еще немного
- и ограда
В поля, как парус, уплывет.
И дом наш
- старенький ковчег
По темной заводи газона
В начало летнего сезона
Отважный совершит побег…
©
И.Заславская
НАЧАЛО НАЗАД ВОЗВРАТ
Предыдущая публикация и об авторе - РГ
№5 2018г.
| |
|