ВОЗВРАТ                                             

 
     
Июнь 2020, №6        
 
 
Литературоведение__________________      
            Александр Балтин          
 

ЛЕПНАЯ МОНУМЕНТАЛЬНОСТЬ                                                                               

ПОЭТА ЛЕОНИДА МАРТЫНОВА                

                 

  1

         
   
     
         
   1905-1980

   …И в монументальности поэм интонация, разработанная, или найденная Л.Мартыновым, сохранялась, как в стихотворениях.
       В чем она?
      В своеобразной смеси задушевной разговорности и философского огня, проедающего реальность ради освещения изначального смысла ее; в плавном переходе от исповедальности к легкому облаку иронии, а иногда и сатиры…
       Поэт - сумма многого, своеобычная сумма сумм; и Леонид Мартынов, разбивавший свой сад столь разнообразно, вводил в него читателя, никогда не обманывая обещанным.

                                                            Где-то
                                                            Крикнул петел,
                                                            Дятел застучал,
                                                            Что-то им ответил, сонно замычал
                                                            В утреннем тумане, высунув язык,
                                                            Бык воспоминаний, крутолобый бык.

      Отчасти бык воспоминаний сильнее фазы реальности, ибо корни бытия всякого человека уходят туда: в бездны воспоминаний, чуть меняющихся с годами, получающих другую оценку, ибо опыт наслаивается, как нарастают годовые кольца древес.
      Бык воспоминаний - словосочетание, которое не забыть: чувствуешь мускульную силу его, напряжение; и странный этот бык проходит по небесной кромке реальности, задевая крутыми рогами созвучия звезд.
      Звездные, необычные созвучия наполняли стихи Мартынова особым звуком: и снова разговорность интонации будто обращалась постепенно в органное гудение жизни.

                                                             Какие вам стихи прочесть?
                                                             Могу прочесть стихи про честь,
                                                             Могу прочесть и про бесчестье -
                                                             Любые вам могу прочесть я,
                                                             Могу любые прокричать,
                                                             Продекламировать вам грозно…
                                                             Вот только жалко, что в печать
                                                             Они попали всё же поздно.

      Грусть, или констатация?
      Скорее второе, ибо попадание в печать обусловлено массой привходящих обстоятельств, между тем, стихи уже живут, они перекликаются с пространством, играя огнями, пусть доступными не многим.
      Пока.
      Потом - очень многим.
     Потом - стихи теряют власть над умами, и, думается Мартынов, столь пропитанной поэзией, не поверил бы в нашу данность.
      Ибо его стихи, его поэмы, своеобразно, мощно и онтологически трактующие историю, высятся над заурядностью бытовой повседневности, слишком низкой сегодня для подлинных духовных высот.

   2

      Ранние, романтически-мужественные, пронизанные огнями «Бусы» точно выплеск юношеских мечтаний, воплощение отроческих грез: дикари, путешествия, стекло опасности, разбиваемое реальностью…
     Глубина не нужна - достаточно яркости, неистового перелива огней; но проскальзывающее понимание - такого не случится с тобой! - уже, как предчувствие постижения жизни.
        Жизнь разворачивается лентами - летящими, в том числе, и в недра истории, ибо только соприкасаясь с нею, подвергая анализу ее ходы и тропы, можно понимать происходящее.
      «Тобольский летописец» уже в начале сочетая разговорную «простецкость» в беседе тобольского губернатора Соймонова с бабами с историческим колоритом архаизированной лексики дает точный вектор: звуковой (звук Мартынова, неповторимость его интонаций!), исторический, метафизический.
        Всё проводится именно через метафизику: попытку понять механизмы истории, и силы, что заставляют работать их.
       Круто, крепко ложатся строки; летопись, развернутая перед нами, в той же мере касается жизни, в какой и относится к попытке понять, что в ней не так; и пейзажи, густо слоящиеся внутри поэмы, вспыхивают отдельными огнями:

                                         Крут ввоз.
                                         - «Орда»! А что - орда? С ордою справимся всегда.
                                         Вот как бы не пришла беда теперь с другого к нам угла.
                                         С гнилого не пришла б угла, с норд-веста.
                                         Вот что, господа!

       Пейзаж, как часть истории: она всегда разворачивается на фоне определенного.
       Потом польются ритмы «Домотканной Венеры»…
      Ткани жизни развеваются на онтологическом ветру, и видимая прозаизированность поэмы, взяв истоком обычные ростки бытия, поднимает к небесным высотам осознания необходимости всего, предложенного историей.
       В недрах ее ничего не отменить - остается изучать, живописуя стихом.
      Мартынову - в каждом поэтическом высказывание были присущи мощь и совершенная неповторимость интонации: открытая им, вероятно, подлежит филологическому исследованию, но гораздо интереснее ощущения, что оставляет она в сознание читающего; и в поэмах его эти качества, сочетаясь, складываются в необыкновенные, тотальные панорамы, данные с сибирским размахом.

  3

      Вьются «Трубы праздничной почты», - великолепный, сверкающий серебром и выдумкой текст Галчинского становится русским - в исполнение Леонида Мартынова.
     Перевод - как пересадка сердечного ритма в тело другой культуры; Леонид Мартынов, разработавший в поэзии собственную интонацию, тонко следовал поэтическому пульсу переводимого им автора.
     Так, работая с близкими ему венграми - Анталом Гидашом и Андре Ади, он словно перевоплощается, под стать великому актеру, в мадьяра, дышащего любовью к родине, болеющего болью ее…
       И славные песни льются в недра русской поэзии, обогащая ее, становясь ее частью.
      Леонид Мартынов - помимо значительности собственного свода - кажется, возвел еще один: торжественный свод своих переводов.
      Монументальный Межелайтис, и Отто Жупанчич, не так уж часто звучавший на русском, Десанка Максимович, чья разговорная интонация отливает нежностью, а лукавая мудрость позволяет говорить о высокой метафизике, бесконечно разнообразный Юлиан Тувим…
     О! целая поэзия возникает вновь: и не переведенная, а перевоссозданная, играющая красками, исполненная глубины.
       Какие горизонты мерцают за высокими стихами К.Ц.Норвида!
      И горизонты, возникающие один за другим, радужные, каждый последующий выше предыдущего…
       Старый, не ветшающий Кохановский заиграет лихостью своей, предлагая жизненный и словесный избыток…
       …если бы Мартынов не был поэтом, его бы стоило обозначить, как великого переводчика; но масштаб его поэтический ясен, поэтому остается только благодарно внимать колоссу поэзии русской - Леониду Николаевичу Мартынову.
                                                                                                        
              © А.Балтин
НАЧАЛО                                                                                                                                      ВОЗВРАТ

Предыдущие публикации и об авторе в РГ -  рубрика "Литературоведение" и  №9 2018 №3 2017 №9 2016 №9 2015 №6 2012 №2 2010 №5 2009 №4 2008 №3 2007