В первой части статьи доказывается, что величайший гений английской и мировой литературы Вильям Шекспир никак не мог быть скромным стратфордским мещанином, которому по традиции приписывается авторство его произведений.
Вопиющее несоответствие между полуграмотным провинциальным бюргером - и великим писателем и поэтом, тончайшим стилистом и знатоком придворного мира, настолько било в глаза, что сомнения в авторстве стратфордца зародились еще в XVIII веке. Тогда же стали составляться списки возможных кандидатов на роль Шекспира. Их набралось более полусотни (что само по себе наглядно свидетельствует о беспрецедентном расцвете культуры в елизаветинскую эпоху).
(В этой связи уместно отметить роль личности в истории и в культуре. Умный и образованный государь, покровитель искусств, часто оказывался катализатором подлинного культурного взрыва. Буквально на пустом месте вокруг трона такого правителя возникает целое созвездие блестящих умов и талантов. Так было во Флоренции при Лоренцо Медичи по прозванию “Великолепный”, так было в Санкт-Петербурге при Екатерине Великой, и, конечно, так произошло в Лондоне при Елизавете Английской.)
Большинство невольных претендентов на звание Шекспира, среди которых называли даже королеву Елизавету, ее соперницу Марию Стюарт, короля Якова I и автора “Робинзона Крузо” Даниэля Дефо, быстро отсеялось за отсутствием доказательств. Более серьезная заявка была сделана от имени двух других кандидатов - Франсиса Бэкона и Кристофера Марло, но и их притязания в конечном итоге оказались неосновательны.
Бэкон, в интеллектуальном отношении едва ли не наиболее яркая личность своей эпохи, был выдающимся философом и государственным деятелем. Однако ничто в характере строгого, сурового Бэкона, человека сугубо рационального, не склонного проявлять эмоции и мыслившего только логическими категориями, не указывает на возможность того, что он мог выступать автором легких шекспировских комедий. Не говоря уже о том, что Бэкон был по горло завален государственными делами, да к тому же много писал под своим собственным именем. У него просто не было досуга, чтобы творить еще и под псевдонимом. Помимо этого, сравнительный лингвистический анализ убедительно показал полное несходство стиля и языка Бэкона и Шекспира.
Точно так же не мог быть Шекспиром и Кристофер Марло - блестящий драматург и поэт елизаветинской эпохи, соперничавший с самим Шекспиром. Но и Марло не годится в “Великие Барды”. Еще с грехом пополам можно допустить, что ему было по плечу написать шекспировские драмы, но уж никак не комедии - слишком демонической личностью был Марло, слишком сильно он тяготел к мрачному и величавому. К тому же между Марло и Шекспиром тоже легко прослеживаются разительные отличия в словаре и стиле.
Да, не забыть, что авантюрист и забияка Марло был убит в трактирной драке еще в 1593 году. Версия марловианцев целиком построена на гипотезе о том, что его смерть была инсценирована, а сам Марло бежал во Францию, лег на дно и начал вторую писательскую карьеру под псевдонимом Вильям Шекспир. Красивая придумка, но не очень правдоподобная. Если придерживаться мудрого принципа “лезвия Оккама”, гласящего, что самое простое объяснение - всегда самое вероятное, к подобным теориям следует отнестись заведомо скептически.
Одно время большой популярностью пользовалась версия о том, что под псевдонимом “Вильям Шекспир” скрывалась группа писателей. Любители елизаветинской литературы развлекались, комплектуя и тасуя разные авторские коллективы. Но все эти теории рассеялись, как дым, когда компьютерный анализ неопровержимо показал: все шекспировские произведения написаны одним и тем же пером.
Так кто же все-таки выступал под маской Шекспира?
Израильский литературовед российского происхождения Зеев Бар-Селла, поставивший себе задачей установить, действительно ли Шолохов был тем, за кого он себя выдавал, начал свои изыскания с того, что составил перечень условий, которым должен был отвечать автор “Тихого Дона”. Бар-Селла, изложивший свои выводы в книге “Литературный котлован”, быстро пришел к заключению, что Шолохов не удовлетворяет ни одному из необходимых критериев.
Точно так же поступил в начале прошлого столетия и английский учитель словесности Томас Лони. Он много лет изучал шекспировские пьесы со своими учениками и с каждым годом все больше и больше убеждался в том, что мистер Шакспер из Стратфорда в том виде, как его рисовала традиция, никак не мог быть блестящим аристократом, дух которого витает на каждой странице шекспировских произведений. В какой-то момент учитель решил взяться за дело серьезно и попытаться установить, кто скрывался под именем “Стратфордского лебедя”.
Подобно Бар-Селле (но за полвека с лишним до израильского литературоведа), английский учитель составил список необходимых качеств, которыми должен был обладать великий поэт и драматург: классическое образование, сочувствие Ланкастерам в Войне Алой и Белой Розы, тяготение к католицизму, аристократическое видение мира, глубокое знание придворных нравов, фундаментальная подготовка в области юриспруденции, двойственное отношение к женщинам (смесь влечения с отталкиванием), глубокое знание Италии, вкус к литературе, интерес к театру, музыке и спорту.
Свои выводы Томас Лони изложил в опубликованном в 1920 году исследовании под названием “Личность Шекспира установлена” (Shakespear Identified). Досконально изучив елизаветинскую эпоху и всех ее ведущих деятелей, автор исследования пришел к выводу, что лишь один человек отвечал всем перечисленным им требованиям: Эдвард де Вир, 17-й граф Оксфорд. Прочтя книгу Лони, Зигмунд Фрейд, обожавший Шекспира и часто обращавшийся к нему за психологическими подсказками в своей врачебной практике, записал в дневнике: “Похоже, что стратфордцу практически нечем обосновать свои притязания, в то время как в пользу Оксфорда свидетельствует буквально все”.
Эдвард де Вир родился 12 апреля 1550 года в семейном замке в Эссексе. В возрасте двенадцати лет он потерял отца и был приказом королевы направлен в Лондон под опеку первого министра ее правительства сэра Вильяма Сесила (впоследствии лорда Бэрли). Сэр Вильям в числе прочих почетных обязанностей занимал должность королевского опекуна, в его доме воспитывалось несколько осиротевших отпрысков знатных фамилий. Отрочество юного графа Оксфорда протекало в нелегкой обстановке. Сложные отношения с опекуном наложили неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь впечатлительного подростка.
Домашнее воспитание де Вира, после смерти отца ставшего 17-м графом Оксфордом, было весьма насыщенным. Типичный день включал занятия по французскому, латыни, чистописанию, рисованию, каллиграфии и космографии, уроки танцев и богословия. Сверх этого он, как положено аристократу, много ездил верхом, упражнялся в стрельбе и фехтовании, увлекался соколиной охотой.
В возрасте девяти лет он поступил в Кембриджский университет, который и окончил пять лет спустя с дипломом бакалавра. Спустя два года юный граф получил степень магистра в другом прославленном университете - Оксфордском, а в 1567 году приступил к изучению права в одной из лучших юридических фирм Лондона.
Оксфорд с ранних лет славился своим мотовством, однако он тратился не только на предметы роскоши, но и на книги на английском, французском, итальянском языках и на латыни. По достижении совершеннолетия в 1571 году он занял фамильное место в Палате лордов и появился при дворе, где быстро выделился умом, остроумием, поэтическим даром, танцевальным искусством и атлетизмом (он выиграл несколько придворных рыцарских турниров).
Молодой аристократ писал стихи по-английски и на латыни, проявлял повышенный интерес к театру, сочинял и ставил комедии для развлечения королевы и ее двора. Современники отмечали его живую, артистическую натуру, повышенную возбудимость, женственную чувствительность, сочетавшуюся с неукротимостью нрава и вспыльчивостью. В юном возрасте он заколол шпагой одного из поваров в доме Вильяма Сесила, и опекуну пришлось употребить все свое влияние, чтобы убедить суд признать убийство оправданным “актом самозащиты”.
В 1575 году двадцатипятилетний Оксфорд отправляется в путешествие по Европе, в основном по Франции и Италии, где он провел почти полтора года. Пик влияния молодого придворного пришелся на вторую половину 70-х годов. Но в следующем десятилетии звезда его стала закатываться. Елизавета охладела к своему давешнему фавориту, завистники стали плести против Оксфорда интриги, на него со всех сторон посыпались обвинения во всевозможных грехах, в том числе в мужеложстве.
К этому времени ему самому прискучила мишура придворной жизни. Он уже был немолод, здоровье его пошатнулось, он растратил почти все свое огромное состояние и пережил несколько трагедий в личной жизни. Погибли двое его детей, в том числе маленький сын-наследник титула, а в 1588 году, вскоре после очередных родов, умерла и его жена Энн - кстати сказать, дочь лорда Бэрли. К началу 1590-х годов Оксфорд удаляется от двора и всецело посвящает себя литературе, и в особенности театру. Именно в это время впервые в печати появляется имя “Вильям Шекспир”.
Из шекспировских пьес нетрудно слепить по кускам всю биографию Оксфорда. Например, вскоре после смерти их отца его сводная сестра Кэтрин и ее муж Эдвард пытались оттягать у де Вира его титул и состояние, доказывая, что его родители не состояли в законном браке, и стало быть, он незаконнорожденный.
Если бы суд удовлетворил иск, 12-летний мальчик был бы выброшен на улицу без гроша и без имени, жизнь его была бы разбита. К счастью для Оксфорда, попытка недругов не удалась, но она оставила в его психике глубокий шрам на всю жизнь. Аналогичная ситуация составляет сюжетный стержень шекспировской пьесы “Король Иоанн”. Более того, во многих его произведениях наиболее живые и яркие персонажи - незаконнорожденные.
Оксфорд в молодости был чрезвычайно расточителен. Путешествуя по Европе, он настолько бездумно сорил деньгами, что вынужден был продать несколько своих имений. В комедии “Как вам это понравится” Розалинда упрекает Жака в том, что тот продал свои земли, чтобы расплатиться с долгами.
Действие всех “итальянских” пьес Шекспира происходит в городах, образующих маршрут путешествий де Вира - Венеция, Верона, Мантуя, Падуя, Сиена, Палермо. В “Укрощении строптивой” богача-отца главной героини Кейт зовут Баптиста Минола из Падуи. Его имя явно образовано из сочетания имен двух реальных лиц: венецианца Баптиста Негроне, у которого Оксфорд занял 500 крон, и другого кредитора английского мота - Паскуино Спинолы из Падуи.
Интересно, как освещаются у Шекспира предки Оксфорда. Один из них Джон де Вир, сторонник Ланкастеров в Войне Алой и Белой Розы (1455-1487г.г.), командовал армией Генри Тюдора (будущего короля Генриха VII) в решающей битве при Босуорте. Он выведен героем в 3-й части “Генриха VI”. Зато другой предок - Роберт де Вир - вообще не упомянут в “Ричарде II”, хотя он был фаворитом короля. Но его гомосексуальная связь с монархом запятнала семейную честь. Если бы драматургом был мистер Шакспер, какое ему было дело до репутации дома Оксфордов? Другое дело, если пьесу писал прямой потомок сэра Роберта.
В “Мере за меру” Клаудио сажают в тюрьму за то, что от него забеременела Джульетта. Оксфорд, его любовница Энн Вавасор и их незаконнорожденный сын были заточены на некоторое время в Тауэр по приказу разгневанной королевы Елизаветы. Эмоциональный заряд пьесы направлен на разоблачение лицемерия Анджело, слывшего образцом строгой пуританской морали, но на поверку оказавшегося гораздо более тяжким грешником, чем человек, осужденный им на смерть.
Точно так же и Королева-Девственница, кичившаяся своими моральными устоями, на самом деле отнюдь не отличалась строгостью нравов. В частности, ходили упорные слухи, что Оксфорд одно время состоял любовником Елизаветы, по другой версии он был ее сыном. Во всяком случае, в 1586 году королева неизвестно за какие заслуги положила ему огромную по тем временам государственную пенсию в размере 1000 фунтов в год (на нынешние деньги это более 400 000 долларов), которую после ее смерти подтвердил король Яков I.
Во многих шекспировских пьесах проходит тема целомудренных жен, павших жертвами интриги, и их скорбящих вдовцов, часто мучимых угрызениями совести. Когда Оксфорд путешествовал по Европе, недруги распустили слух, будто его жена Энн ему неверна и родила дочь от любовника. Оксфорд настолько разъярился таким поруганием своей чести, что в течение пяти лет запрещал ни в чем не повинной жене показываться ему на глаза, а после ее смерти в 1588 году долго мучился раскаянием. Образ поруганного достоинства и оскорбленной невинности, встающий из писем Энн де Вир своему мужу с мольбами о примирении, живо напоминает о Дездемоне и Офелии, которые, по всей вероятности, и были списаны с нее.
Мало кто оспаривает, что “Гамлет” - величайшая пьеса Шекспира, а ее главный герой - наиболее характерный “шекспировский” персонаж, в который великий драматург вложил всю свою душу и воплотил самого себя. При этом ни один другой шекспировский герой не напоминает Оксфорда в такой степени, как Гамлет. Восторженное описание Гамлета, которое Шекспир вложил в уста Офелии, буквально, слово в слово, совпадает с отзывами современников об Оксфорде.
Подобно Оксфорду, Гамлет начинает блестящую карьеру при дворе, завоевывает славу воина, мыслителя, острослова, законодателя мод, самой яркой звезды в блестящем придворном созвездии. Но вскоре прежний образ жизни ему прискучил, он разочаровался в мишурном блеске придворной жизни и пустился на всевозможные проделки, предназначенные замаскировать серьезность его целей.
Но на этом сходство Оксфорда с театральным персонажем не кончается. Отец Оксфорда, как и отец Гамлета, рано умирает, у обоих мать быстро выскакивает замуж, вызвав бурное негодование сына. По пути из Франции домой в 1576 году в Ла-Манше корабль Оксфорда захватывают пираты, которые, узнав его, сохраняют ему жизнь - все точно как в “Гамлете”. Подобно Оксфорду, Гамлет - знаток и любитель театра, учит своих актеров тайнам их мастерства. Гамлет говорит о детской театральной труппе - в 1580-х годах Оксфорд выступил спонсором именно такой труппы, которая приобрела известность как “дети графа Оксфорда”.
Гамлет жалуется, что убийца его отца Клавдий фактически лишил его наследства. Когда Розенкранц, который не знает обстоятельств гибели отца Гамлета, указывает ему, что король назвал Гамлета наследником престола, тот дает понять, что не желает ждать до бесконечности, чтобы вступить во владение тем, что ему принадлежит по праву. При этом Гамлет ссылается на английскую пословицу о том, что конь изголодается, пока трава вырастет. В 1576 году в письме лорду Бэрли из Сиены осаждаемый кредиторами Оксфорд жалуется своему опекуну на задержку с передачей ему законного наследства - земель, которые он хочет продать, чтобы расплатиться с долгами, и приводит именно эту пословицу.
Лорд Бэрли, опекун и тесть Оксфорда, и сам выведен в “Гамлете” в образе Полония. Этот факт был единодушно признан шекспироведами задолго до возникновения оксфордианской версии - уж слишком сильно повадками и характером отец Офелии смахивал на первого министра Елизаветы. А как объяснить вложенную в уста Гамлета едва ли не дословную цитату из “Наставлений”, написанных лордом Бэрли для своего сына? Роберт Сесил вполне мог показать отцовскую рукопись своему другу детства Оксфорду. Но мистеру Шаксперу из Стратфорда?
Подобных параллелей между творчеством Шекспира и жизнью графа Оксфорда найдено много десятков. В то же время, как ни напрягай воображение, нельзя представить себе, каким образом стратфордский Шакспер мог так досконально знать светские сплетни и подробности жизни блестящего придворного графа Оксфорда. Разве что допустить, что тот сам ему их рассказывал, как теоретизируют некоторые стратфордианцы.
Вообразим такую сцену. На лондонской улице сталкиваются Эдвард де Вир с Вильямом Шакспером. Завидев актера, граф кидается к нему и начинает его ласково журить: «Куда это ты, Вилли, запропастился? Совсем загордился, нехорошо. Ты вот что, заскакивай ко мне сегодня вечерком, посидим, покалякаем. Я тебе про Италию расскажу, или, если хочешь, что-нибудь из моей биографии”.
При некотором усилии воображения, наверное, можно поверить в существование феи, которая прилетает по ночам и забирает из-под подушки у детей выпавший у них молочный зуб, оставляя взамен монетку. Но вот что уж совершенно немыслимо вообразить, так это что сиятельный вельможа, отпрыск древнейшего рода Англии, который вел свою родословную с IX века и далеко превосходил в знатности королеву, мог состоять в приятельских отношениях с простолюдином, представителем презренной актерской профессии, запросто общаться с ним и распахивать перед ним душу.
То есть, как ни ломай голову, не существует рационального объяснения того странного факта, что мистер Шакспер был так хорошо осведомлен об обстоятельствах жизни Эдварда де Вира. Если, однако, допустить, что пьесы Шекспира писал Оксфорд, все становится на свое место.
На его авторство указывает и характерный угол зрения, под которым написаны все произведения Вильяма Шекспира - ракурс вельможи. Это не ускользнуло от зоркого взгляда Уолта Уитмена. Великий американский поэт писал, что пером, которым написаны шекспировские пьесы, явственно водила рука “хищного аристократа”.
Практически все герои Шекспира принадлежат к высшему сословию, причем показаны они изнутри, с полным пониманием их психологии и образа мышления, привычек, манер, стиля поведения и характерных проблем. Ни на секунду не возникает ощущения, будто автор лишь гадает, строит предположения о внутренней жизни своих героев.
А искусственность всегда чувствуется, когда писателя заносит в незнакомый ему пласт бытия. В начале 20-х годов знаменитый юморист Аркадий Аверченко немало потешался над пролетарскими писателями, которые тщились изображать знакомую им только понаслышке великосветскую жизнь и непроизвольно допускали один смехотворный ляп за другим. Например, “граф сбросил шинель на руки швейцару и строго приказал: “Смотри, чтоб не свистнули”.
Стратфордианцы объясняют такое проникновение в духовный мир аристократии тем, что Шекспир был “вселенским” писателем, великим сердцеведом, для которого были открытой книгой души всех его персонажей, даже королей. Но почему тогда простые люди у него - все как на подбор нелепые и смешные увальни, на которых он смотрит со стороны и свысока, даже не пытаясь проникнуть им в душу и ни в коем случае не отождествляя себя с ними?
Подобно тому, как рыба не “видит” воду, в которой плавает, мы обычно не обобщаем наши представления о своем круге, о том слое общества, к которому мы принадлежим. Себе подобных мы воспринимаем дискретно, как отдельных личностей, и редко замечаем характерные черты, которые мы делим с ними, включая манеру речи и акцент. В то же время представителей других социальных групп мы сваливаем в одну кучу и осознанно или неосознанно выделяем у них именно те черты, которые отличают их от нас.
В этом смысле Шекспир не исключение. Он живописует представителей знати и дворянства как индивидуумов, явственно ощущая себя одним из них, а людей из низов - как представителей некой аморфной массы, за которыми он наблюдает со стороны. Для него все простолюдины одинаковы, они образуют безликую толпу и говорят на один голос. Шекспир не ощущает никакой враждебности по отношению к простому люду, но он принимает как данность его неполноценность и свое врожденное превосходство.
Стражник Догберри из комедии “Много шума из ничего” выведен с мягким юмором как смешной, хотя и полезный винтик в общественном механизме. Совершенно не так описывает мистера Бамбла из “Оливера Твиста” Чарльз Диккенс, не понаслышке знавший, что такое обитать на дне общества и трепетать перед мелкими чиновниками. Шекспир снисходительно-юмористически взирает на Догберри, в то время как для Диккенса мистер Бамбл - злобный тиран, на которого он изливает огромный заряд ненависти и презрения. Персонажи схожие, ракурсы авторов совершенно разные.
Для Шекспира главное - голубая кровь. Даже злодеи знатного рода у него возвышаются над пусть даже добродетельными простолюдинами, чьи злоключения не могут подняться до уровня трагедии и всегда описываются со снисходительной усмешкой. Уолт Уитмен проницательно отмечал, что Шекспиру, у которого все герои принадлежат к знатному сословию, “глубоко чужда мысль о том, будто простые люди могут быть наделены благородными чувствами гордости и собственного достоинства - мысль, составляющая самую суть демократии”.
Аристократическое видение мира особенно отчетливо проявляется у Шекспира в описаниях его идеала простолюдина как верного слуги, жертвующего собой ради господина. Первейшая обязанность простых людей - повиноваться аристократам, которые, в свою очередь, несут определенные обязательства перед своими вассалами и должны защищать их, если понадобится, даже ценой своей жизни. Можно допустить, конечно, что провинциальный мещанин Шакспер разделял эту глубоко феодальную идею, но в гораздо большей степени она была органически присуща члену аристократического сословия.
Окончание следует