ВОЗВРАТ                                       

 
    
Август 2013, №8      
   

      Проза____________________________________        
              Виктор Камеристый     

  

 

                                                                          Кот

            В тот день я чувствовал, что что-то должно произойти. Это что-то незримо витало в воздухе, и во время бритья легкий порез омрачил начало дня, но только на несколько коротких минут. Мирно блестела роса на траве, дарило тепло солнце…
            Когда подошел к голубятне, замер. То, что кольнуло утром, обозначилось страшной картиной. В голубятне огромный черный кот пожирал голубя, а рядом - истерзанные, обезглавленные голубята, которым едва исполнилась неделя. Мир в моих глазах обрушился, так, по крайней мере, расценил увиденное, готовый схватиться за сердце. Ноги дрожали, лоб покрыла испарина. Кот пожирал голубя и его свежая кровь, казалось, покрыла его от головы до хвоста.
            Я машинально потянулся к дверце, которая была открыта для голубей, а кот, глаза которого ослепительно сверкнули, рванулся молнией наверх к выходу. Смутно понимая, что делаю, едва успел закрыть единственный выход на свободу и ударил кулаком в сетчатую дверь. Белоснежные клыки блеснули на короткое мгновение, и с ужасом я услышал дикий, ни с чем не сравнимый крик кота, пойманного на месте преступления. Снова удар когтей о металлическую сетку, злобный визг, переходящий в протяжный вой, заставивший меня отскочить от двери и замереть. Никогда раньше я не видел ярости пойманного животного, для которого человек - враг. Не просто враг, а охотник, сумевший поймать зверя. Гортань стянуло, будто петлей, руки покрылись «гусиной кожей».
            «- Исчадие ада? Это не просто кот - это что-то демоническое», - молнией мелькнула в голове страшная догадка, и вслед совершенно иная мысль: - «Нет, это просто мое богатое воображение! Обычный кот, случайно попавший в мой двор».
           Мои губы постепенно растягиваются в ухмылку, а руки, обретая обычную силу готовы схватить стоявшую возле дверей голубятни лопату.
           Когда стемнело, я подошел к голубятне. В глазах кота, искрившихся при свете фонарика, можно было прочесть все: гнев, ярость пойманного зверя, обида на то, что стоящий перед ним человек оказался хитрей. Едва шевеля губами, но так, что бы это смог услышать кот, я произнес:
            - Не упрекай себя. Не стоит этого делать. Ты охотник и я охотник, но сегодня не твой день. Завтра или послезавтра или через неделю я тебя зарою на мусорнике. Ты понял? Я приговариваю тебя к смертной казни за то, что ты убил мою, слышишь, мою птицу.
             Я вспомнил, как еще мальцом начал свой путь, не просто гонял голубей, а отдавал им часть своего сердца. Я влюблен в почтовых голубей, считая их самыми-самыми умными. И мне всегда казалось, что голуби, понимая мое отношение к себе, отдают часть своей любви мне, человеку. Сколько тысяч километров я проехал, обучая молодых почтарей возвращаться домой. Сколько тонн зерна перетаскал на своих руках. Много, очень много. Увлечение голубями было моей религией, потребностью души, очень ранимой, очень сложной и противоречивой.
           Вернувшись в дом, я налил себе чаю и, ощущая, как горячий напиток обжигает пищевод, подумал о том, что же приготовить коту. Какую ему придумать смерть? Сжечь? Нет, скорей сам обожжешься. Утопить? Но его не так-то просто поймать, можно изрядно пораниться. Облить краской, обозначить «убийцу» и выпустить? А может, все-таки изловчиться и отрубить ему голову? Перелистывая страницы книг, искал что-то, что сможет вернуть мне душевный покой и потерю, которую считал невосполнимой.
            Расписанное время было нарушено вторжением вот этого существа, посмевшего убить мою птицу. Повернув голову в сторону погруженной в темноту голубятни, я в который раз за сегодняшний день предался воспоминаниям.
            Я помнил всех голубей, которые прошли за сорок лет через мои руки. Спортивную птицу, которую лелеял, которую покупал, отдавая порой огромные деньги. За эти годы я никогда не позволил себе убить голубя, не говоря о том, чтобы (как некоторые) сварить и съесть. Я редко делился своими мыслями, а воображение рисовало мечты добрые, порою наивные.
            «- Странная штука жизнь, - продолжал я свои невольные размышления. - Я бросаюсь из крайности в крайность, игнорируя собственное решение о мести и принимая в себе искорку христианской морали: Не убий! Плохо быть жестоким, но и добрым быть жестоко. Плохо быть бессердечным, но им проявить доброту разве это будет правильно? Как поступить? И что за мысли прозвучали в моей голове, когда я видел его взгляд?»
            Не выдержав напряжения своих противоречивых мыслей, закурил. Курил молча, и посматривая на взошедшую луну, приуныл от признания собственной немощи и двойственности души.
             Вернувшись в дом, обзвонил своих знакомых, попытался получить ответ, который даст мне возможность совершить наказание, но получал другое:
            - Ты не охотник…Напрасно ты считаешь, что ты охотник, - втолковывал мне простую истину мой знакомый психолог. - Если ты считаешь, что ты охотник, тогда возьми, отрубай ему голову. Сможешь? Нет, не сможешь. Кот действовал, как охотник, не больше, и не меньше. Это твоя вина, что ты не сумел уберечь своих голубей от него. Но есть в этом еще одно…- он смолк. Спустя несколько секунд, задумчиво продолжил: - Если ты убьешь его, то неизвестно, что приведет его душа к тебе. Это может быть все, что угодно. Это может быть могущественная злая сила, от которой станет еще горше… А у тебя маленький ребенок, внук… И не поддавайся суевериям… Всё гораздо проще.
            Ночь с ее странными сновидениями, где главным действующим персонажем стал огромный черный кот…С замиранием сердца и ужасающей историей которую рассказал мой бодрствующий мозг…Он напичкан разными душещипательными историями, но все они сводятся к одному: Отпусти.
            Проснувшись, я чувствовал себя несвежим, потрепанным от дурмана тревожной дремы.
             В замедленном движении я подошел к дверям голубятни, и отворил ее настежь.
             - Выходи! Но если еще раз…
            Кот проскользнул между ног и, отбежав несколько метров, остановился. Я могу поклясться, что видел его направленный прямо мне в глаза взгляд: мертвый, остекленевший. Я не помню, чтобы кто-то вот так смотрел на меня. Что было в его взгляде? Гнев от того, что его поймали, или просто презрение от того, что я не смог его убить? Что?
           - Я пришел и убил то, что ты любил. Твой сосед приходит и убивает твой сон. Зять приходит и убивает счастье твоей дочери, а значит и твое. Ты способен только рассуждать о возвышенном, о том, что можешь, но не делаешь ни-че-го. Ты - слаб. Потому что не кормишь голодных котов, не поставишь на место зарвавшихся соседей, не способен утихомирить зятя…И вообще, что ты знаешь о том, как мы живем, выброшенные людьми.
           Я ощущал себя в этот момент робким, заблудившимся в собственной жалости человеком, который сожалел о своей попытке стать справедливым и понимал, как будто выплеснувшиеся наружу мысли кота…
            Что я мог ему ответить? Ничего. Банальная покорность. Безоговорочное восприятие событий. Диалога двух судеб не вышло.
           В быстрой реакции кота я нисколько не сомневался, но не успел заметить его исчезновение. Его просто не было. Он исчез, растворился прямо на глазах, не притронувшись к воде и кусочкам хлеба. Я осматривал кустарник, металлический забор, каменные глыбы, приготовленные для строительства бани, но кота не видел. Некоторым утешением стали слова, произнесенные женой: «Ты поступил разумно. Не взял грех на душу…»
            …Каждый новый день почти в одно и то же время кот приносил убитую им птицу: голубя, серенького воробышка или обезглавленного цыпленка и исчезал. Каждая моя попытка застать кота приносила разочарование. Я ненавидел кота и его «подарки». Я устраивал засады, но ничего из этого не получалось - кот не попадался на глаза. Каждый день я брал в руки ружье, взводил курок и был готов отменить свой благородный поступок. За потраченные нервы - смерть. За все «подарки», издевательства - смерть. За допущенную жалость - смерть. Душа жаждала мести и теперь в ней нет места жалости.
            В том месте, где кот оставлял для меня убитую птицу я ставил капкан, разбрасывал отравленное мясо, но…
            Кот, затаившись среди кустов пионов, изучал меня. Трудно понять, что витало в его побитой старостью и людьми черной голове, когда смотрел на существо, которое сумело поймать его и, спустя день, отпустило на свободу. Ему, как истинному охотнику, трудно расстаться с добычей, но он приносит ее человеку не просто так. Ему понравилось, сидя в засаде наблюдать за человеком, за его бегающим взглядом, за его глупыми попытками снова его перехитрить. Убитые им голуби, цыплята и воробьи - это не просто дань, это нечто большее, это знак уважения или сознательный ритуал демонстрирующее усердие слуги перед господином (как наивны мои мысли). Это первая попытка, когда добрый поступок делает злую силу слугой или я снова обманываюсь. Возможно, он издевается надо мной, возможно, он приносит убитую им птицу, чтобы показать мне, что он силен, что убивал и будет убивать...
             Кот не станет менее кровожадным, не станет жалеть птиц(?), но он с паническим нетерпением будет приносить человеку дань и, наблюдая, изучать человека. Он прожил достаточно долго, чтобы понять, что человек для него враг, но впервые, поступок человека что-то в нем изменил и заставил его преклониться перед человеком. Наверное, коту, как и мне, пришлось выбирать между любовью и ненавистью.
              Прошло два месяца.
             Повернув измученное, уставшее за эти непростые месяцы лицо к супруге, я с грустью произнес:
            - Вот и все…Его уже нет второй день…Второй день нет убитой им птицы, а значит и кота больше нет.
             - Коты долго не живут, - обмолвилась жена. - Они гибнут под колесами, их травят.
             - Но этот не мог вот так просто исчезнуть. Мы с ним будто связаны…
          Я не стал продолжать, озвучивая свою мысль, просто молча, наблюдал за проплывающими надо мной облаками и рассуждал сам с собою, то горестно, то вспыльчиво, но не безразлично.
            «- Это всего лишь одна из историй в моей жизни, которую когда-то я расскажу внуку. Мы с ним квиты. Но, в конце концов, и котам однажды приходиться платить по счетам. За убитую ими птицу, за радость и печаль, подаренную людям…Как, впрочем, и нам».

                                                                                                                       © В.Камеристый

КОТ                                                       ДВОЕ                                           Я ПОМНЮ                                  ВОЗВРАТ