Если и есть в истории человечества красная нить, так это стойкая ненависть к меньшинствам. Во всех частях света, на протяжении всех эпох простонародье презирало, ненавидело и - при попустительстве, а то и по прямому наущению власть имущих - периодически избивало расовые, этнические и религиозные меньшинства. Покоренные и порабощенные народы обычно всегда подвергались дискриминации и унижениям. Но презрение к рабам не шло ни в какое сравнение со жгучей ненавистью к ”посредническим меньшинствам”, как называет их экономист Томас Соуэлл, выдающийся специалист по национальному вопросу.
            При слове «погром» перед мысленным взором автоматически возникает образ еврея. Но зверства в отношении меньшинств отнюдь не сводились к еврейским погромам и не были ограничены территориальными пределами Европы. Бушующие толпы озверевшей черни в странах Юго-Восточной Азии периодически обрушивались на китайские общины, турки резали армян, в Перу коренное население громило японских иммигрантов, в Бирме били индусов, в Нигерии жгли и убивали членов племени ибо, в Сьерра-Леоне - ливанцев. В одном только китайском погроме под Сайгоном в 1782 году погибло больше народа, чем подверглось суду линча за всю историю США.
            Эти гонимые меньшинства при всех их религиозных, расовых и этнических различиях объединяет многое. Все они выполняют в экономике посреднические функции, связывая производителей и потребителей в роли торговцев или ростовщиков. Все они начинали как нищие иммигранты, едва знавшие несколько слов на языке своей новой страны. И все по прошествии одного-двух поколений добивались большого успеха и завоевывали сильные позиции в экономике.
            Почему именно торговля привлекала многие предприимчивые меньшинства, понять несложно. У людей, лишенных серьезных средств и не имеющих навыков физического труда, но готовых работать не покладая рук, выбор рода занятий невелик. Для того, чтобы заняться розничной торговлей, не нужно больших капиталов. Подавляющее большинство еврейских иммигрантов в Америке в середине XIX века начинало как пешие торговцы, бродившие с коробом за плечами по американской глубинке.
             Скопив немного денег, такой бродячий торговец обзаводился повозкой с лошадью и расширял масштабы своих операций. Затем он поднимался на ступеньку выше, становился оптовиком или открывал в ближайшем городе лавочку, которая постепенно росла и превращалась в процветающий магазин. Вот откуда пошли еврейские общины в штатах Среднего Запада и Юга. Именно подобные коробейники стояли у истоков многих прославленных торговых компаний, таких, как Macy’s или Bloomingdale’s.
             Показательна в этом отношении биография Леви Штрауса. Этот немецкий еврей-иммигрант тоже ринулся в 1849 году в Калифорнию, когда там было открыто золото. Но в отличие от других жертв «золотой лихорадки» он не собирался промывать песок. Гораздо больше его привлекала перспектива обслуживать старателей. Прочные рабочие брюки из голубого тика с металлическими заклепками, которыми торговал Леви Штраус (прообраз нынешних джинсов), сразу же завоевали огромную популярность и заложили основу гигантского состояния.
             Поскольку розничная торговля не требует ни специальных знаний, ни крупных стартовых капиталов, эта область открыта для всех, норма прибыли в ней ничтожная. Но она требует колоссальных затрат труда и энергии. В жестокой конкуренции могут выжить только те, кто не гнушается самой тяжелой работы, кто готов десятилетиями беззаветно трудиться по 16-18 часов в сутки без выходных, кто отказывает себе во всем и готов ютиться с семьей в крохотной комнатушке позади лавки, а то и просто в углу торгового зала, кто может рассчитывать на самоотверженную помощь детей и родственников.
             Каким образом посредническому меньшинству удается в короткий срок встать на ноги и обогнать коренное население? Благодаря тому, что оно предлагает услуги, в которых окружающие остро нуждаются, но не могут или брезгают оказывать сами; благодаря своим особым культурным ценностям и навыкам. В среде бережливых людей ростовщику нечего делать, его услуги нужны людям, которые привыкли жить не по средствам и не в состоянии обходиться малым. Ростовщик же по определению не может быть мотом. Если он не копит деньги, ему нечем будет ссужать менее рачительных соседей, он будет не нужен обществу.
            Иными словами, залог успеха посреднического меньшинства кроется в его обособленности, в тех свойствах, которые выгодно отличают его от коренного населения. Для того, чтобы не растерять эти преимущества и передать их следующему поколению, посредническое меньшинство замыкается в своей среде и оберегает своих детей от контактов с окружающими, что еще больше усиливает его изоляцию. В свою очередь, непохожесть этих странных чужаков и их нежелание вступать в социальное взаимодействие с окружением вызывают к ним инстинктивную неприязнь. Такова природа ксенофобии.
           Но главным источником враждебности по отношению к посредническим меньшинствам является сам род их занятий, идет ли речь о мелочном торговце или о владельце сети гигантских универмагов, о хозяине уличного ломбарда или о крупном банкире, ворочающем огромными капиталами. В основе этой ненависти лежит глубоко укоренившееся в сознании невежественных людей представление о природе труда. Во всем мире царит убеждение в том, что настоящее дело - это только физический труд, проливание пота в поле или у станка.
             В то же время занятия, не связанные с изнурительной черной работой, в частности, торговля товарами, созданными чужим трудом, с наценкой против цены, назначенной производителем, считаются чем-то постыдным, недостойным честного человека, сродни жульничеству. А если посредническая группа добилась более высокого уровня жизни, чем “люди, живущие честным трудом”, неприязнь к ней еще более возрастает и устойчиво сохраняется в поколениях спустя долгие годы после того, как потомки коммерсантов стали врачами, юристами или учеными.
           Интересно, что к богачам из “своих” отношение совершенно иное: зависть, безусловно, есть, но смешанная с уважением и лишенная подлинной враждебности. Почему такая разница? Да потому, что экономический успех посреднической группы колет глаза и вызывает нестерпимый стыд у коренного населения. Если миллионеру из местных всегда находится оправдание (например, унаследовал состояние, “старые деньги”), то в отношении недавних приезжих такой отмазки не существует. Все знают, из какой отчаянной нужды они выбились, их преуспеяние - постоянный немой укор ленивым и нерадивым, который те не могут простить чужакам.
             А демагоги, будь то средневековые аристократы или современные политики, умело манипулируют этой ненавистью, натравливая чернь на посреднические меньшинства всякий раз, когда жить народу становится совсем невмоготу, и возникает реальная опасность социального взрыва. Посредническое меньшинство служит отличной мишенью для народного гнева, позволяя отводить его в безопасное для власть имущих русло и разряжая напряженную обстановку.
             Эта ненависть абсолютно иррациональна и не подвластна голосу разума. Один филиппинский политик в беседе с американским исследователем в оправдание своей нескрываемой ненависти к китайским торговцам запальчиво кричал, что китайцы подмяли под себя все торговые предприятия страны, что они дерут грабительские цены, обвешивают и обманывают покупателей, и вообще просто купаются в неправедных доходах.
              Но когда собеседник спросил, почему бы в таком случае коренному населению не пооткрывать свои собственные магазины и не наказать иноземных злыдней, переманив к себе их покупателей, филиппинец без перехода заговорил о том, что китайцы живут в дикой нищете, отказывая себе буквально во всем, что они готовы всей семьей гнуть спину с утра до ночи и удовлетворяются ничтожной нормой прибыли, в силу чего с ними невозможно конкурировать. Причем сознание того, что от дешевых цен «лихоимцев» выгадывают в первую очередь потребители титульной национальности, ничуть не умаляло праведного гнева их парламентского представителя.
             Другой пример: негритянские люмпены в Америке дружно ненавидели евреев - единственных, кто рисковал торговать в городских гетто. И когда после очередного поджога или ограбления у многострадального “кровососа” лопалось, наконец, терпение и он закрывал свой магазин, его враги по-детски радовались своей “победе”, хотя она означала, что они лишались необходимых им услуг. А когда евреев заменили корейцы, обитатели гетто перенесли свою враждебность на новых пришельцев, ничуть, впрочем, не смягчившись по отношению к бывшим “эксплуататорам”.
            Вообще преследования посреднических меньшинств, как правило, чреваты крайними неудобствами и лишениями для их гонителей. Голод в странах третьего мира сплошь и рядом связан не с нехваткой продуктов питания, а с отсутствием или развалом сети их распределения и доставки. Нередко бывает, что в то время, как в центре страны люди тысячами мрут от голода, в портах гниют горы продуктов, которые некому доставить потребителям. Подобные ситуация на протяжении веков регулярно возникали в результате изгнания “паразитов”-посредников.
               В 70-х годах прошлого века угандийский диктатор Иди Амин распорядился изгнать 50 000 индийцев и пакистанцев, которые держали в своих руках всю экономику страны. Уганду поразил полный экономический паралич, но популярность “победителя Британской империи” от этого ничуть не пострадала. Наоборот, покаравший “кровососов” Иди Амин стал героем отечественных “патриотов” и кумиром всей Африки. И когда спустя два десятилетия новое правительство Уганды попыталось призвать изгнанников назад, чтобы вывести страну из затяжного экономического кризиса, угандийские националисты пригрозили страшными карами всем азиатам, которые посмеют вернуться.
            Недаром так велика притягательная сила коммунистической идеи, всецело построенной на зависти. И неважно, что марксистская теория была разгромлена австрийской экономической школой еще столетие назад. Неважно, что практика доказала абсолютную абсурдность и нежизнеспособность идей “всеобщего равенства”: ленинский лозунг “грабь награбленное!” по сей день сладкой музыкой звучит в ушах завистников, которые не могут простить успеха тем, кто преуспел в жизни благодаря таланту, самоотверженности и трудолюбию.
          Все вышесказанное прекрасно иллюстрируется классическим примером воникновения стихийного рынка в немецком лагере для военнопленных во время второй мировой войны. Среди заключенных оказался английский экономист Р.Рэдфорд, который описал свои впечатления от пребывания в плену в статье “Экономическая организация лагеря для военнопленных”, опубликованной в ноябре 1945 года.
             Пленных кормили впроголодь: ног не протянешь, но и сыт не будешь. Поэтому огромным подспорьем для заключенных были регулярные месячные посылки Красного Креста, их прибытие было главным событием лагерной жизни. Но вот беда - посылки комплектовались по единому шаблону, а вкусы у заключенных, естественно, были разные. Курящим не хватало сигарет, у некурящих, наоборот, был их избыток, вегетарианцам-сикхам были ни к чему мясные консервы, но не выбрасывать же их, и т.д.
            Поэтому с прибытием каждой очередной партии заветных посылок в лагере стихийно возникала толкучка: заключенные, желавшие выменять тот или иной товар, лихорадочно искали подходящих партнеров по сделкам. Можно себе представить, какой бедлам творился в это время, если учесть, что на небольшом пятачке толклось свыше тысячи человек. В попытке навести хоть какой-то порядок администрация лагеря установила доски для объявлений, на которых желающие меняться могли писать свои предложения.
             Но прока от объявлений было мало, беспорядок только увеличился. Однако, как гласит старая пословица, необходимость – мать мудрости, и из среды самих заключенных быстро выделилась категория посредников по обмену. Они циркулировали по всему лагерю, меняя один товар на другой и помогая солагерникам быстро и легко обменивать лишние или ненужные товары на предметы своих вожделений. Выгадывали все: участники меновой торговли экономили силы и время на поиски контрагентов и организацию сделок, а посредники наживались, взимая комиссионные в виде определенной части оборачиваемого товара.
              С точки зрения нормального преуспевающего общества все это, конечно, выглядит как мышиная возня. Но в тяжелых условиях концлагеря посредники оказывали своим товарищам по несчастью неоценимую услугу. Сытым, благополучным людям на воле невозможно понять, что означала для измученных военнопленных лишняя пачка сигарет, новое лезвие для бритья или свежая стопка писчей бумаги, пишет Рэдфорд.
             Возникла в лагере и другая посредническая функция - обслуживание спроса на заемный капитал. Очень многие люди в нормальных условиях существования живут в обрез, и нередко распределить наличные деньги так, чтобы хватило до следующей получки, не удается, приходится занимать. Так и в лагере далеко не всем заключенным удавалось растянуть на весь месяц свои скудные запасы курева или сахара. В таких случаях более рачительные зэки одалживали нуждающимся требуемый товар в обмен на обещание вернуть долг с процентами из следующей посылки Красного Креста.
              Словом, в короткий срок в этих примитивных условиях существования сама по себе возникла сложная рыночная экономика со всеми присущими ей явлениями, в том числе и социально-политическими. И вот что интересно: заключенные относились к посредникам в целом враждебно и презрительно. Их нелегкая работа по изыскиванию продавцов и покупателей полностью игнорировалась, их прибыль рассматривалась не как вознаграждение за инициативу и затраченный труд, а как добыча от жульнических махинаций. При всем при том, что сам факт их возникновения красноречиво свидетельствовал о востребованности посредников, на них, тем не менее, взирали как на паразитов и тунеядцев.
              Этот пример наглядно показывает, насколько глубоки корни у стойко негативного отношения к посредникам, присущего всем эпохам и всем народам. И это еще при том, что в лагере для военнопленных отсутствовала этническая составляющая (евреев и представителей других классических посреднических групп там по определению быть не могло, их место заняли совершенно случайные люди - от сикха до католического священника), и не было простора для демагогов-политиков.
             Из этой истории можно сделать два вывода. Первое: посредничество возникает стихийно для удовлетворения насущной потребности общества. Без посредников экономика не может эффективно функционировать. По меткому выражению одного остряка-экономиста, капитализм - это то, чем люди занимаются, когда им не мешают. Второе: зависть - имманентная черта человеческой психики. Сколь бы важную функцию ни выполняли посредники, они неизменно навлекают на себя ненависть и презрение общества. В глазах окружающих они везде и всегда зловредные отщепенцы. Одно слово - кровососы!