ЯБЛОКО, НАДКУШЕННОЕ ЕВОЙ...

                                                     Наталья Васильевна Крандиевская-Толстая

                                                                      (21.01.1888 г. - 17.09.1963 г.)

 Стихи Натальи Крандиевской-Толстой мало известны широкому читателю. А между тем,    они, несомненно, заслуживают внимания, как, впрочем, и история жизни этой талантливой,    мужественной и необыкновенно красивой женщины.

Наталья Крандиевская родилась в литературной семье. Отец ее Василий Афанасьевич был издателем, мать - писательницей. Неудивительно, что маленькая Наташа хорошо знала литературу и начала писать стихи в семь лет, а в четырнадцать - появились ее первые публикации.

Стихи юной Натальи Крандиевской высоко ценил такой строгий критик как Иван Бунин. Вот что он писал по этому поводу: "Она пришла ко мне однажды в морозные сумерки, вся в инее - иней опушил всю ее беличью шапочку, беличий воротник шубки, ресницы, уголки губ - я просто поражен был ее юной прелестью, ее девичьей красотой и восхищен талантливостью ее стихов...". Это была их первая встреча. В дальнейшем именно Иван Алексеевич Бунин стал литературным учителем Крандиевской.

Но несмотря на похвалы в свой адрес даже таких признанных поэтов как К.Бальмонт, который был очарован красотой и талантом юной поэтессы, она не спешила издавать книгу, будучи весьма требовательна к себе. Первый поэтический сборник Натальи Крандиевской "Стихотворения" вышел в Москве в 1913 году. Критики оценили его весьма доброжелательно, отмечая свежесть и оригинальность рифм, богатство ритма и "удивительное искусство выражать тончайшие сложнейшие настроения при большой глубине мысли". "...В тютчевской сгущенности слова, происходящей от насыщенности содержанием, есть волнующая музыка", - писала в своей рецензии С.Парнок. Поэзию Крандиевской, полную философских раздумий, с четкой формой классического стиха, высоко оценил А.Блок. 

Выход первого сборника стихов был, безусловно, значительным событием в жизни молодой поэтессы, а его высокая оценка такими поэтами как Блок, Бунин, Бальмонт позволяла надеяться на то, что творчество Натальи Крандиевской займет свое достойное место в русской поэзии. Однако в скором времени она встретила человека, который буквально перевернул всю ее жизнь. Этим человеком был граф Алексей Николаевич Толстой. Она уже встречала его раньше, в 1906 году в редакции одного из журналов он читал свои стихи, которые Крандиевской не понравились. "С такой фамилией можно и лучше", - отметила она тогда. Но, видно, судьбе было угодно свести их снова, и на этот раз надолго.

В художественной студии, где Наталья Крандиевская обучалась живописи, ее соседкой по мольберту была Софья Дымшиц - вторая жена Толстого. Отношения между супругами были близки к разрыву, однако он частенько заглядывал в студию, где и обратил внимание на Наталью Крандиевскую. Ей в ту пору было уже 26 лет, она была женой известного петербургского адвоката, друга Керенского, за которого родители выдали ее замуж сразу после окончания гимназии, и воспитывала четырехлетнего сына. На одном из обедов в предвоенную зиму Толстой и Крандиевская заговорили о жизни и смерти, с ней он всегда говорил о возвышенном и даже признался однажды: "Я вас побаиваюсь. Чувствую себя пошляком в вашем присутствии..." Он подарил ей книгу "За синими реками", которую надписал:

                            "Не робость, нет, но произнесть

                            Иное не покорны губы,

                            Когда такая нежность есть,

                            Что слово - только символ грубый".

Осмелюсь предположить, что в первом замужестве Наталья Крандиевская не была счастлива. Она тосковала по большой любви, не случайно в ее стихах мы находим такие строки:

                            "Быть может, рядом, тут, проходишь ты 

                            сейчас,

                            Мне предназначенный, среди людей -

                            Единый!"

Они стали встречаться чаще, их отношения приобрели серьезный характер. Но началась война, и они расстались. Он уехал на фронт корреспондентом от "Русских ведомостей", она устроилась работать сестрой в лазарет. С фронта он пишет ей нежные письма. Но летом 1915 года Толстой страстно влюбился в семнадцатилетнюю балерину Маргариту Кандаурову и сделал ей предложение. С Натальей Васильевной он делится своими переживаниями: "Маргарита - это не человек. Цветок. Лунное наваждение. А ведь я-то - живой. И как все это уложить в форму брака, мне до сих пор не ясно". Однако, получив отказ Маргариты, Толстой делает предложение Наталье Крандиевской: "В одну из наших встреч, прошлой зимой, вы как-то сказали, что для женщины любить - это, прежде всего, оберегать, охранять. Это вы правильно сказали". Таким образом, Алексей Толстой подошел к вопросу женитьбы весьма практично. Наталья Васильевна приняла его предложение. Они поженились. Все говорили, что с женой графу повезло: умна, талантлива, красива, любит мужа без памяти. Сам Толстой признавался: "Война и женитьба на Наталье Васильевне Крандиевской были рубежом моей жизни и творчества. Моя жена дала мне знание русской женщины".

В 1917 году у Толстых родился сын Никита, а в 1918 году, спасаясь от революции, они едут в Одессу, где в 1919 году вышел второй сборник стихов Натальи Крандиевской-Толстой. На Украине они пробыли недолго, эмигрировали в Париж. Здесь Толстой много работает, но ему практически ничего не удается опубликовать. Денег постоянно не хватает. Наталья Васильевна, окончив трехмесячные курсы кройки и шитья, шьет пользующиеся большой популярностью модные платья богатым эмигранткам. Ее заработок несколько облегчает материальное положение семьи. В Париже Толстой пишет роман "Сестры" - первую книгу своей трилогии "Хождение по мукам". Позднее он признавался, что "Катя - это все Наталья Васильевна". И действительно кто, как не она: утонченная, женственная, красивая, беззаветно любящая, безропотно переносящая беды и невзгоды, способная в любой ситуации сохранить достоинство.

В 1921 году Толстой с семьей переехал в Берлин, где в то время существовало не менее трех десятков русских издательств, в которых он надеялся опубликовать свои произведения. Ожидания Толстого оправдались, ему удалось кое-что напечатать. В Берлине у них родился второй сын - Дмитрий. Здесь же в 1922 году выходит последний прижизненный сборник стихов Натальи Крандиевской-Толстой "От лукавого". Но в 1923 году, вернувшись из эмиграции в совсем другую Россию, долгих четырнадцать лет она ничего не писала, целиком уйдя в творческие замыслы своего мужа, который в отличие от нее сумел "перестроиться" очень быстро. Еще до приезда в Россию Толстой вступил в переписку с имевшими в то время значительное влияние писателями, сотрудничал с просоветской берлинской газетой "Накануне", что в конечном итоге и сделало возможным его возвращение, а также подготовило почву для успешной работы на родине. Он много пишет: рассказы, повести, романы, пьесы. Все, написанное им, издают. Он получает солидные гонорары. Наталья Васильевна ведет переписку с издателями, вычитывает корректуры, перебеливает новые рассказы Толстого. Она живет интересами мужа. Лишь в 1934 году ею было написано в стихах либретто оперы "Декабристы". В это время Толстой явно дал ей понять, что охладел к ней: "У меня осталась одна работа. У меня нет личной жизни". Он и раньше увлекался другими женщинами, но на этот раз она поняла, что окончательно потеряла его: "Дальнейшие события развивались с быстротой фильма. Нанятая мной для секретарства Людмила через две недели окончательно утвердилась в сердце Толстого и в моей спальне..." Наталья Васильевна не устраивала сцен с упреками и слезами. Эта удивительная женщина даже пыталась объяснить, почти оправдать предательство мужа: "Таков свирепый закон любви. Он гласит: если ты стар - ты не прав и ты побежден. Если ты молод - ты прав и ты побеждаешь".

52-летний Толстой, в октябре 1935 года женившийся на 29-летней Людмиле Баршевой, заявил, что он впервые в жизни полюбил человека.

Уход Толстого из семьи многих шокировал, но не удивил, все знали его как человека практичного, неустанно заботящегося о своем личном благополучии.

Долгими одинокими ночами Крандиевская размышляла о потерянной молодости, о таланте принесенном в жертву человеку, не способному оценить ее.

                               "Нет! Это было преступленьем

                               Так целым миром пренебречь

                               Для одного тебя, чтоб тенью

                               У ног твоих покорно лечь..."

Наталья Васильевна мучительно переживала потерю любимого человека, ибо, несмотря ни на что, продолжала его любить. Но она не имела права пасть духом, у нее были дети, которых нужно было воспитывать, окружить вниманием и заботой, чтобы они ни в коей мере не чувствовали себя брошенными.

Она нашла в себе силы пережить это горе, вновь обрела себя, вновь зазвучали ее правдивые мелодичные стихи:

                          "...Глаза, распахнутые болью,

                          Глядят на мир, как в первый раз,

                          Дивясь простору и раздолью

                          И свету греющему нас.

                          А мир цветет, как первозданный,

                          В скрещенье радуги и бурь,

                          И льет потоками на раны

                          И свет, и воздух, и лазурь".

В конце тридцатых годов такие стихи, конечно же, никто не печатал, да она и не стремилась их публиковать. Она писала "дневник своего сердца". Вот одна из дневниковых записей того периода: "Ночью думала: если поэты - люди с катастрофическими судьбами, то по образу и подобию этой неблагополучной породы людей не зарождена ли я? По-житейски это называется: “все не как у людей”. Я никогда не знала, хорошо ли это, или плохо, если все не как у людей? Но внутренние законы, по которым я жила и поступала, всегда утрудняли, а не облегчали мой путь. Ну что же! Не грех и потрудиться на этой земле".

В годы Второй мировой войны, несмотря на многочисленные предложения уехать, Наталья Васильевна осталась в осажденном Ленинграде, выжила и писала, писала стихи обо всем, что происходило в те страшные годы блокады, о людях, способных выжить, когда по всем физическим законам человек должен умереть, о том, что дает ему силы выжить.

                       Майский жук прямо в книгу с разлета упал,

                       На страницу раскрытую - "Домби и сын".

                       Пожужжал и по-мертвому лапки поджал.

                       О каком одиночестве Диккенс писал?

                       Человек никогда не бывает один.

Это чувство сопричастности ко всему живому, неистребимая вера в добро, вера в Человека, многовековую историю русского православного народа настолько укрепили дух этой женщины, что она твердо знает, - нет в мире силы, способной его сломить:

                               Свидание наедине

                               Назначил и мне командор.

                               Он в полночь стучится ко мне,

                               И входит, и смотрит в упор.

                               Но странный на сердце покой.

                               Три пальца сложила я в горсть.

                               Разжать их железной рукой

                               Попробуй, мой Каменный Гость.

Наталья Васильевна была мужественной женщиной, живя в очень непростое время, она ни разу не поступилась принципами, не деформировала душу ложью, всегда оставалась верна себе. Пережив своего мужа А.Н.Толстого, она умерла в Ленинграде, в своей "непобежденной Пальмире" в 1963 году. 

Все, над чем она работала, начиная с 1935 года: воспоминания о культурной жизни России 1910 - 20-х годов, несколько книг для детей, блокадный дневник, сборники стихов "Дорога" и "Вечерний свет", было издано уже после ее смерти.

За свою долгую, нелегкую жизнь Наталья Крандиевская испытала все радости, горести и превратности женской судьбы, воистину, вкусила Познания, Добра и Зла...

                              Яблоко, надкушенное Евой,

                              Брошенное на лужайке рая,

                              У корней покинутого древа

                              Долго пролежало, загнивая.

                              Звери, убоявшись Божья гнева,

                              Страшный плод не трогали, не ели,

                              Не клевали птицы и не пели

                              Возле кущ, где соблазнилась Ева.

                              И Творец обиженный покинул

                              Сад цветущий молодого рая

                              И пески горячие раскинул

                              Вкруг него от края и до края.

                              Опустился зной старозаветный

                              И спалил цветы, деревья, кущи,

                              Но оставил плод едва заметный,

                              Яблоко, что проклял Всемогущий.

                                                          И пески тогда его накрыли...

                                                                                                          ©Т.Шитякова