ВОЗВРАТ                                         

   
  
Октябрь 2012, №10 


       Ракурс Истории____________________       

 

           А БЫЛ ЛИ ХРУЩЕВ АНТИСЕМИТОМ?                  

 

            Интервью историка Геннадия Костырченко в связи с публикацией  новой книги  
                                         
     по еврейскому вопросу в СССР

      Геннадий Васильевич, какое-то время тому назад было объявлена, что в ближайшее время выйдет в свет Ваша новая книга о еврейской проблеме в годы правления Хрущева. Предполагаю, что она является продолжением Вашей предыдущей монографии «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм», которая была насыщена массой неизвестных интересных фактов. Как обстоят дела в этом плане в Вашей новой работе?  

      Собственно, тираж моей новой книги «Тайная политика Хрущева. Власть, интеллигенция, еврейский вопрос» (М.: Международные отношения, 2012. - 528с.) уже отпечатан и поступил в свободную продажу. Сразу скажу, что каких-либо крупных сенсационных исторических откровений это издание не содержит, поскольку российская архивная революция, фонтанировавшая эффектными разоблачениями кремлевских тайн, закончилась к концу 1990-х.  Вновь открывавшиеся после этого факты не вносили ничего принципиально нового в научное видение советского прошлого. Что касается данного издания, вышедшего, между прочим, под грифом Института российской истории РАН, то, смею надеяться, оно содержит объективный, обстоятельно документированный и аполитичный анализ основных событий политической, культурной, общественной жизни страны, происходивших годы правления Хрущева и так или иначе связанных с историей  еврейства. Полагаю, что уже одно это - достаточно важное обстоятельство, поскольку в нашем массовом историческом сознании, к сожалению, продолжает править бал политизированная мифология, имеющая мало общего с реальным прошлым. В еврейском, если так можно выразиться, сегменте этой мифологии параллельно сосуществуют два диаметрально противоположных «сакральных» взгляда на роль евреев в советской истории: 1) юдофильский, трактующий эту роль однозначно как страдательную в прямом и переносном смыслах, и жертвенную; 2) антисемитский, сводящий ее к монструозным образам комиссаров в «пыльных шлемах» и «космополитов-русофобов», «разваливших» «на пару» с Западом Советский Союз. И хотя содержательно эти подходы антагонистичны и не слиянны, как масло и вода, однако по сути они подобны друг другу из-за своей предельной идеологизированности и контрпродуктивности в научном плане.
                 Абстрагировавшись от всего этого, я попытался представить в книге собственное независимое видение еврейского вопроса в период «хрущевского десятилетия». О том, во что это вылилось при практическом освоении исторического материала, можно судить хотя бы по следующему конкретному примеру. В ходе работы с архивными личными  записями Льва Копелева я натолкнулся в них на следующий пассаж: «…Я хорошо помню, как начал у нас возникать антисемитизм, это было в годы войны, особенно… заметно после пленума ЦК в 1944 году, кажется, в июле. Когда Сталин говорил, как он выразился “опять о проклятом национальном вопросе”, и вскользь упомянул “о некоторых необоснованных претензиях товарищей еврейского происхождения, которые думают, будто эта война ведется за спасение еврейского народа”». Эти слова Сталина, с которыми Копелев связывал начало антисемитской кампании в годы войны, показалось мне знакомыми. Я вспомнил, что нечто подобное уже читал, участвуя осенью 2010 года в научной экспертизе скандально прославившегося тогда учебного пособия А.С.Барсенкова и А.И.Вдовина «История России. 1917-2009».  И действительно, после недолгого поиска я обнаружил в нем следующее отнесенное Вдовиным к 1943 году “сталинское суждение, во многом определившее последующую национальную политику”: “Необходимо опять заняться проклятым вопросом, которым я (Сталин. - Г.К.) занимался всю жизнь, но не могу сказать, что мы его всегда правильно решали…Это проклятый национальный вопрос…. Некоторые товарищи еще недопонимают, что главная сила в нашей стране - великая великорусская нация… Некоторые товарищи еврейского происхождения думают, что эта война ведется за спасение еврейской нации. Эти товарищи ошибаются, Великая Отечественная война ведется за спасение и независимость нашей Родины во главе с великим русским народом”.
  
            
 В ходе той двухлетней давности экспертизы это высказывание вождя, оказавшееся на поверку чуть препарированным текстом из “романа-исповеди” В.Д.Успенского  “Тайный советник вождя”, было расценено как грубо сработанная мистификация. Однако сопоставив теперь этот вроде бы несомненный фальсификат с неожиданно обретенным и заслуживающим безусловного доверия свидетельством Копелева, я пришел выводу, что описанное выше выступление Сталина действительно имело место при том, что этот реальный факт был сильно искажен Вдовиным (видимо, под воздействием личных политических мотиваций). Моя версия состоит в том, что воспроизведенные Копелевым слова Сталина “о некоторых необоснованных претензиях товарищей еврейского происхождения”, очевидно, явились своего рода отрицательным ответом вождя на обращение к нему С.М.Михоэлса и других руководителей ЕАК, ходатайствовавших 15 февраля 1944г.  о том, чтобы после освобождения Крыма учредить там для выживших после Холокоста соплеменников “Еврейскую Советскую Социалистическую Республику”.
                Публично отвергнуть эту еврейскую общественную инициативу Сталин мог, скорей всего, при вручении ему 20 июня 1944г. в Кремле медали “За оборону Москвы”.  И хотя это заявление не появилось в СМИ, слухи о нем несомненно просочились в столичную чиновно-интеллигентскую среду, став предметом различных пересудов. И еще одно соображение: отсутствие у Копелева таких фигурирующих у Вдовина выражений, как “великая великорусская нация” и “великий русский народ” свидетельствует о том, что в реальности они не произносились Сталиным и являются, скорей всего, поздними искусственными включениями в духе коммунистического почвенничества. Более детальный анализ этого примечательного эпизода представлен в новой книге в историографическом разделе (приложении).

      Как известно,  Хрущев вошел в историю как лидер страны, пытавшийся преодолеть деспотическое наследие сталинизма. Как сказалась проводимая им «оттепельная» политика на положении еврейского населения? 

     Да, действительно, некоторое понижение Хрущевым степени репрессивности режима и расширение им рамок дозволенного в общественно-культурной сфере либеральные способствовали определенной разрядке той критической ситуации вокруг «еврейского вопроса», в которой он оказался в последние годы правления Сталина. Но нормализация эта проходила, что называется, по минимуму. Устранялись последствия только наиболее вопиющих и социально резонансных антисемитских акций Сталина, скажем, тех, которые были предпринятых в ходе “дела врачей”  (были освобождены со снятием всех обвинений арестованные по нему медики), или силового подавления еврейской культуры, а также террора («грубого нарушения норм социалистической законности») в отношении ее выдающихся деятелей. Впрочем, реабилитация поэта Переца Маркиша, писателя Давида Бергельсона и всех тех, кто был расстрелян в 1952 году по «делу Еврейского антифашистского комитета», была проведена только в конце 1955 года, причем в глубокой тайне и в результате сильного давления на Кремль мировой общественности. Показательно, что в своем знаменитом “антикультовском” докладе на ХХ съезде КПСС Хрущев ни словом не обмолвился ни о послевоенной жестокой расправе с деятелями еврейской культуры, ни о нагнетавшемся Сталиным “кадровом” антисемитизме. Только в 1959 году, да и то благодаря тому, что весь мир отмечал тогда столетие Шолом-Алейхема, в СССР вновь стала издаваться литература на идише, запрещенном в 1949-ом.  
          Такое сопротивление режима полноценному возрождению пострадавшей национальной культуры было обусловлено тем, что аппаратный антисемитизм не умер вместе со Сталиным, а продолжал существовать, мутировав в более “мягкую” разновидность. Все это Хрущев  отлично осознавал, и потому, стремясь расположить к себе номенклатуру, пытался играть на ее антиеврейском комплексе. На одной из встреч с творческой интеллигенцией он, называя себя сталинистом в вопросах культуры и пытаясь оправдать послевоенные гонения на евреев, поведал фальшивую историю о “предателе Когане”, якобы служившим переводчиком при штабе фельдмаршала Ф.Паулюса.

      Как обстояли дела при Хрущеве с эмиграцией евреев? Был ли какой-нибудь прогресс в этой сфере в  сравнении со сталинским временем?

      В целом Хрущев продолжил тот жесткий курс в отношении еврейской эмиграции, который практиковал до него Сталин. Как и прежде, выездную визу в Израиль могли получить только очень немногие, имевшие близких родственников этой стране. Причем, из Советского Союза выпускались либо глубокие старики, либо неизлечимо больные. Правда, после того как 25 марта 1957г. было между СССР и Польшей было достигнуто соглашение о взаимной репатриации бывших граждан двух стран, в его рамках тысячи польских евреев получили возможность эмигрировать. Однако на создание этой временной отдушины в советском «железном занавесе» Хрущев пошел отнюдь не вследствие внезапно обуявшей его юдофилии, а главным образом из необходимости поладить с «проблемным» для Кремля В.Гомулкой, вновь пришедшим к власти в Польше в конце 1956 года. Из 230 тыс. бывших граждан этой страны, репатриировавшихся  благодаря упомянутому соглашению, доля этнических поляков составляла 212 тыс., а евреев - 18 тыс. Показательно, что 15 тысяч из этих последних, столкнувшись в Польше  с неприкрытой враждебностью местного населения, вскоре эмигрировали в Израиль. В последующий период 1961-1964 г.г. в Израиль выехали из СССР чуть более 6500 человек.

     Почему Хрущев не особенно жаловал евреев в своем ближайшем окружении? Ведь после того как в 1957 году из президиума ЦК КПСС был выведен Лазарь Каганович, в этом высшем властном органе страны вообще не осталось ни одного еврея.

        Надо иметь в виду, что Сталин был антисемитом, так сказать, рациональным. В политбюро он держал Лазаря Кагановича не только потому, что был полностью убежден в его собачьей к себе преданности, но и потому, что это было выгодно ему и в пропагандистском плане. (Уже одним своим присутствием в высшем эшелоне кремлевской власти тот «противостоял лжи западной буржуазной пропаганды о наличии государственного антисемитизма в СССР»). Кроме того, Сталин уже после войны продолжал время от времени использовать Кагановича в своей политической игре. Например, в 1947 году он поставил его на несколько месяцев во главе Украины, сместив, кстати, Хрущева с поста первого секретаря ЦК компартии этой республики. Так Сталин боролся с «поднявшим голову», как ему казалось, украинским национализмом. Аналогичным образом Сталин поступал тогда и в Восточной Европе, поддерживая евреев в руководстве Польши и Венгрии. И только на исходе своих дней Сталин, страдая из-за перенесенных инсультов еще более острыми, чем до войны, приступами патологической подозрительности, повел себя совсем неадекватно - в печально знаменитом «деле врачей», названном на Западе «сумасшедшей историей». Впрочем, даже при такой повышенной реактивности он сохранял способность быть, что называется, крепким задним умом. Хрущева, в отличие от Сталина, эмоции захлестывали перманентно, в том числе и тогда, когда тот пытался решать «еврейский вопрос». Если у Сталина антисемитизм парадоксальным образом носил параноический характер, то у Хрущева - плебейско-эмоциональный, зиждившийся на антиинтеллектуализме этого человека, бравировавшего своим сермяжно-пролетарским демократизмом и грубоватым “колхозным” юмором. Его недоверие к евреям имело вульгарно-“бытовую” основу и строилось на преимущественном восприятии их как фетишистов материального благополучия и носителей “буржуазного разложения”.

      Находясь на вершине власти, Хрущев, как известно, превзошел даже «позднего» Сталина в своем воинствующем атеизме. В какой мере инициированная Хрущевым новая антирелигиозная кампания затронула иудаизм? И почему с таким скрипом при нем возрождалась светская еврейская культура?

    Антирелигиозный “штурм небес”, предпринятый Хрущевым в порыве химерических мечтаний о коммунизме, довольно сильно ударил по позициям иудаизма в нашей стране. Достаточно сказать, что из 135 синагог, действовавших в Советском Союзе до начала антирелигиозной кампании в 1958 году, к 1965 году функционировали только 90. Положение еврейской религии в СССР усугубилось еще и тем обстоятельством, что она воспринималась властями как рассадник сионизма, что обернулось изданием в 1963 году книжки Трофима Кичко  “Иудаизм без прикрас”, моментально обретшей всемирную скандальную славу. Масла в огонь подлило и то привходящее обстоятельство, что аккредитованные в СССР израильские дипломаты активно использовали синагоги для наведения мостов с советской еврейской диаспорой. Все это подпитывало патологическую шпиономанию советских властей.
                  Что касается попыток возрождения светских форм еврейской культуры, то их итог оказался потому столь незначительным, что сколько-нибудь существенная активность в этой сфере шла вразрез с официальным табу, наложенным на публичность еврейской темы как таковой. Ведь советской бюрократии куда сподручней было «закрыть глаза» на еврейскую проблему, прикрываясь при этом показателями ассимиляции еврейского населения (действительно существенными!),  чем пытаться ее решить. К чему в итоге привела такая страусиная политика известно. Исключение было сделано только в отношении упомянутого журнала «Советиш Геймланд». Причем его  издание с 1961 года стало вынужденной умиротворяющей подачкой западным левым.

    Геннадий Васильевич, одним из сенсационных откровений Вашей монографии 2001 года стал вывод о том, что преподносившееся до того как реальный факт утверждение о подготовке Сталиным массовой депортации евреев представляет собой на самом деле легенду на уровне слухов.  Работая над новой книгой, не пересмотрели ли вы свою позицию по данному вопросу?

       Известно, что историческое сознание подавляющего большинства людей - и евреи тут не   исключение - зиждется, увы, не на результатах научного постижения прошлого, а на обыденных, как правило, мифологических представлениях о нем. Так вот, подготовка Сталиным депортации евреев - одна из подобных легенд. Чтобы понять, почему этот миф до сих пор доминирует в национальной памяти, достаточно вспомнить известные строки Константина Батюшкова о памяти сердца, которая «сильней рассудка памяти печальной». И хотя, думается, многих из посетителей вашего вебсайта я разочарую, тем не менее, вынужден констатировать, что никаких сколько-нибудь научно корректных фактов и свидетельств, подтверждающих существование сталинского плана еврейской депортации, до сих пор не появилось, как впрочем, не было таковых и прежде. Поэтому моя позиция по этому вопросу остается неизменной, а мой ответ на заданный вопрос будет отрицательным. Кстати, касаясь в новой книге творчества Василия Гроссмана в годы «оттепели», я пытаюсь проследить, как сюжет о сталинской депортации появился в его известном романе того времени «Жизнь и судьба».  

               И последний традиционный вопрос: продолжите вы свои исторические штудии по теме советского еврейства, охватив следующий после правления Хрущева период, когда страной руководили Брежнев, Андропов и другие советские лидеры?

      Да, я начал работать над следующей книгой о еврейской проблеме в СССР, в которой предполагаю охватить период с середины 1960-х г.г. до развала СССР в 1991 году. Уже собран достаточно объемный и интересный материал по этой теме и сейчас я осуществляю его систематизацию.                                                                                            

 Беседу вел Вилен Люлечник                         

НАЧАЛО           
                                                                                                ВОЗВРАТ