|
|
ЧАРОДЕЙ ЧЕРНЫХ ОЧЕЙ
Когда вражда народов
-
вроде рынка,
где рвутся и продаться, и продать,
как вы нужны сейчас, Евген Гребинка,
чтоб двуязычно отповедь им дать.
Евгений Евтушенко
Его песни модны и сейчас, хоть со дня его рождения прошло почти два
столетия. От украинских кобзарей он перенял дар сочинения стихов-песен и
стал одним из
родоначальников поэтов-песенников. Его до сих пор не могут
поделить Россия и Украина, хоть он и считается родоначальником
украинской басни. Давайте же вспомянем добрым словом нашего Евгения
Гребинку (Гребенку).
Увы, как у родоначальника украинской прозы Григория Основьяненко была
совсем другая фамилия
-
Квитка, так и основоположник украинской басни Гребинка был не Гребинкой
(Гребенкой), а Гребёнкиным, и украинцем его можно назвать так же
условно, как и его школьного побратима Сашу Афанасьева (украинский поэт
Чужбинский).
Не из столбовых дворян, обязанных знать свой род до 7-го колена, был
Евгений Гребинка. Род начинался с его деда Ивана Гребёнкина, участника
суворовских походов, в том числе и подавления пугачевского бунта. Умер
дед в 1796 году, дослужившись до чина капитана, дающего право на
наследное дворянство. Тогда же его вдова Мария Ильинична вместе с детьми
была внесена в дворянскую Родословную Книгу Вознесенской губернии.
Отец Евгения, Павел Иванович, родился в 1767 году. В 1780-м отдали его в
кадетский корпус (их тогда в стране было всего три), после окончания
которого в 1787 году он получил звание корнета и прослужил 10 лет в
гусарах. Под командованием Суворова участвовал в боевых походах против
турок, штурме Анапы...
Летом 1897 года взял отпуск за последние годы службы и поехал с боевым
побратимом Василием Ивановичем Марковичем в родовое имение того в
Калюжинцах. В имении вместе с матерью Василия жила и его двоюродная
сестра Аннушка (ее родители умерли от мора одновременно с отцом
побратима)...
Гребёнкин влюбился в шестнадцатилетнюю Аннушку с первого взгляда. Через
несколько месяцев они уже не могли жить друг без друга. Павел попросил у
матери побратима руки Аннушки и получил согласие. В декабре сыграли
свадьбу. В приданое Аннушка принесла ему 20 душ крепостных и 145 десятин
земли вокруг ее хутора «Убежище». Павел Иванович решил бросить службу,
остаться с женой и заняться хозяйством. В декабре он отвез в часть
прошение об отставке и, получив разрешение полкового командира, отбыл к
жене.
Увы, в это время император Павел, обидевшись на то, что суворовские
победы в Альпах были фактически украдены Австрией и Великобританией,
стал укреплять армию. В конце 1797 года он издал указ, согласно которому
выход в отставку дворянина утверждался лично императором. 7 декабря 1797
года Павел Иванович получил приказ об отставке, а 23.02.1798г. этот
приказ монаршим повелением был отменен, как и сотня подобных. Павел
срочно был вызван в часть для продолжения службы. Вновь рутинная военная
служба, только теперь уже без Суворова. В 1801 году английские наймиты
убили русского царя. Престолонаследник, испытывая муки совести, провел
чистку высшего руководства, принимавшего участие в убийстве его отца. За
высшими последовали и низшие. Появились новые вакансии. Летом 1802 года
Павла Ивановича поздравляли с рождением дочери, названой в честь матери
Аннушкой, а 20.08.1802 года поздравляли уже с присвоением ему звания
поручика.
Служил бы и дальше, обрастая чинами, но зимой 1804/5г.г. тяжело
простудилась и сгорела в горячке любимая жена. Чтобы не оставлять дочь
одну, подал прошение об отставке. Причина была уважительной, и
17.05.1805г. он вышел в отставку штаб-ротмистром. Так из боевого офицера
Павел Иванович стал мелкопоместным помещиком.
Земляки избрали его земским комиссаром Пирятинского округа. По
общественным делам частенько приходилось наведываться в Пирятин, ездить
в имения местных дворян. Больше 5 лет он прожил бобылем, долгими
бессонными ночами вспоминая умершую жену. Но вот летом 1810 года он по
делам заехал к известному Пирятинскому казаку Ивану Чайковскому. Хозяин
укатил куда-то по делам, и к Павлу Ивановичу вышла его дочь Надежда.
Сердце Павла Ивановича кольнуло, так она была похожа на его Аннушку. И
было ей столько же, сколько Аннушке при их первой встрече. Долго
обхаживал Павел Чайковских, но весной 1811 года таки сыграли свадьбу. В
положенное время, 21.01(2.02)1812 года, появился на свет Евгений.
Крёстным отцом Евгения и всех последующих детей Гребёнкина был его
побратим Василий Маркович. Но недолго пришлось наслаждаться обществом
юной жены и сына Павлу Ивановичу. Грянула Отечественная война. Он
записался добровольцем в Малороссийский кавалерийский полк. Вместе с
полком отступал с боями до Бородина, а затем шел до самого Парижа и
штабс-ротмистр Гребёнкин...
Вернулся он к семье в начале 1815 года. А 8.11.1815-го Василий Маркович
стал уже крестным отцом его второго сына Михаила. В 1817-м крестили
Аполлона, в 1819-м
-
Николая, в 1821-м
-
Александра, в 1823-м
-
Константина, в 1825-м
-
Петра и, наконец, в 1827-м
-
дочурку Людмилу. Без любви вряд ли бы получилось у Павла и Надежды
столько детей. Да вот вырастить и накормить такую ораву трудновато.
Выйдя в отставку, Павел Иванович вплотную занялся сельским хозяйством.
Только командир из него был хороший, а земледелец
-
никудышный. Не имел он понятия о севооборотах, не знал лучших культур
для своей земли, к тому же, не разбираясь в сельском хозяйстве,
приказывал селянам, что и когда сеять. Вот и собирали они порой меньше,
чем посеяли...
У побратима Василия Марковича стол ломился от яств, постоянно гостили
десятки людей, порой даже незнакомых, а у Павла Ивановича каждая копейка
была на счету. Почти ничего не давала плодороднейшая земля. Имел уже
полсотни крепостных и больше двухсот десятин земли, а распорядиться ими,
как следует, не мог. В посевную и жатву нанимал батраков. Построил им
даже дом в саду, используя его вне страды как школу для детворы своих
крепостных.
Отец поглощен хозяйством, мать в постоянных заботах о младших детях.
Женей занималась няня-кормилица. Повезло ему с няней. Веселая была,
добрая. Знала сотни сказок и песен. Никогда эти сказки не повторялись, а
в любимые песни она часто вплетала собственные слова, и эти песни
становились близкими и понятными, льющимися из самого сердца. Вот под
эти ее песни и баюкающие сказки и прошло Женино детство.
Отец не кичился своим дворянством, и сыну разрешалось играть с дворней и
детьми крестьян. Чумазый и растрепанный мальчишка ничем не отличался от
крепостных сверстников. Разве только тем, что уже в шесть лет научился у
матери читать. А в восемь лет для мальчика наняли домашнего учителя
-
семинариста Павла Гуслистого, сбежавшего с заключительного курса
семинарии. Не попом хотел стать Павел Иванович Гуслистый, а
ученым-ботаником. Женя впитывал науку, слушая захватывающие рассказы
Гуслистого о жизни лесных жителей, путешествуя под его руководством в
удивительный мир растений. На всю жизнь перенял от первого учителя
Евгений увлечение ботаникой и потом, уже став взрослым, преподавал кроме
русской словесности и ботанику.
За три года наставник прекрасно подготовил Евгения по программе
трехлетней начальной школы. На очередном банкете у своего побратима
Василия Марковича Гребёнкин оказался рядом с бывшим учителем
Пирятинского уездного училища, преподавателем знаменитой Нежинской
гимназии высших наук, Семеном Матвеичем Андрущенко, своим старым
сослуживцем по Малороссийскому казачьему полку. Семен Матвеевич
посоветовал отдать сына к нему в гимназию, обещая поддержку при
вступлении, однако порекомендовал нанять учителя по иностранным языкам
-
латыни, немецкому, французскому, истории и русской литературе. Без сдачи
вступительных экзаменов по этим предметам в Нежинскую гимназию кн.
Безбородко можно было попасть только в приготовительный класс с
восьмилетней ребятней. Что там делать подростку! Андрущенко рекомендовал
и репетитора
-
выпускника Харьковского университета Матвея Кудреватого. Как известно, в
университет принимали только дворян. У дворян же заведено почитание
родословной. Вот теперь долгими вечерами на семейных чаепитиях, Матвей
рассказывал о славных запорожских казаках, своих предках. Надежда
Ивановна вспоминала полковников, сотников и значковых товарищей
Чайковских
-
своих дедов и прадедов. Павел Иванович рассказывал о своих походах, о
штурме Анапы. О подвигах своего отца, суворовского офицера. Так сама
история входила в душу мальчика. История его рода, история Родины.
Почти год провозился Кудреватый с Евгением, и 3.08.1825 году Евгений,
сдав положенные экзамены, был принят сразу в 4 класс Нежинской гимназии
высших наук. Он перешагнул целый разряд обучения. Дело в том, что
Нежинская гимназия высших наук, основанная в 1820, имела девятилетний
курс обучения, разделенный на три разряда, по три класса в каждом.
Дворянские дети поступали в класс, соответствующий их знаниям. Например,
в 1830 году Яков де Бальмен был зачислен сразу в 7 класс, перешагнув,
таким образом, через 2 периода...
До поступления туда Евгения гимназия была закрытым заведением.
Гимназисты должны были жить в общежитии и были на полном пансионате (как
наши ученики ПТУ). Но после загадочного самоубийства первого директора
гимназии, масона Кукольника, в 1825 году новый директор гимназии
И.С.Орлай, противник закрытых учебных заведений, добился разрешения
ученикам жить не на казарменном положении, а снимать квартиры. Конечно,
позволить себе это могли не многие. Ведь и квартиры в Нежине были очень
дорогими, и за питание хозяева сдирали не по-божески. Павел Иванович
ухитрился втиснуть сына на квартиру к своему приятелю Андрущенко,
поэтому с оплатой было хоть какое-то облегчение.
Первый год учиться было очень трудно. Домашние учителя все же не могли
заменить всесторонней гимназической подготовки. Отец пишет ему: «Мне
кажется, что ты благодаря протекции Семена Матвеевича, а не благодаря
своим знаниям, поступил в 4-й класс, поэтому советую тебе заняться
науками сверх положенного времени, чтобы сравняться с товарищами и
оправдать доверие Семена Матвеевича». Женя занимался до поздней ночи, а
устав от занятий, погружался в мир художественных книг библиотеки
Андрущенко, насчитывающей несколько тысяч книг. Именно здесь Женя
впервые узнал Пушкина, Дельвига, Жуковского. С Андрущенко дружил и часто
у него бывал молодой преподаватель латыни Иван Григорьевич Кульжинский.
Он обратил внимание на любознательного мальчика, стал его
другом-наставником. Слушал его рассказы о жизни на хуторе, о няниных
песнях, о подвигах казаков, поведанные матерью и отцом, а потом
пересказывал так увлекательно, что Иван Григорьевич посоветовал ему
записывать все это на бумаге.
Нежинская гимназия высших наук в это время могла соперничать с
Царскосельским лицеем по числу молодых талантов. Когда Женя поступил в
гимназию, в ней еще учились будущие звезды российской литературы
-
Николай Гоголь, Нестор Кукольник, Александр Данилевский, Виктор Забила.
Правда, им, учащимся выпускного периода, было не до мелюзги вроде
Евгения, который был младше них на целый разряд. Но они задавали тон в
гимназии. Именно они выработали своеобразный язык, на котором написаны и
блестящие реалистические произведения Гоголя, и захватывающие
романтические повести и пьесы Нестора Кукольника, и увлекательные
исторические романы Александра Данилевского, и прекрасные юмористические
повести Виктора Забилы. Да и романы и пьесы Гребинки написаны тем же
языком, что и Гоголя. Языком Нежинской гимназии 20-30 годов. С легкой
руки Кукольника и Гоголя в гимназии выходили рукописные журналы
-
«Звезда», «Северная заря» и «Парнасский навоз».
Эпидемия литературного творчества захватила всю гимназию... Появились
альманахи «Метеор литературы», «Литературное эхо», даже экзотический
альманах «Литературный промежуток, составленный в один день + ½ Николаем
Прокоповичем 1826 года». Не минула эпидемия и Женю. Вместе с дружком
Васей Домбровским (будущий профессор Киевского университета) он издает
альманах «Аматузия». М.Михайлов, учившийся в гимназии в те времена,
утверждает, что альманах был создан на украинском языке
(«Лицей кн.
Безбородко». СПБ.1859. ч. 11 стр.65)
Большую часть альманаха составляли стихи самого Жени. Андрущенко в
письме к старшему Гребёнкину от 11.11.1826г. не может не похвалить
мальчика: «Евгений Ваш... строчит весьма пристойные вирши, которых он
большой любитель... Одобрительные отзывы, которые получает Евгений от
всех своих наставников, ставят его в ряд учеников «хороши”», а по
словесности
-
«очень хороших”». Гимназистам в той «Аматузии» больше всего понравились
сатирические стихи Жени. Успех окрылил мальчика. Он собрал всех
гимназистов-ровесников, пишущих стихи, и вместе они создали поэтический
альманах «Пифия». Свой рукописный экземпляр он переслал родителям,
которые с гордостью давали читать его всем соседям...
Четырнадцатилетний парнишка хвастается в письме старшей сестре Аннушке
своими десятью стихотворениями, ходящими среди гимназистов, и тем, что
Кульжинский отослал в «Дамский журнал» для публикации его басню «Мышь» и
стих о Мазепе, написанные малороссийским наречием...
Первые годы обучения Евгения в гимназии царила настоящая вольница. Мало
того, что среди гимназистов ходили запрещенные стихи Рылеева, Чаадаева,
Пушкина, так еще гимназисты-старшеклассники могли себе позволить даже
запереть надзирателя в кладовке. Эта «вольница» разделила преподавателей
гимназии на два противоборствующих лагеря. Либеральный возглавлял
профессор юриспруденции М.Г.Белоусов, консервативный
-
профессор политических наук М.В.Билевич. Гимназисты сами дали повод для
победы консервативной профессуры. Петя Мартос притащил в гимназию
запрещенные стихи Рылеева и пушкинскую оду «Вольность». И стихи Рылеева,
и Пушкинская ода были переписаны в десятках экземплярах и разошлись
почти по всем гимназистам. Надзиратель Кальдер изъял эту оду и у Жени.
Вольнице пришел конец. И в гимназии, и в России. Царь потребовал
разработки нового устава уездных училищ и гимназий. Этот устав был
разработан и утвержден 28.12.1828 года.
Отныне уездные и городские училища стали совершенно особыми низшими
учебными заведениями с законченным курсом, гимназиям же были приданы
низшие классы. Переход из уездного училища в гимназию стал невозможен.
Гимназии теперь предназначались для воспитания детей только дворян и
чиновников. Резкие меры приняты к прекращению воспитания детей при
помощи вольных учителей-французов. Начального образования не
предусмотрено
-
в уставе предусматривались лишь городские и уездные училища низшего
типа, а не элементарные народные школы.
В этом году семью Гребёнкина посетило безденежье, косвенным виновником
которого был Женя, приехавший летом на каникулы. По дороге домой,
проезжая у реки, он увидел, как тонет какой-то толстяк, а его дети
бегают по берегу и кричат, что отец не умеет плавать. Он спас
утопающего. Спас на свою голову. На следующий день Исаак Рубинштейн
приехал с благодарственным визитом в их «Убежище» и предложил отцу, в
знак благодарности, участвовать деньгами в его, Рубинштейна,
замечательном и перспективном проекте. Отдал ему Павел Иванович все
свободные деньги. Больше он их не видел. Пришло время отдавать младших
детей в гимназию, а денег на это не осталось. Пришлось Мише, Коле и Саше
поступать в Пирятинское уездное училище, а не в гимназию. С тех пор стал
Женя антисемитом.
За хулиганство по отношению к надзирателю и распространение крамольных
стихов были исключены из гимназии Петя Мартос, Саша Данилевский и
Николай Прокопович. Вынуждены были уйти, не окончив курс обучения,
Виктор Забила и Нестор Кукольник. Реакционная профессура писала донос за
доносом на Белоусова и его друзей. Писала во все высшие и высшие
инстанции. Но пока профессура изображала пауков в банке, гимназисты жили
своей жизнью. После выпуска Гоголя, ухода Забилы и Кукольника Женя стал
первым поэтом гимназии. Ему поручалось писать оды в честь
высокопоставленных посетителей и здравницы в честь праздников.
Как и положено поэту, он влюбился. Избранницей стала сестра друга Коли
Новицкого
-
Марина... Наступил 1830 год. Доносы профессуры дошли до самого
Бенкендорфа. По его поручению в начале 1830 года в гимназию прибыл с
чрезвычайными полномочиями действительный статский советник Э.Б.Адеракс.
Три месяца шерстил он гимназию. Кончилось тем, что все либеральные
профессора, в том числе и покровитель Гребинки Андрущенко, были уволены,
а сама гимназия в 1832 году реорганизована в заштатный
физико-механический лицей. Но Евгений не дождался этого разгрома. В 1831
году он окончил гимназию со званием действительного студента и правом на
14-й чин.
Как раз в это время вспыхнуло польское восстание. Его возлюбленная
Маринка заявила, что мечтает увидеть Женю в офицерском мундире. В ответ
Женя на дворянском собрании Пирятинского уезда 7 сентября 1831 года
записался обер-офицером в эскадрон Резервного Малороссийского полка.
Почти два месяца они провели в бесплодном ожидании предстоящих боев с
повстанцами. Увы, граф Паскевич подавил восстание и без резервных
украинских частей. В начале ноября царь приказал вернуть на Украину и
распустить все резервные части. Женя отклонил предложение остаться в
армии и также уехал домой. Увы, дома его ждала скука типичной жизни
провинциала. Он писал об этом времени:
«Всё вист да вист, о, боже правый!
Несносна эта мне игра:
Я должен для чужой забавы
Сидеть с утра и до утра
За ломберным столом, зевая.
Ни веселиться, ни шутить!
Безмолвие только прерывая
Словами: «Сударь, вам ходить!»
Появившееся свободное время он тратит на сочинение стихов. Живет он в
Малороссии, вот и стихи того времени пишет преимущественно по-украински.
С Мариной видится только изредка. Ему стыдно представать перед ней,
дочерью богатого врача, бедным сыном захудалого помещика. Осенью 1833
года в Пирятин из Петербурга приехал его школьный друг Аполлон
Мокрицкий, ученик художника Венецианова. Он из-за безденежья вынужден
был отложить учебу в Академии и выехать домой на подработки. Он взялся
нарисовать портрет Евгения.
В это же время в «Убежище» нагрянул побратим Павла Гребёнкина
-
Василий Григорович, уже 20 лет живший в Петербурге, конференц-секретарь
Академии художеств. Он столько рассказывал о Петербурге, украинском
землячестве, перспективах службы, что Павел Иванович твердо решил
-
его детям, в первую очередь Евгению, место только в Петербурге. Он
съездил к своему побратиму Василию Марковичу, и тот дал Жене
рекомендательное письмо к своему сыну Александру, дослужившемуся в
Петербурге до генерала. Сборы заняли почти месяц, но перед рождеством
1834 года Евгений был уже в Петербурге.
Принял его Александр не очень любезно, но помог устроиться регистратором
в ученой экспедиции при комиссии духовных училищ. Ему полагалось 750
рублей в год жалованья, черный форменный вицмундир с бархатным
воротником и белыми гербовыми пуговицами, а также форменная фуражка с
гербом. Если учесть, что учитель гимназии в это время получал 350 рублей
годовых, должность вполне приличная, к тому же оставляющая много времени
для творчества.
©В.Сиротенко
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ |
|
|