Ли Бо "Сы гусян"

        С Чжичуньли, моего прошлого адреса (квартирка на привычном ещё по Ухани первом этаже, с неувядающими до самой середины зимы розами под окном), в свою нынешнюю "голубятню" на севере Пекина, за пятым скоростным кольцом, среди активно искореняемых в центре осколков старых "хутунов" я притащила два роскошных термоса, последовательно забытых бывшими соседями по квартире. На одной из этих "ваз для кипятка" тонкой золотой кистью по чёрному фону в стиле "травяного письма" нанесены четыре столбика по пять знаков в каждом - знаменитое хрестоматийное стихотворение Ли Бо - "Тоска по родине".
        Стихотворение это впервые попалось мне на глаза в октябре 93-го, учебника китайского у меня тогда ещё не было, и мой учитель - интеллигент старой традиции, переведший на китайский немало стихов и поэм Пушкина, притаскивал мне сперва какие-то туристические разговорники да детские книжки с картинками, по которым я и начинала учить язык. "Сы гусян" настолько мне приглянулось, что я, прикусив от старательности кончик языка, не меньше тысячи раз переписала его в тетрадку, старательно модулируя произношение, наговорила на магнитофон, и в порыве вдохновения, разведя в каменной тушечнице чернила, тонкой кистью намалевала 25 иероглифов в кафельных квадратиках над раковиной. В тот же вечер я сделала этот перевод, самый первый мой перевод с китайского:

                                                                 Тоска по родине
                                                                     Ли Бо (70-762)

                                            Когда дорожку у кровати рисует лунный свет,
                                            Покажется на миг, что иней это - пола нет.
                                            Поднимешь в грусти голову, посмотришь на луну,
                                            Увидишь образ милый, далёкую страну.

                                                  

        Конечно, он далёк от буквального переложения каждой строки, впрочем, вариантов этого стихотворения на русском существует великое множество, и все они такие разные - верно, и этот имеет право на существование. Для меня сей спонтанный переводческий опыт ценен, прежде всего, тем удовольствием, что я испытала от самого процесса прикосновения к тексту оригинала и передачи смысла стихотворения средствами другого языка, приёмами стихосложения другой культуры, другой эпохи.
        Почему же я начала этот рассказ о переводе стихотворения Ли Бо с рассказа о термосе? Видимо, по законам тёмных и загадочных индивидуальных ассоциативных цепочек, копаться в которых интересно разве только для специалиста-психоаналитика. И всё же...
        Термос, тазик для умывания и постельное бельё - без преувеличения можно определить как три краеугольных камня бытовой китайской цивилизации 20-го века, визитная карточка жизненного уклада - вроде трёх китов классической литературы - Ли Бо, Ду Фу и Су Ши. Термос, тазик для умывания и постельное бельё - предметы индивидуальные, ритуально закрепляющие общественное признание за человеческой единицей, общими они могут быть только у супругов - и это уже совсем иной уровень отношения между личностью и социумом.
        Тазик, термос и комплект постельного белья были выданы мне в день прибытия в Китайский Геологический Университет, даже ещё раньше, чем ключ от комнаты, в которой я прожила все 8 уханьских лет - с 14-го сентября 1993-го по 9-е сентября 2001-го.
       Я молча стояла в ожидании ключа у двери своего нового обиталища - и всякий, кто видел меня в тот момент, знал, что отныне я имею вполне законное отношение к университету и его общежитию. Через ритуал выдачи трёх заветных предметов проходит любой учащийся китайского вуза, любой приезжий, заселяющийся в дешёвую провинциальную гостиницу, любой крестьянский сын, променявший поле предков на армейскую лямку.
       Однако, Китай не сразу признал за мной метафизическое право считаться своей. Этому противились предметы быта и понятия более отвлечённые - язык упорно не желал становиться средством коммуникации - выученное на уроке не помогало установить контакта, местный диалект, кажущийся мне теперь едва ли не самым близким к общепринятому языку, чинил коварные препоны в аудировании. Старательно заученные в классическом написании учителя иероглифы отказывались идентифицироваться в каракулях вахтёра и уборщицы, с ними я старалась договориться хотя бы письменно, за невозможностью сделать это устно. А договориться было необходимо - первый термос я благополучно расколотила на вторую же неделю, по истечении третьей прохудился металлический тазик, в котором я пыталась выварить бельё.
       С меня не стали удерживать стоимости жизненно необходимых предметов и выдали новые, но и белый эмалированный тазик с ярко-карминным иероглифом "двойное счастье" (символ брачной церемонии) на внутренней поверхности, и нарядный термос, разрисованный утками-мандаринками (символ супружеской любви) вскоре последовали той же дорогой. За первый год я сменила 6 термосов и 4 тазика. Куда больше повезло постельному комплекту. Он выдержал почти год, до самых летних каникул, и погиб от плесени в моё отсутствие - подарив неоценимый опыт консервации помещения в субтропических условиях на время длительной отлучки.
       Китайская традиция ухода за постелью выдаёт в национальной культуре стремление сделать открытой даже самые интимные стороны жизни, но, не выставляя напоказ личное, а как бы ритуализуя его. В этой стране непопулярно белое бельё - классические простыни ярко-розовые или насыщенного цвета морской волны, обязательно с рисунком - чаще всего это пионы, утки-мандаринки, влюблённой четой плывущие по спокойной глади заросшего лотосами пруда, или же пучеглазые золотые рыбки - ещё один символ счастливого брака. Тщательно натянутая по углам постели, свисающая почти до полу простыня, особым образом свёрнутое одеяло с накрытой специальным цветным же покрывальцем подушкой наверху - вот типичный вид китайской кровати. Такая постель не вызывает желания отвести глаза, не вводит в смущение гостя дома - реалии быта в 20-м веке в сочетании с национальными традициями сделали из китайцев особых пуритан - вынужденных принимать гостей зачастую в единственной комнате, которая также является и спальней. Всё меняется, конечно, и меняется быстро, вот уже во всю продаются белые простыни в "европейском стиле" и двухэтажные квартиры с туалетами по числу членов семьи, но в общежитиях студентов и молодых специалистов, в домах старых людей постель имеет всё тот же классический вид. На юге отсутствие покрывала выполняет кроме всего ещё и гигиеническую функцию - в условиях почти стопроцентной влажности на такой простыне не поселяется затхлый запах, а одеяла едва ли не ежедневно вывешивают для просушки на балконе или во внутреннем дворике.    
      Комплект постельного белья, пара термосов и пара тазиков - подарок вежливости молодожёнам. Дарить часы не принято из-за созвучия слова "часы" со словом "конец". Вообще поощряется преподношение парных предметов. Именно после того, как я завела два термоса и два тазика - я почувствовала некоторое облегчение - вещи перестали ломаться, неожиданно появились друзья, иероглифы зачитались, а китайские слова заговорились с непринуждённой лёгкостью.
       Но всё же начало врастания в китайскую культурную почву было положено тем дождливым октябрьским вечером, когда я наткнулась на первое стихотворение Ли Бо. Неожиданный интерес к китайской классической поэзии стал сильнейшим импульсом постижения языка. Ли Бо представлялся талисманом, залогом возможности познания Китая - ведь он, рождённый на западной окраине империи (территория современной Киргизии), любивший путешествовать, тонко чувствовавший природу и одиночество - виделся мне близким по духу человеком.
       Я погружалась в его стихи, старательно переписывала их тонкой кисточкой по рисовой бумаге, вырабатывая почерк, преодолевая отчуждение, сопутствующее привыканию к новой жизни, такое зримое под нескончаемым тропическим ливнем, что расползался плесневым пятном в левом углу комнаты, стекал с равнодушных, пластиковых пальмовых листьев за окном, силился погрести меня под тяжестью серых дней. Ли Бо и чуть позже Ван Вэй помогли пережить мою первую, такую холодную и неудачную, безденежную уханьскую зиму.
       Я старательно подновляла "Сы гусян" на кафеле ванной комнаты, и все, впервые бывшие у меня в гостях, сперва забавлялись остроумной шутке, а затем неизменно спрашивали, сильно ли я тоскую по родине. Россия представлялась чем-то далёким и несбыточным, изредка напоминавшим о себе авиаконвертами с прокисшими за трёхнедельный путь семейными новостями, да редкими, разрозненными газетными заметками, не дающими цельного представления. Надо было приживаться, и я старательно приживалась.
        После Праздника Фонарей в феврале холода враз закончились, и я пристрастилась к пешим и велосипедным прогулкам вдоль Восточного озера и по близлежащим горам - вот тогда и пришло ощущение внутренней гармонии с окружающим миром.
        Тогда же меня нашли пейзажные стихи Ван Вэя.

31.12.2002г. Пекин, Янгуань Наньли

                              Зимний разговор с Сержантом  

      Я: А в Пекине морозно и солнце в дымке. Приезжайте в гости!
      Сержант: Ах, Ирина, знали бы Вы, как я мечтаю увидеть зимний Пекин! Вообще зимний Китай! А то только читать о нем приходится у сунских поэтов, а они только жалуются все как один - опять, мол, холодно и скверно, и надо отправляться в поход против северных варваров. Про мороз и солнце никто не пишет - не было, видать, у них Пушкина своего.
      Я: А зимний Китай очень разный. Например, на самом севере, там, где Манчжурия - природа - те же забайкальские степи, там бегают низкорослые сибирские лошадки, и разрывают снег в поисках пропитания. Снег там ложится уже в октябре и держится по самый апрель... В Пекине морозно. Но снега нет. Первый и последний раз за эту зиму он выпал 7-го декабря, полежал пару дней - машины раскатали, а что осталось - выдули северные ветра. В столице зимой очень сухо и солнечно, поздороваешься за руку - током бьёт... В Ухани, в Центрально-Южном Китае, часто идёт дождь, изредка выпадет мокрый снег, который ломает вечнозелёные кусты самшита. И дети, как и везде, валяются в снегу и лепят толстых, неповоротливых баб. Практически круглый год в Ухани что-то цветёт... Если двигаться дальше к югу, в Гуанчжоу и Шанхай - там зима вполне пиджачная. Снега не бывает, много карликовых мандариновых деревьев в глиняных горшках, прямо на улицах. Правда, часто бывает облачно. На юго-западе страны, в провинции Юньнань на границе с Таиландом, Бирмой, Непалом и Лаосом в обед бывает даже очень жарко - примерно +28 градусов, а к вечеру +15. Там, в маленьком городке Цзинхун, где живут самые приветливые люди во всём Китае, протекает узенькая речка Ланьцаньцзян, которая затем станет огромной и бурной, и будет называться Меконг.
       А на самом крайнем юге, на острове Хайнань, круглый год лето, там вылавливают жемчуг и черепах-каретт, и кокосы стоят дешевле картошки...
      Сержант: А ведь красиво, наверное? Две вещи мечтаю посмотреть: Стену на рассвете и Запретный Город зимним утром.
       Я: Мороз и солнце - это на знаменитой горе Хуаншань (Жёлтая гора), там замечательные узоры, которые пишет иней на всём, что попадётся под руку - деревьях, скалах, камнях, домах крестьян и даже на рогах буйволов. И много солнца!
       Хороша и Стена на рассвете, и Запретный город зимним утром. Летом Пекин слишком душей и зноен...

14.01.2002г. Пекин, Чжичуньли, 21

                   Пара слов о Пекинских достопримечательностях

      Среди пекинских достопримечательностей особо выделяю два парка Ихэюань и Юаньминюань. Гугун мне как-то чужд. Некоторое очарование есть в старых стенах Юнхэгуна, но из-за практически постоянного обилия народу он утрачивает львиную долю своей привлекательности. Я разбалована тихими, полузаброшенными храмами и монастырями центра и юга страны. Самый, пожалуй, замечательный из них, широко известный храм - Цзиньцзянь в Куньмине (провинция Юньнань). Очень нежное место, помогает уравновесить себя с миром...
       Юаньминюань - хорош колоритными развалинами и обилием лотосов - там их целые заросли, после дождя зажигается радуга в полнеба, такая яркая, что смотреть больно... Из-за обилия лотосов и кипарисов этот парк вызывает у меня хубейское "дежавю" - там лотос одно из самых привычных растений, как и кипарис. Всё это в сочетании с античным стилем - придаёт какую-то игривость всему вокруг - не типично для Китая, и в то же время гармонирует. Мне даже нравится, что эти развалины не реставрируют - в нагромождениях ионических колонн, коринфских капителей, псевдолабиринтов, перемежающихся зарослями лотоса, традиционными павильончиками и беседками, щедро залитыми солнечным светом - чудесная свежесть смешения далёких культурных традиций, едва ли не симбиоз...

      Апрель 2002г. Тангу, Тайда

      Я: Опять почувствовала, что здесь краски всё-таки сильно приглушены климатом, и это удивительно контрастирует с российскими воспоминаниями. Раньше (до переезда в Пекин) я этого не замечала с такой головокружительной силой. Теперь всё кажется неимоверным - именно так...
      Мне: Я не понял, где краски ярче, а где приглушены климатом. Мне всегда казалось, что Китай заведомо красочнее России. По традиционным причинам. Это так?
      Я: Нет, не так, конечно. Ты слишком мало знаешь Китай. Он тут весь на приглушённых полутонах. На севере песка полно в воздухе, на юге - воды. Ты картины-то китайские видел? Так вот - это так и есть, то есть, они с натуры рисовали, ничего не стилизовали, как видели.
      Мне: А... Нет, я имел в виду не природу, а города - вывески, одежду, цветы, здания. Имел в виду, что китайцам, на мой взгляд, более свойственно цветовое украшательство, чем русским. Понятно, что мой взгляд весьма поверхностен, основан на телевизоре и некоторой, слегка устаревшей (на пару тысяч лет) информации, но все же именно так мне казалось. То есть я не про природу говорил. Природа... да, это понятно. Картины видел, хотя и не в натуре, и мало. Пронзительность свойственна прохладе. Китай - жарче России. Уравнение сошлось.
                                                                                

                               

     Очень люблю это место, даже когда гор не видно. Если бы меня попросили охарактеризовать мой третий пекинский адрес одним словом, я назвала бы "взаимоприятие". Я ни на секунду не ощутила здесь отторжания, как бывало поначалу в других местах. Против отторжения есть приём - сперва надо полюбить деталь, а потом всё остальное за то, что оно эту деталь в себе несёт. Здесь рефлекторная и безусловная тяга к целому.

19.07.2003г. Пекин, Шанди, Сили, 3

         На юг!
        Я - великая динамщица, лицом обращённая в прошлое. Недаром мне с детства нравилась история, а потом и геология (как история всей планеты). Будущее заботит меня, тревожит, прошлое - влечёт. Настоящее кажется бесконечным.
        Сегодня был очень тёплый день, такой тёплый, что термометр показал 29 градусов на солнце, но это обман - здесь уже осень. Правда, я знаю, как перехитрить сезон, у меня есть машина времени.
        Через два часа скорый поезд отойдёт от пекинского перрона, а ещё через сутки я буду в Гуанчжоу. Не удивляйтесь, если оттуда привезу множество совсем летних фотографий и впечатлений. Только почувствовав холодное дыхание, человек способен оценить тепло. Там сейчас цветёт корица, и я уже чувствую её запах - пусть пока только в предотъездном стакане пекинского чая..
         Счастливо оставаться, не скучайте, я скоро вернусь!

15.10.2003г. Пекин, Шанди, Сили, 3

                                                                    Гуанчжоу

        Здесь действительно тепло и даже жарко.
       Аэропорт почти в центре города. Самолёты садятся прямо за моей гостиницей. Иногда их шум заставляет сердце биться чаще... Чжуцзян прян и сиренев. На улицах жарят каштаны и давят в сок апельсины. Таксисты вальяжны - в каждой машине кондиционер. Пять каменных козлов щурятся на яркое солнце.
        Октябрь перевалил за середину.

17.10.2003г. Гуанчжоу, Юйсицю                                                                                                 
                                                                                                                         ©И.Чуднова  

        
ЛИ БО "СЫГУСЯН"  ИСТОРИИ И ЖИЗНИ ЛЮДСКИЕ   ФОТОПРОГУЛКА ПО УНИВЕРСИТЕТУ"ЦИНХУА"

В ПАРКЕ НА ОБЗОРНОЙ ГОРЕ ЦЗИНШАНЬ   ОХОТА НА ЛОТОС

  

     Поэт, переводчик, фотохудожник.

     Живет

в Пекине.
                                                                                                                                                                        

                                                                                                                                                                                                      ВОЗВРАТ