...ОНА!

    Я помнил ее как очаровательного ребенка - школьницу. Путешествия с ее отцом и моей спутницей Юлькой (которая ее приревновала), а потом только с отцом (когда взял командировку в журнале) - с ночлегами в палатке, фотографированием ее в горах и в пустыне. Живая, веселая, очаровательная… Очень нравились ее письма, осмысленные, искренние, полудетские, любознательные. Вначале. Потом стали гаснуть, что естественно, последние были почти на мамином языке, а мама - с гонором, властная, придавившая тихого мужа, ее отца, а наших отношений с Машенькой в конце концов испугавшаяся (что, конечно, можно понять…).

                                                                          ...МАША

    ...Я часто рисовала в воображении возможную встречу, но теперь это обрело реальные очертания. Я даже хотела ехать в Питер через Москву, но это оказалось слишком сложно. Тогда решила, что как приеду - так и позвоню…
    Этим письмам уже десять лет. Я периодически перечитывала их, вспоминала эту историю, рассказывала подругам. Все восхищались - это же так романтично - московский писатель и десятиклассница из провинции. Письма возвращались на свое место и жизнь продолжалась. В то время она проходила под девизом: “Поди туда - не знаю куда, найди то - не знаю что”. Череда событий, как у всех, день за днем, год за годом. Поиски смысла жизни ни к чему не приводили, я периодически приходила к выводу, что не совсем нормальна, раз не могу жить как все. Меня называли белой вороной, качали головами: “С такими данными!…” А мне все же хотелось выяснить - для чего эти “данные”? И однажды выяснилось, что я не одна такая. Что есть люди, всерьез выясняющие для чего и как они живут. Мы подружились. Это было волшебное время. Словно туман рассеивался. Я училась решать свои проблемы, избавляться от страхов, даже лечить себя - все это было трудно, но безумно увлекательно. Я анализировала свое прошлое, чтобы не повторять ошибок и не прыгать на одни и те же грабли из-за неумения делать выводы. Мама часто говорила, что меня носит как щепку по реке - то прибьет к мыску, то снова понесет. Теперь же я чувствовала, что у моей щепочки появляются рычаги управления - выяснить бы еще - к у д а надо править. Но тут уж каждый должен решить для себя сам. Кое-какие ориентиры я уже определила и вот тут-то завертелась история с Питером. Я потихонечку собиралась - надо было выбрать самое нужное - поездка дальняя, домой попаду не скоро (такое уж время), тут-то и попались мне снова эти письма. Начала их перечитывать и испытала шок. Оказывается десять лет у меня лежали письма, в которых просто и уверенно было написано то, к чему я пришла только сейчас. Я словно впервые видела эти слова и поражалась человеку, который всю жизнь живет так, как я только начала учиться жить. Я поняла, что мне просто необходимо с ним поговорить и пообщаться, во мне появилась уверенность, что сейчас-то мы бы поняли друг друга. Решила позвонить ему сразу как приеду в Питер…
    А когда вышла из самолета и встретилась с людьми, с которыми мне предстояло жить и работать - ощутила себя между молотом и наковальней. Радуга планов померкла - начались испытания на прочность.
     В течение четырех следующих месяцев я изо всех сил пыталась примириться с тем, что меня окружало. К счастью, из этого ничего не вышло, и пришлось найти себе другое жилье, другую работу. Наконец-то вздохнула спокойно. Постепенно приходя в себя, возвращалась к прежним занятиям и планам. Я была теперь предоставлена самой себе (как в старые добрые времена), одиночество действовало как бальзам. Снова перечитала письма и почувствовала, что нет другого человека сейчас, который смог бы понять меня. Но взять и позвонить, спустя десять лет, не так-то просто. Десять лет… Я изменилась, мог измениться и он, да и вообще неизвестно, как это будет воспринято. Я ведь не так уж много знала о человеке, в которого была влюблена когда-то.
    Я была в городе у знакомого, и он разрешил воспользоваться его телефоном для междугороднего звонка родителям. Обычно легко дозванивалась, а в этот раз что-то никак не срабатывало. И прямо обидно стало - такая “халява” зря пропадает. Мелькнула шальная мысль - может, рискнуть наконец-то позвонить в Москву - визитка всегда с собой. А! - была не была - а то никогда не решусь! Я набрала номер, сердце выпрыгивает - что сказать? - но в трубке только гудки: не судьба…
    Вышла в теплый осенний вечер, погуляла по набережной и решила ехать домой. Проходила мимо переговорного пункта - и тут меня разобрало: что такое в конце концов? Могу я поговорить с родителями? Ведь знают же, что звоню каждую субботу - где ходят? Зашла, набрала жетонов, звоню. Тишина, ну хоть плачь! С горя, наверное, или от усталости, но страх при мысли о звонке в Москву пропал. И я набрала номер… “Алло?” - жизнерадостный мужской голос. На всякий случай спрашиваю Александра Юрьевича. “Да, я. А кто это?”. И так легко стало. “Это я, - говорю. - Выросла…”. Все оказалось так просто, мы легко разговорились, домой я просто летела. Надо же! Помнит! В гости пригласил… Вот закончу заказ и поеду…

                                                                      ПЕРВОЕ УТРО…

     …Вспоминается как яркий, многоцветный, насыщенный и какой-то очень плотный сгусток. Все смешалось. Ее чтение моего огромного романа-исповеди (500 книжных страниц, 50 из них - о тех наших поездках с ней), наши трапезы, съемки, разговоры, чаи, душистое красное молдавское вино - “Santa Victoria”, - горящая во тьме свеча и близость, близость, близость. Тогда, день на третий-четвертый, казалось, что она приехала уже очень давно, Бог знает, когда - так много насыщенности и микрособытий, - а теперь, через две с лишним недели после ее отъезда, когда начал писать все это, - пережитое кажется тугим, плохо различимым в деталях, мгновенным событием: мы словно были в другом месте и времени, что-то не от мира сего, совершенно самостоятельный период - и теперь я вижу его шаровой молнией, мелькнувшей внезапно и улетевшей.
    На события у меня обычно хорошая память, но эти шесть дней совершенно неразличимы в отдельности, последовательность исчезла, единственное, что я еще тогда выделил и различал - пылкие наши соития, долгие, чуть ли не бесконечные, с присущим каждому “почерком”, характером, окраской. Великая, волшебная близость! Торжество таинственных, данных природой начал…”
    Это писал я тогда, сразу же, когда после шести сумасшедших дней она уехала в свой Питер, а я, обалдевший, совершенно ошарашенный происшедшим, не мог не излить свои чувства на бумаге тотчас же - записать, закрепить, запомнить! Жизнь моя изменилась мгновенно и резко - вспышка, ослепление, восторг, экстаз… Да, я всегда уважал все “этакое” и преклонялся перед Женским началом, перед ощущениями сладости, прелести, возникающими в простейшем, казалось бы, действии - сближении, тесном соприкосновении тел и проникновении возбужденной, восставшей части моего тела в таинственную, сладкую бездну другого, женского - нежного и прекрасного… Так просто, казалось бы. Но ведь такой восторг! Эти чувства не могут быть даны нам просто так, великая значимость их несомненна! Душевная близость - да! Духовная - уж как получится. Но и сближение тел - великий праздник, чудо, подаренное Природой.
    Да, конечно, чтобы оценить все тонкости, нужно достичь определенного возраста и приобрести опыт. В бурной молодости мы не принимаем так близко к сердцу детали, не вглядываемся, не вслушиваемся, не вдумываемся. Нас просто несет, ослепляет, мы стремимся вперед, как кони. И настоящих соитий не так уж и много в нашей жизни… Но когда они происходят…
    Не перестаю удивляться! Открывая мир, ребенок радуется каждой травинке… Да и юноша, едва вступая в таинственную и волнующую Страну Любви, перебирает в памяти все малейшие детали происходящего: взгляд, вздох, жест, каждое слово любимой… Но потом, когда вступает в силу могучий животный инстинкт, а особенно - социальный инстинкт продолжения рода… Куда уходит этот трепет, эта внимательность, эта значимость? А уж если исчезает пылкое ослепление, то мы и вовсе начинаем относиться ко всему “этому” слишком просто, буднично. Ну, как к еде, например… Потребность, похоть, ее удовлетворение… И – все! До следующего позыва…
       И все же… Ведь все относительно. Разве красотой и прелестью жизни можно насытиться? Если ты жив и здоров, если “все системы работают нормально”, разве можешь ты пренебречь восхитительными подарками, которые вдруг преподносит тебе мать-Природа, особенно если ты всю жизнь верен был ее прелестям, испытывал истинно сыновнюю благодарность и верил в то, что это и есть главная, высшая ценность земного существования?
    Да, да, едва начав “университеты”, прилежно проходя курс за курсом, я вдруг ощутил, что мои труды не проходят даром: за свои “успехи и примерное поведение” я тотчас же и неизменно получал награды… Мне есть что вспомнить! Но…
    Но вот теперь, едва “отверзнув очи свои” в ставшее вдруг историческим утро, увидев тотчас же молодое и прекрасное женское существо рядом на холостяцкой своей тахте - ставшее уже родным после недавнего “удачно свершившегося ритуала”, - я тут же и почувствовал то, чего и предположить не мог всего лишь несколько часов назад. В полной мере я этого, конечно, не осознал, но ощущение какого-то искрящегося, многоцветного праздника возникло сразу. И это - мне?! Неужели?! За что? Или мне только кажется? Не может быть, чтобы… Она, та самая Машенька 15-ти лет - вернулась? После всех этих моих мрачных дней, после разочарований во всех и во всем, когда и на самом деле жить не очень-то и хотелось… Она – рядом?! О, Афродита!…