Ilichev

Алексей Ильичев-Морозов

                                                                        Здравствуй

        Казалось бы, такие простые вещи, как сказать человеку спасибо или поздороваться с ним при встрече, само собой разумеются. Но недавно родившейся ребёнок, подрастая и выходя в мир, не имеет об этом понятия. В его жизни обязательно должен быть кто-то, кто научит, объяснит ему, как вести себя в той или иной ситуации, воспитает его. В противном случае, судьба такого маленького человека незавидна.
       Еще недавно и я был маленьким. Моя прабабушка, Павлина Ивановна, прожившая немногим больше ста лет, была очень мудрой. Бывало, сядем с ней на лавочку за воротами, и она рассказывает мне про старину. А порой чему-то учит. Как-то раз она и говорит:
      - Лёня, слушай, что скажу. Когда видишь человека, обязательно здоровайся! Скажи, здравствуй и покланяйся. Покланяться - голова не отвалится. И старайся сделать это первый.
       - А почему, бабушка, здороваться первым нужно? - недоумевая, спрашиваю я.
      - А это чтобы твой ангел быстрее до человека долетел, чем его ангел долетит до тебя. И неважно знакомый он тебе или нет. Повстречался с ним на пути, пожелай ему здоровья - поздоровайся. А я как-нибудь буду по улице идти и спрошу, здороваешься ты или нет, или люди сами про то скажут. Если скажут, что не здороваешься мне будет очень стыдно, что мой внучок шалыган непутевый, а скажут здороваешься - большая радость, буду не стыдясь смотреть людям в глаза! - ответила она.
     Тут я задумался и спросил:
      - Бабушка, а кто такие эти ангелы и почему они наши?
      - Ангелы, внучок, это могучие светлые духи, которых сотворил Бог. Он дал каждому из нас ангела, чтобы этот разумный дух, всю нашу жизнь приглядывал за нами и помогал нам. Потом немного помолчав, как будто что-то вспоминая, бабушка продолжила:
     - У меня в сундуке, есть записанная мной, когда-то сказка, о людях и ангелах, которую рассказала мне моя тетка. Я тебе ее сейчас принесу.
      И с трудом поднявшись, опираясь на костыль, бабушка пошла в хату. Вскоре вернувшись, она держала в руке несколько пожелтевших и почти истлевших, пахнущих нафталином листов Присев ко мне поближе, и обняв меня, бабушка начала неторопливо читать:
      - Жили два человека. Два ровесника. Один был богат, силён и красив, жил во дворце и ни в чем не нуждался. Второй, напротив, был беден, и все время искал себе пропитание. В один из дней пошли они странствовать. Богач, от скуки, покинул дворцовые стены, пресытившись благами шикарной жизни, а бедняк, пытая нужду, искал себе кусок хлеба.
      Первый человек шёл по дороге угрюмым, тому, кто встречался с ним, не говорил ни слова, всё вокруг казалось ему враждебным. Даже в самый погожий день, этот богач, не видел Солнца, не замечал неба над своей головой. Он всё молчал и внутренне гневался, думая, что люди первыми должны с ним заговорить. Он был горд, и гордое сердце превратило его в старика! А второй человек, был хоть и беден, но весел и радостно приветствовал всех, кто встречался ему на пути. Милостыни не просил, путники сами щедро угощали его, радуясь встрече с ним, так как имел наш бедняк живое, приветливое сердце!
      Вот, однажды, встретились богач с бедняком. Богач, как обычно, прошёл мимо, уже еле волоча по каменистой дороге, натруженные, больные ноги. Вдруг, услышал он за спиной, долгожданное, доброе слово:
      - Здравствуй, - сказал ему бедняк.
      - Здравствуй, - несколько отрешённо отозвался он.
      Словно живой водою, был напоен богатый человек, этим чудесным словом. Его гордое, слепое сердце ожило! В это время, в небесах, два ангела, встретившись и вняв благодатному слову этих людей, с одного сбросили одеяния старости, вернув ему молодость и красоту, а второго - навсегда укрыли от бедности, поселив, как прекрасного, надёжного друга во дворце у богача.
      - Вот так-то, оно все и было, - сказала бабушка, вытирая краешком платка влажные глаза.
      И тогда я впервые понял, как важно просто поздороваться! Ведь когда мы приветствуем первого встречного, даже не зная, кто он - мы желаем ему здоровья! От этого становится хорошо на душе не только у нас, но и у наших близких радость поселяется в сердце, а главное, в этом не хитром деле участвуют ангелы - бесплотные, светлые и добрые силы! Значит обыкновенное приветствие - имеет необыкновенную силу!
      С тех пор я всегда здороваюсь и учу этому своих детей. Даже бывая в городе, видя человека, говорю ему - здравствуйте! Реакция бывает разная. К сожалению, культура здороваться с незнакомыми людьми у горожан, почти сошла на нет. Некоторые, случается, кивнут в ответ, но большинство, молчаливо проходят мимо, вероятно думая: - Вот чудак! Я его не знаю, а он со мной здоровается… Ну и пусть! Главное, мой ангел долетел до незнакомца и принёс ему чуточку здоровья! И бабушкина душа видит меня, и радуется всякий раз, когда я, её правнук, отдаю кому-то приветствие. Да и мне самому, иногда, очень приятно слышать от людей, особенно от стариков, что мои дети с ними здороваются.
      Давайте всегда здороваться друг с другом, чтобы теплыми были наши встречи и здоровья в окружающем нас мире с каждым произнесённым «Здравствуй», становилось неизмеримо больше.

                                                                          Лучники

      Память человеческая - словно закрытая книга, хранящая в себе превеликое множество воспоминаний. Но бывает так, что порой ветер дум всколыхнёт ее, приоткрыв давно забытые страницы. И тогда, словно птицы, летят они, эти страницы, из моего далёкого, тёплого детства, оживляя взмахом крыла канувшие в Лету события и ушедших людей, некогда живших на родимой земле, ее заботливых хозяев, непрестанно трудившихся, растивших детей, любивших эту жизнь до последней своей минуты, - моих родных бабушек и дедов.
      Я расскажу вам историю, которая случилась однажды на хуторе, где жили они, мои старики, и куда мы с сестрою частенько наведывались летом.
      В тот год я закончил первый класс. Моя двоюродная сестра постарше меня, и, как это частенько бывает, она командовала мною, младшим, покоя мне не давала. Характером она уже в детстве была человеком педантичным - прямо как немка. Всё у нее по часам расписано, по минутам, распорядок дня такой, что хоть стреляйся! В шесть утра - подъем, в восемь - завтрак, с девяти до одиннадцати - чтение книг... Вот сидит она как-то, читает, а я пристаю к ней:
      - Оксанка, что у тебя за книжка?
      Она молчит, глазами строчки перебирает. А я не унимаюсь, всё наседаю на нее:
      - Ксюш, ну что читаешь?
      - Фенимора Купера «Зверобой…» - не глядя на меня, коротко бросает она.
      - А что пишет этот Фенимор? - с интересом спрашиваю я.
      Сестра, поняв, что пристал я всерьез, отложив книгу, отвечает:
      - Разные истории про индейцев. - И так живописно поведала мне об этом Зверобое, что моё юное сердце загорелось жаждой приключений…
      И я тут же предложил:
      - А давай-ка в индейцев поиграем!
      Эта затея, показалась ей интересной, и она согласилась. Мы вышли во двор. День был погожий. Возле бани стояло ветхое корыто с только что налитой водой, а на воде качались солнечные зайчики. Бабушка собиралась стирать бельё, приготовила все для полоскания, но приболела и пока что лежала в горнице. А мы, докучливые, оказавшись по этому случаю на улице, наглядевшись на зайчиков, побежали к курятнику. Молодой, разноцветно-пышный петух, важно восседал на заборе дворика, по которому неспешно ходили куры. Увидев нас, петух наершинился, того и гляди слетел бы со своего пьедестала и непременно напал бы, подойди мы к нему ближе. Но в этот раз ни он, ни кудахтавшие куры были нам неинтересны. Нас волновали гуси, а вернее, их перья. Перья у них были шикарные - белые и бело-серые, валявшиеся повсюду. Это обстоятельство чрезвычайно обрадовало нас, освобождая от лишних хлопот по поимке гусей… Набрав перьев и наспех смастерив себе индейскую одежонку, мы были готовы встать на тропу войны. Оставалось дело за малым - раздобыть лук со стрелами. Но где их взять? С этим мы решили пойти к старенькому дедушке, то есть прадедушке, который нас всегда жалел и любил так, что сердце щемило. Он никогда нам не отказывал в наших просьбах, частенько потакая даже шалостям. А тут какой-то лук! Изготовить для нас ему как моргнуть.
      Прадед Алексей жил по соседству с сыном и снохой. От природы мужик крепкий, почти всю жизнь проработал кузнецом. В саду оборудовал себе мастерскую вроде кузницы и частенько там что-то выстукивал. Вот и тогда он находился в «кузнице» и мастерил какую-то хитрую штуковину. Мы пролетели туда, к нему, через калитку в заборе.
      - Деда, сделай нам, пожалуйста, лук, - попросил я, глядя на него с надеждой.
      - И стрелы. Много стрел, - вторила мне сестра.
      Прадед Алексей, человек доброй души, отложив дела, взял топор и направился в леваду. К слову сказать, он любил порядок, все инструменты держал в пригляде, а топор был отполирован и так остро наточен, что перерубал даже гвозди… Мы тоже пошли следом за ним. Но в какой-то момент он остановил нас и приказал ждать, а сам скрылся в лесу. Откуда-то издали был слышен стук топора. Минут через двадцать он появился возле нас, держа в руке длинную палку-хворостину с уже проделанными бороздками для тетивы. Прошло еще немного времени, и сильные дедушкины руки протягивали нам желанный лук со стрелами. Стрелы вообще были загляденье - ровненькие, отшлифованные, с крошечными жестяными наконечниками.
      Мы затаились в засаде. Ветвистая яблоня и густая трава вокруг скрывали нас полностью. Как настоящие индейцы, мы, дыша вполсилы, ждали конкистадора. В эту - незавидную! - роль прекрасно вписалась прабабушка Мария Капитоновна, шедшая как раз проведать свою сноху, нашу захворавшую бабушку. Мария Капитоновна была человеком непростым, можно даже сказать, черствоватым, смолоду перетёртым в жерновах коллективизации. Раскулаченная, в зиму тридцатого она несколько месяцев прожила в землянке на выселках. А теперь, под тяжестью лет своих и хворей не разгибавшаяся в пояснице, слеповатая, в очках из роговой оправы и цветастом платке, она, не спеша шествовала по тропинке к хате “молодых” дедов. Ну, сущий конкистадор!
      - Стреляй в нее, Лёшка! - быстро скомандовала сестра.
      -Не могу я стрелять, у нее оружия нет, - спасовал я.
      - А вон глянь, костыль у нее. Чем тебе не оружие? Стреляй!
      Вождь приказал - индеец подчинился! Прицелившись, я выпустил стрелу…
      Та, змеёй прошипев по воздуху, качнувшись на ветерке, попала Капитоновне в платок, а точнее, в ухо под платком. Капитоновна, покачнулась и остановилась как вкопанная, оглядываясь по сторонам. Но была слаба глазами и нас не увидала. Нам бы тихо сидеть, притаившись, да какой там! Вылетев, как ошпаренные, из своей засады, мы бросились наутёк. А она молча подняла стрелу, и, развернувшись, пошла домой к своему деду, прадеду Алексею. Уж что она там ему говорила, что причитывала - это осталось тайной. Только дед тут же изъял у нас индейское вооружение, ругнувшись с досады:
       - Ах, вы, нечистые духи! Что натворили! Вот поедете домой, отдам тогда лук, будете матерям во лбы стрелять… - А мы стояли, виновато опустив головы.
      Так закончилась эта веселенькая история! Много лет уже нет ни Капитоновны, ни прадедушки Алексея Зотыча, да и бабушки тоже нет, а картинка из того времени и сейчас стоит перед глазами, не давая закрыться насовсем страницам книги нашей памяти, продолжая жить и дарить нам свет и радость.

                                                                            Розыгрыш

      Эта история приключилась со мной в детстве. Мне повезло, - детство моё случилось на закате советской эпохи. В ту пору, не было смартфонов, планшетов и компьютеров, но зато были настоящие друзья - весёлые ребята, такие же, как и я, жившие со мной по соседству. Да и само время было иным: добрым и неторопливым. И это время мы проживали, как могли - шумно и озорно.
      На каникулах, в домах нас видели редко. С утра до ночи были мы на улице. Играли в различные подвижные игры, вроде догонялок или казаков-разбойников, бегали купаться на речку, в золе от костра пекли картошку, а иной раз просто собирались, где-то в лесу и травили друг другу леденящие душу байки, пугая девчонок. А однажды летом, устроили им такое эффектное представление, о котором я и сейчас вспоминаю с дрожью в душе.
       Недалеко от моей улицы, в переулке, в котором жили мои дедушка с бабушкой, стояла старая хата. В эту хату заселились новые жильцы и, как водится, стали наводить порядок. Около двора спилили несколько огромных тополей и сложили их возле своего забора. Вот как раз там все и играли. Иногда, в солнечные дни, мы сидели на тополёвом стволе и лупой выжигали на его коре причудливые узоры, а бывало забирались на массивные ветви и раскачивались на них, как на качелях.
       И вот как-то раз, так качаясь, мой друг Максим предложил:
      - Пацаны, а давайте девчонок разыграем?
      - Как? - спросил я.
     - Да просто, будем качаться, а когда они станут мимо проходить, мы тебя столкнем. Ты упадешь и притворишься мёртвым, а мы тебе подыграем.
      - Пойдет, - сказал я, и мы стали ждать.
      Вскоре, появились девчонки, а Максим с Юркой меня толкнули. Я, сорвавшись с веток, так натурально упал на спину, что не только девчонки, но и сами пацаны, наверное, поверили в мою неминуемую смерть. Я до сих пор удивляюсь, как тогда ничего себе не сломал.
      - Лёшка, вставай! - крикнул Юрка.
      Я лежал не шелохнувшись, вполглаза наблюдая за происходящим. Максим, спрыгнув с ветки, стал меня тормошить, призывая подняться, а потом всем объявил:
      - Да он не дышит…
      - И пульса нет, - вторил Максиму, перепуганный Юрка.
      Что делать будем? Нужно скорую вызывать, - предложил Серега.
      - Ага, ты еще в милицию позвони, - цыкнул на него Максим.
    Надька, самая старшая из девчонок, подбежала ко мне. Стала щупать мой живот. Тут я, закрывши глаза, насколько мог задержал дыхание.
      - Наташка, Олька, он правда не дышит! - проревела она и со всех ног побежала к дому моего деда. Олька и Наташка, визжа, кинулись следом за ней.
      Пацаны стали свистеть и кричать им, чтобы те вернулись, да куда там! А я лежу и думаю: ну, всё, приплыли!
      Природа изнывала от июльского зноя. Был полдень. Дед мой, вероятно дремал. И можно было себе представить, как он тогда спросонок испугался, влетевшего в дом девчачьего роя, сообщившего ему, что Лёшка - умер…
      Минутой позже я уже видел, грузного, в одних семейных трусах мчавшегося ко мне деда и понимал, что сейчас я чудным образом воскресну, но как жить-то теперь... И эта мысль наводила на меня ужас похлеще, чем на девчонок наша разудалая шуточка.
      Дед, подхватив меня на руки, горестно запричитал:
      - Лёнька, внучок… Да как же так-то?..
      Тут я открыл глаза и сказал:
      - Дед, ты чо?
      Бледный и без того дед, побледнел еще больше и лицом стал похож на только что выбеленную печь. Но надо отдать ему должное, сориентировался быстро, больно ухватил меня за ухо и прищурившись, прорычал:
     - Чтоб я тебя месяц в своем переулке не видал…
       В следующее мгновение, я был дома. Мне было стыдно и очень жалко, горячо любимого деда Юру, который, вскоре, отошел сердцем и уже через неделю смилостивился, позволив мне снова играть с ребятами у себя в переулке.

Мужицкая смекалка

      История, о которой сейчас поведаю, произошла в брежневские времена. В одном поселковом правлении трудились несколько мужиков. Борис Андреевич - заведующий свинофермой, с виду симпатии не вызывал. Огромного роста, грузный, центнера полтора товарищ, имел одутловатое лицо с маленькими острыми глазками. Но и душой был наделён широченной, сердцем добрым и милосердным. Кто бы из сельчан к нему не обратился, войдет в положение и всегда делом поможет. За это его уважали, а промеж собой шутливо называли зав. Свинья. Его свата, заведующего складами, народ прозвал Киселём. Кисель был человеком таким же здоровенным, хитрым, но до крайности скупым. У такого снега зимой не выпросишь.
      При всей разности характеров, сваты дружили между собой и частенько сидели за рюмочкой. А бывало так разгуляются, что пару дней из-за стола не выходят пока ящик беленькой не уговорят. Однажды зимой собрались погреться, да у Киселя запасы иссякли, а может и придержал, по обыкновению. Пошли к Степанычу. Степаныч всю свою сознательную жизнь работая в колхозе - шоферил на Газоне. Физической силой не отличался, был худоват и лыс, как горшок. Умом правда обижен не был, иногда мог и пошутить для пользы дела.
      - Степаныч, выручай дорогой! Нужно в город съездить кой чего прикупить - попросил его Борис Андреевич.
      - Не повезу. В выходной путёвки никто не даст - ответил Степаныч.
      - Ну будет тебе, Степаныч. Никак впервой катаешься? - впрягся Кисель.
      - Не повезу и точка! - отрезал Степаныч.
    - Ну не упрямься, не упрямься Ефим. Подмоги нам. А мы со сватом пошепчемся с председателем и по весне стравим тебе новую резину - пообещал Борис Андреевич.
      Степаныч долго не размышлял. Новая резина его железному другу была ох, как нужна!
      - По рукам - сказал он, протягивая свою худую ладонь просителям.
     Погода портилась, когда старенький, шустрый грузовичок выехал из села. В тот год зима расщедрилась и снега насыпала вдоволь! Сугробов намела метровых, дорогу сковала льдом. Ее убогую с неделю никто не расчищал и это доставляло неудобства. Легковой транспорт встал. Проехать можно было только на грузовом, да и то с немалыми рисками.
      В кабине было невыносимо тесно. Двое сватов занимали почти все ее пространство, а Степаныча так придавили, что он бедняга вплотную прижимался к своей двери и боялся вывалиться. Как в таком положении он ещё умудрялся управлять машиной одному Богу было известно…
      - На тринадцатом километре пост ГАИ - известил своих пассажиров Степаныч. - Путевки у меня нет, полями в такую страсть не обрулишь. Что делать будем? - продолжал он свой монолог.
       Тут зав. Свинья предложил:
      - Остановят, скажешь главбух с ума спятил в Ложки* везем... Как будем подъезжать притормози.
      Вскоре машина остановилась. Из нее вышел громадный Борис Андреевич, снял фуфайку и в одной майке, и жиденьких галифе с трудом, кряхтя, залез в кузов.
       У поста, долговязый гаишник остановил машину.
      - Ваши документы? - потребовал он от шофера.
      - А ваши? - невозмутимо, глядя на него, отозвался Степаныч.
      Гаишник стал шарить по карманам, но к своему удивлению, удостоверения не нашел:
      - Ну ты чё не видишь, я - гаишник…
      - В таком случае, я - Владимир Ильич Ленин - сняв шапку и указывая на свою лысину, сказал с серьёзным видом Степаныч и тронулся вперед.
      - Тормози, Степаныч! Вон, глянь опять жезлом машет - сказал ему Кисель.
      Степаныч остановился и вышел.
      - Ну чего еще? - буркнул он подошедшему гаишнику.
      - Куда держите путь? - поинтересовался тот.
      - В Ложки - коротко ответил Степаныч.
      - В смысле, в Ложки? - продолжал гаишник.
      - В том самом смысле. Главбух наш с ума сошел, вот везем в психушку.
      Гаишник глянул в кабину на угрюмого, серьезного Киселя:
      - Да что-то не похож он на психбольного.
      - Это не тот, а другой. Тот в кузове отдыхает. Ты подойди, начальник, глянь какие дела у нас… - ответил ему Степаныч.
      Тем временем в кузове зав. Свинья продрог до мозга кости. Но роль свою осознавал четко и когда подошел гаишник, предстал перед его очами форменным психом. Стоя на коленях в грязной изодранной майке посреди кузова, обмотавши кисти своих рук бортовыми цепями и как-бы провисая на них, весь запорошенный снегом - он был похож на старого побитого пса.
      Увидев гаишника, оживился и что есть мочи стал лаять по-собачьи, рычать и срываться с цепей своих, кидаясь на него. Ошарашенный гаишник отшатнулся!
      После чего псих вскочил на ноги и припрыгивая ввысь, как гимнаст на арене цирка, заорал на распев:
      - Отцепи меня, хозяин, отцепи!..
     - Отцепи меня, хороший, от цепи… - и дернувшись, одной рукой попытался ухватить гаишника.
      Гаишник отбежал к уже сидевшему в кабине Степанычу и еще несколько минут, круглыми, страшными от испуга глазами смотрел на метавшегося в кузове, лающего психа.
      - Вы бы его одели во что-нибудь… - с некоторой долей сочувствия в голосе проговорил приходивший в себя гаишник.
      - А мы не одевали?! - сказал Степаныч - Только вот он всю одёжу повыкинул по дороге.
     - И в кабину его нельзя! Кусается зараза! - мельком показав локоть левой руки, поддержал разговор Кисель.
       - Он там поди совсем околел, а Вы нас задерживаете - обеспокоился Степаныч.
      - Тогда доброго пути! Поспешите довести главбуха вашего целым - пожелал им изумленный гаишник. А потом еще долго стоял, смотрел на дорогу и теребил свой жезл.
      Что было дальше история умалчивает. Но наверняка, мужицкая смекалка, еще не единожды сослужила добрую службу нашим друзьям.
--------
** Cт. Ложки - поселение в Волгоградской области, в котором находится областная психиатрическая больница.
----

Меня зовут Алексей Ильичев-Морозов. Мне 38 лет. Проживаю в станице Кумылженской Волгоградской области. По специальности - экономист, менеджер. Литературным трудом занимаюсь более двадцати лет. Пишу преимущественно стихи (миниатюры) и прозу (рассказы). Участник и победитель различных литературных конкурсов и фестивалей. С 2020г. член Российского союза писателей. Женат, трое детей.
Очень люблю книги, отношусь к ним уважительно и с большим трепетом. Они для меня - живые существа. У каждой книги своя судьба, свой неповторимый характер и колоссальная энергетика. Через книгу можно познакомиться с ее автором, поговорить с ним по-душам, поразмышлять, чувствуя тόже, что и автор в момент работы над произведением, даже зная, что его, уже как сотни лет, нет среди живых.