ЛИНИИ
ЛЕОНИДА АНДРЕЕВА
К 150-летию со дня рождения
1871-1919
1
Сельский священник, сын
священника, женатый, имеющий двух детей…
Жена его, после гибели сына в реке, начинает пить: ей не
пережить утрату, молитвы не помогают, жизнь идет косо…
…и рождающийся через четыре года сын, оказывается идиотом;
Василий, решив снять с себя сан, устанавливает таким образом
относительный лад и покой в семье, однако, в случившемся пожаре
гибнет жена; и Василий принимает решение остаться священником,
жить с идиотом; однако, когда по слову его труп отпеваемого
крестьянина не встает, Василий выбегает из церкви, и…
Очень русское…
Невероятно смешанное: истовость веры, нелепость оной, страшный
пожар, чудовищная гибель жены…
Леонид Андреев был популярнее Бунина и Куприна, и повесть его
«Жизнь Василия Фивейского» пламенела дикими розами правды и
прозрений.
В чем же прозрения?
В том, что только на Руси могут так верить и так отчаиваться, в
крайности впадая, теряя себя…
Только же на Руси прозвучат «Баргамот и Гараська» - тонко
выписанная, взятая из густоты натуры картинка, каких много было
раскидано по томам Андреева, выходившим часто-часто…
Он был ярок и красив.
Он был обаятелен и умен.
«Иуда Искариот» врывался в действительность кривобоко и
рыжеволосо, пламенея необычностью увиденного: словно должен был
предать, иначе бы Христос не состоялся: не узнали бы о нем…
…Анатэма, взывающий к силам тьмы, видящий вдруг женщину в
окровавленных и разорванных одеждах, ищущую Давида, радующего
людей…
Символика пьесы довольно проста, и сегодня не будет
восприниматься ярко: разве, что необычность исполнения роли
Михаилом Чеховым - с потрясающим гримом - припомнить.
Хотя пьесы Андреева были популярны не менее прозы; так, вполне
бытовая «Анфиса» (нечто ибсеновское слышится, вибрирует на
заднем плане) пронизана таким внутренним накалом, что, кажется,
искры из разорванных проводов чувств брызнут, полетят в зал…
Едва ли сегодня кто-то одолеет до конца «Сашку Жегулёва»:
скучноватое повествование о благородном разбойнике будет сейчас
восприниматься, как нечто, подвешенное в безвоздушном
пространстве, ходульное, совсем уж условное…
Но и рассказы и повести Леонида Андреева живут и трепещут,
пламенеют и завораживают: вот «Большой шлем», например: где игра
взорвётся смертью; вот «Мысль» - с измученным ею Керженцевым
внутри, не могущим решить проблемы, вообще решению не
подлежащие.
Андрееву свойственна была попытка прорваться в запредельность,
истолковать коренное в жизни, самое главное…
Может, в большой мере это удалось его сыну: поэту и провидцу,
никогда не знавшему отца?
2
Роскошь картины: на верхушке
колокольни Царь-голод, Смерть и старое Время-Звонарь…
Пьесы Андреева символичны в достаточной мере: но символика,
воспринимавшая тогда всерьез, сейчас, кажется довольно наивной,
как и пьесы, наполненные ею.
Царь-Голод не может обмануть - как никого не обманывает смерть;
однако, создается впечатление, что цель писателя была создать
нечто отстраненно красивое, с дальними мерцаниями, не имеющее
отношения к яви, в которой действительной голод слишком свиреп
для любых поэтизаций.
…некто в сером и второй безымянный персонаж, находящиеся на
сцене на протяжении всего действия: немудрено: ведь проходит
«Жизнь человека».
Она пройдет вся, от криков роженицы, в которые вклинивается
хихиканье старух, до…возможности встать перед смертью во весь
рост, гордо запрокинув седую голову.
Два полюса определяли театр Андреева - символизм и реальность;
тяготение к первому скорее созвучна со временем, со вторым -
талантом.
Наиболее живой сейчас кажется «Анфиса» - и сила характера,
выписанного крупными мазками, и конфликты, завязанные внутри
действа, убеждают и сейчас в огромном даре Андреева-драматурга.
3
…ее глаза видели только проявления человеческой жестокости: в
нее бросали камни и палки, свистели ей вслед…
Кусака живет на улице - и вечно живет в недрах рассказа Л.Андреева.
…дальше будет еще хуже: кратковременная ласка людей, к которым
привязывается Кусака, и их отъезд, заставляющий выть от
безнадежности…
Много героев-животных проходит по страницам русской прозы;
многие их образы не уступают людским: Каштанка, Белый пудель,
Муму…
Долго можно перечислять.
Кусака в этом ряду занимает достойное место - в том числе и
из-за показа легкомыслия людей, и словно всплывает на заднем
плане из другого писателя: Мы в ответе за тех, кого приручили…
«Рассказ о семи повешенных» возвышается монументально: старый,
тучный, одутловатый министр, осознающий, что ночь могла стать
его последний, приходящий к тяжёлым выводам о блаженном незнание
своего конца, о смерти вообще.
Затем разворачивается повествование о разных жизнях осужденных.
Молодые и сильные умрут: они задержаны с адскими машинами,
бомбами и револьверами.
Другие, содержащиеся в камере, слишком отличны от них: каталог
людей, человеческих типов перед общим знаменателем - смертью.
…эстонец Янсон, Таня Ковальчук, казавшаяся матерью заключенным,
продолжающим жить…
Тянутся дни; скорее отупение, чем безнадёжность.
Тянутся дни страницами произведения, завораживая, бередя мысль,
заставляя вновь и вновь думать о смерти.
Может быть, это была одна из целей Андреева: заставить
задуматься о ней?
Хотя загадку ее (в отличие от сына) он не способен разгадать…
Но крутая лепка людей гипнотизирует: как многое в книгах
Андреева: символизм и мера сострадания, жесткое следование
наждачной правде жизни, и стилистическое своеобразие…
4
…и черная бездна поглотила
его…
Финал рассказа «Бездна» вызвал в печати скандал: немудрено -
слишком страшно физиологичным казался оный, больно животно был
показан человек…
Андреев выступал в печати с оправданиями, утверждая, что имел в
виду призыв строить жизнь, памятуя о своих корнях; но скандал не
стихал; Андреев позже написал рассказ «Антибездна», как бы
опровергающий предыдущий…
…но действительно - бездна черна, она слишком связана с
физиологией, которой не противостоять, и с изначальной
агрессией-жестокостью, заложенной в людях.
Говорят - кто-то может преодолеть…
Возникает «В тумане» - идейное продолжение бездны.
Нежно влюбленный молодой человек, внутренне обезображен
болезнью, решающийся на убийство проститутки…
Густо сплетены нити: и человеческое слишком страшно: оно часто
страшно в книгах Андреева: но ведь и об этом нужно было писать…
Андреев и писал, вызывая скандалы, будоража читающую публику…
5
Крепкая, как соль, простота
«Баргамота и Гараськи» - краткого, как формула, рассказа, где
каждая фраза даёт характеристику персонажу, уточняя и углубляя
общую картину.
Некогда бушевавшая верх-популярность Леонида Андреева,
оправданная словесным мастерством и психологической
изощренностью.
Увиден ли Христос глазами Иуды? Или внутренним зрением большого
писателя?
Скорее - второй вариант: есть нечто обжигающее в созданном
образе Великого Учителя - точно в одном из звеньев цепочки
реинкарнаций Андреев (вернее, тот, кем он был тогда)
соприкасался со Христом.
«Жизнь Василия Фивейского», кипящая ярым пламенем словесной
плазмы: страшно, сильно; вещее звучание не сглажено никакими
иллюзиями.
«Сашка Жегулёв», некогда популярный роман, сейчас едва ли
читается - уж больно дремучей кажется история про благородного
разбойника, да и главный персонаж воспринимается весьма
ходульно…
А вот многое из драматического наследия не тускнеет: блещут
алмазной гранью реплики; возникают, входя в реальность, герои;
страшный Анатэма вновь возникает грозным предвестьем грядущего…
Но главное, конечно, рассказы и повести; и в повествование о
семи повешенных психологическое портретирование наслаивается на
сострадание ко всем малым сим - столь вообще свойственное
русской литературе…
…голос Леонида Андреева в которой не ослабел, какие бы ни
лютовали вокруг времена, закручивая черные вихри денежного перца
и подчиняя всех кондовым законам животного эгоизма.
©
А.Балтин
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ
Предыдущие публикации и об авторе - в РГ №12,