* * *

Все тусклей становилась небес бирюза, 
Все темнее тревожные мысли, 
И когда глаукома доела глаза, 
Он купил себе краски и кисти. 

Он садился к столу, он свечу выключал, 
И на чистом четвертом формате 
В правом верхнем углу звездный свет намечал 
И светлело от звездного в хате. 

И ложились мазки, и яснел его взор, 
И по древним оврагам и склонам 
Краски жизни текли, заполняя простор 
Голубым, золотым и зеленым…         

                      Вернисаж


Сквозь густую щетину сосновой хвои 
Щурит солнце глаза поросячьи свои, 
И, лучом на тропе поджигая труху, 
Чешет розовый бок о кривую ольху. 

А за дальней березой, на том берегу, 
Бородатый сохатый застыл на бегу, 
И тяжелый кабан, омывая клыки, 
Пьет рассветную воду из теплой реки. 

Возле края обрыва, у старого пня, 
Я стою, но художник не видит меня, 
Потому что есть то, что, конечно, главней. 
А с маэстро не спорят. Маэстро видней! 

Красота! 
Ой, художник, и, впрямь, красота! 
Слышен запах земли, виден трепет листа, 
И туман, меж деревьев плывя на боку, 
Шевелит паутину на рыжем суку... 

А восток все сильней! Солнце рушится в зал, 
Заливая огнями перрон и вокзал 
На соседнем холсте, где художник другой 
Пассажирский состав выгнул черной дугой! 

Там толпа пассажиров стоит и молчит. 
Там кричат денщики и носильщик кричит. 
Там ключами гремят, там надраена медь, 
И такая тревога, что больно смотреть... 

                Туча

Вскипая по краям, издалека, 
Полнеба скрыв и застелив дорогу, 
Она ползла, вдыхая облака, 
И выдыхала сумрак и тревогу. 
Поникли травы, замерли поля,     
В густых ветвях ничто не щебетало, 
Корсак, ныряя в складках ковыля, 
Был золотым. Потом его не стало. 
Все смазалось! 
И вот когда уже 
Тьма загустила свет, и потянуло 
Кизячными дымами из аула, 
Меж тьмой и светом, словно по меже, 
Восстала радуга, как будто кто поставил 
И темное от света отделил, 
Но тьма не принимала этих правил, 
И туча шла, и кто-то в шкуры бил. 
А между тьмою той и светом этим 
Плескалось так, что в яблоках глазных 
Алмазы огранялись, и заметен 
Был страха отблеск, полыхавший в них. 
И в каждом плеске было все огромно, 
И все неслось по плоскости кривой, 
И только тополя стояли ровно, 
Безумных стрел касаясь головой. 

                   * * * 

И снова наискось и боком 
Заря по лесенкам прошла, 
И, полыхнув по стеклам окон, 
Осинник желтым подожгла, 
Позолотила струны сосен, 
Берез веселые верхи. 
И стало ясно - это осень… 
И выпал шмель из-под стрехи. 
И засопел, и завозился!. 
Пытаясь выправить крыла, 
Он головой о землю бился, 
Гремел во все колокола! 
И поплыла тоска над полем. 
Плыви, басовая, плыви!.. 
А мы картошечку посолим, 
И, разгоняя жар в крови, 
Пойдем вперед, навстречу свету, 
Рубить пласты, молоть зерно, 
Вращать огромную планету, 
И с ней вращаться заодно. 

                    * * * 

О, если бы однажды повезло! 
Нет, не рубли, не клад и не алмазы, 
И не вино, и не любви проказы, 
А до конца освоить ремесло 
Плетенья слов. Мне думается - это 
Не просто привилегия поэта, 
Но - ремесло! Когда берешь слова 
Подряд, подряд - как будто сенокосишь, 
И запах слышишь, и мгновенье просишь: 
Продлись, продлись... 
И рушится трава! 
И к месту все - и кашка, и осока, 
И утренние птичьи голоса, 
И росный дух, и то, что день далеко, 
И что остра безумная коса. 

                              31 декабря 2... года

Он очень долго начинался, в калитки сонные стучался, 
Короной солнечной венчался, и живность вел на водопой. 
Он днем последним назывался, он на закат по насту мчался, 
Туда, где маятник качался, и назревал кремлевский бой. 

Пусть за окном бушует вьюга, я приготовлю стол для друга, 
И помогу тебе, подруга, хрусталь расставить на столе... 
Стекло закупорено туго, но пробка вылетит, упруга, 
И влага солнечного юга уже вскипает в хрустале. 

И грянет бой! и грянет эхо, но будет многим не до смеха, 
И старый год - кривая веха - мелькнет и сгинет за спиной. 
Мороз на стеклах - не помеха, а за окном - залог успеха? - 
Снег горностаевого меха белей под каждою сосной. 

Ну, что же, пусть гуляет ветер, я пью, не зная, кто в ответе 
За то, что на большой планете в большой стране такой разлом. 
Не потому ль в неярком свете всю ночь и даже на рассвете 
Больной страны больные дети поют и плачут за столом. 

                                                                                     © В.Брюховецкий