ВОЗВРАТ                                       

   
  
Январь 2014, №1     
 
 
 
Биографическая проза__________      
 Владимир Сиротенко
    

          

АНТИПОД ГЕНИЯ,                                                      
или
                                                                               
Жизнь и смерть Ивана Сошенко                                 

Начало в РГ №12 2013                   

 
 

              В дороге попутчики так сдружились, что по приезде в Петербург тот модный портной, зная, что Сошенко и копейки не имеет в кармане, предложил ему на первое время, пока не раздобудет денег, остановиться у него. Сошенко недолго прожил у нового приятеля. Слишком угнетали его спесивые клиенты из высшего света, которые все время толпились в квартире на бесконечных примерках. Заработав первые же деньги, Иван Максимович снял дешевую квартирку в полуподвале на Васильевском острове, оставив на память прекрасный портрет портного...
              Не приживалой у Житницкого в Киеве жил Сошенко - помогал ему по хозяйству, еще и отдавал все деньги, вырученные от картин. В знак благодарности Житницкий дал ему очень теплое рекомендательное письмо к своему петербургскому родственнику, иеромонаху Лавры, корректору монастырской типографии. Этот иеромонах через своих родственниц и свел Ивана Максимовича с Василием Ивановичем Григоровичем - секретарем Общества поощрения художников.
              В тридцатые годы Григорович был знаковой фигурой не только в этом Обществе, но и в Академии Искусств. Он там фактически был полновластным хозяином. «Отец-командир», - говорил о нем великий Карл Брюллов. Это ему принадлежит заслуга введения в Академии курса теории искусств. Несмотря на знатность, Василий Иванович был добрым, чутким человеком. Он пытался, чем мог, помочь землякам, которые обращались к нему за помощью. Сошенко попросил у Василия Ивановича помощи в получении разрешения на бесплатное копирование в Эрмитаже. Вскоре он получил такое разрешение. Мало того, наблюдая за ним при посещениях Эрмитажа, Григорович предложил парню стать вольнослушателем Академии Искусств. И вот в 1834 году Иван Максимович Сошенко зачислен вольнослушателем Академии на курс академика Васнецова. На первом экзамене он занял пятое место. Нужно сказать, что в те времена экзамены были, как конкурсы в настоящее время. Не оценки на них ставили, а присваивали места. Из двух десятков коллег Иван занял пятое место.
             А еще через год Сошенко пригласил жить вместе его украинский земляк Аполлон Мокрицкий. Вскоре после этого Иван Максимович познакомился с Тарасом Шевченко. Вот как он сам рассказывал об этом знакомстве своему побратиму Михаилу Чалому через четверть столетия: «Когда был я в «гипсовых головах», или нет, кажется, в «фигурах», не то в 35-м, не то в 36-м году, вместе со мной приходил в академию швагер Ширяева.

                                                             
                                                        А.Н.Мокрицкий. Автопортрет

              От него я узнал, что у его зятя находится в мальчиках мой земляк Шевченко, о котором я кое-что слыхал еще в Ольшанах, живя у своего первого учителя Пршевлоцкого. (Помните, Шевченко за несколько месяцев научился у него тому, на что Сошенко потратил 8 лет. - Авт.) Я убедительно просил родственника Ширяева прислать земляка ко мне на квартиру.

                                                              
                                                                     Тарас Шевченко
                                                                        Автопортрет


            Узнав о моем желании познакомиться с ним, Тарас на другой же день, в воскресенье, отыскал мою квартиру в 4-й линии Васильевского острова и явился ко мне в таком виде: на нем был замасленный тиковый халат, рубаха и штаны из толстого деревенского холста запачканы были в краске, босой, расхристанный и без шапки. Он был угрюм и застенчив. С первого же дня нашего знакомства я заметил в нем сильнейшее желание учиться живописи. Он начал приходить ко мне, не пропуская ни одного праздника, потому что в будни и мне было некогда, да и его хозяин не отпустил бы. Во время таких посещений Тарас урывками передавал мне некоторые эпизоды своего прошлого и почти всегда заканчивал свои рассказы ропотом на судьбу».
             С этого времени Тарас зачастил к Сошенко. Иван Максимович после звенигородских мытарств был не очень-то и коммуникабельным, не ходил в гости к друзьям, не приглашал к себе. Поэтому и с друзьями у него было не густо. Зато он жил вместе с дружелюбным Аполлоном Мокрицким. В 1836 году Сошенко переехал в дом Алексеевой (№56 на 4-й линии Васильевского острова). В этом же доме имел государственную квартиру: «прекрасно меблированные 2 комнаты, приемную и кабинет, кроме того, опочивальню и кухню» старший учитель словесности кадетского корпуса, нежинец Евгений Гребёнка. Мокрицкий познакомил земляков, и скоро квартира Гребёнки стала родным домом для Тараса.
           Трудяге Ивану Максимовичу, который только-только вошел в роль учителя-наставника, совсем не нравилось, что парнишка вместо того, чтобы учиться вместе с ним рисованию, бежит наверх к Гребёнке, чтобы принять участие в вечеринках-застольях. Но что поделаешь, именно там Тарас нашел близких по духу людей, друзей - Кукольника, Глинку и Брюллова, трех мушкетеров того времени, у которых он стал Д’Артаньяном. Встретил там и оппонента - «бесноватого» Виссариона Белинского. Именно друзья из круга Гребёнки способствовали выкупу Тараса из крепостничества. Потому что и Карл Брюллов, и Василий Жуковский, и Михаил Виельгорский, и инициатор дела, Аполлон Мокрицкий, были теми, благодаря кому Тарас стал свободным. Не беститульный мещанин Сошенко просил за Тараса Венецианова и Брюллова. Столбовой дворянин Мокрицкий хлопотал перед Виельгорским и Жуковским. Но не будем принижать роль Ивана Максимовича. Это он, когда Карл Брюллов забросил портрет Жуковского и никак не мог за него взяться, подал идею Тарасу самому дорисовывать тот портрет. Конечно, при согласии Карла Великого. Как вспоминал в 1877 году художник М.Д.Быков: «Когда портрет был закончен, то приехал к Брюллову Михаил Юрьевич Виельгорский и просил его указать лицо, которое бы написало копию... Брюллов указал тогда на меня, и я выполнил копию за 1000 руб., после того портреты были разыграны в лотерею, собранные деньги. Оригинал Брюллова достался императрице, а мой портрет попал в галерею Третьякова в Москве под именем Брюллова...»
             Императрица так и не забрала тот портрет. Через 3 дня царская семья вместе с Жуковским поехала в путешествие по Европе. В 1840 году «Художественная газета», не без ведома Брюллова, вспомнила среди его работ, что заканчивались или оставались в подрисовках, и портрет Жуковского. Следовательно Тараса выкупили за портрет Жуковского, который он дорисовывал собственноручно, с ведома и согласия и самого Брюллова, и Василия Жуковского. А идею ему подал Иван Максимович Сошенко...
             Тарас вышел на волю, стал «сторонним учеником» Академии в классе Карла Брюллова, мало того, стал любимцем Карла Великого, тот даже предоставил ему возможность жить в своих апартаментах. Но вот, после скандально-неудачного бракосочетания Карла Великого, которого через 2 месяца после свадьбы бросила жена (кстати, любовница Николая I), обвинив в венерическом заболевании, тот впал в депрессию и не хотел никого видеть, в том числе и Тараса. Вот и пришлось Тарасу в июне 1838 снять дешевую комнатку в дворовом флигеле дома Шиловой, неподалеку от Академии. А в ноябре Сошенко предложил Тарасу перебраться к нему. Предложение это объяснялась не столько дружескими отношениями, сколько меркантильными соображениями. Иван Максимович теперь все время отдавал учебе, на подработки у него почти не оставалось времени. Он теперь вечно сидел без копейки. Тараса же, по рекомендациям Брюллова, буквально забросали заказами, и он не считал денег, спуская их под любым предлогом. Живя с ним, можно было забыть о долгах за квартиру, да и на столе всегда что-то иметь...
              Тарас радостно согласился переехать. Ведь это была перспектива жить там, где жил Гребёнка, где собирались на вечеринки его друзья. Именно здесь он начал работу над своими первыми поэмами, здесь начал знаменитую «Причинную». Он читал свои стихотворения на Гребёнкиных вечеринках. Вот что писал Гребёнка 18.11.1838 Квитке-Основьяненко: «А ще тут е у мене один земляк Шевченко, то що за завзятый писать стихи, что пусть ему сей та тот! Если напишет, то только чмокни и ударь руками о полати! Он мне дал гарных стихов на сборник».
              К сожалению, этот переезд положил конец дружбе с Сошенко. Дело в том, что ту квартирку в полуподвале Иван Максимович снимал у немки Марии Ивановны, которая имела симпатяшку-племянницу Амалию (Машу). Вот как это выглядит в Шевченковском «Художнике»: «В одном этаже со мной поселился недавно какой-то чиновник с семейством. Семейство его - жена, двое детей и племянница, прекрасная девушка лет пятнадцати».
              Вот та племянница и стала их разлучницей. Надо сказать, Тарас в «Художнике» сбросил ей несколько лет, о чем вы можете убедиться из ее портрета кисти Сошенко и картин Шевченко. Иван Максимович влюбился в нее сразу, как снял комнатку в 1837. Она часто заходила к нему посмотреть, как он рисует, откровенно заигрывала. Но в свои тридцать лет Иван Максимович был еще девственником и не знал, как себя вести с женщинами. Прятал свои чувства ото всех. Вот как это описывает Шевченко в «Художнике»: «Как мне хотелось тогда раскрыть ей мою страдающую душу! Разлиться, растаять в слезах перед ней... Но это оскорбит ее девичью скромность. Я себе скорее лоб разобью о стену, чем позволю оскорбить какую то ни было женщину, тем более ее. Ее, прекрасную и пренепорочную отроковицу».
               И вот к нему переехал Шевченко. Младше на 7 лет. Если Иван Максимович казался девушке старым, то искрометно-веселый Тарас был ровесником. К тому же он был намного интереснее Сошенко, и не только с ним было о чем говорить, но он и умел говорить! А еще всегда имел в кармане сладости, чтобы угостить. Она теперь пыталась прибегать в гости тогда, когда Тарас бывал дома. Сошенко ничего не замечал. Он был доволен тем, что девушка познакомила его с тетей и дядей. Вот как об этом в «Художнике»:
     «Не могу вам ясно определить, какое впечатление произвело на меня это новое знакомство. А первое впечатление, говорят, весьма важно в деле знакомства. Я доволен этим знакомством потому только, что знакомство мое с Пашей до сих пор казалось мне предосудительным, а теперь бы все устроилось, и наша дружба как бы скреплялась этим нечаянно-новым знакомством».
   После того знакомства с ее отчимом Сошенко, уже видел себя законным мужем, мечтал, что заживут семьей и она родит ему крепких, как его младший брат, детей. Он даже подал в Академию просьбу о досрочном предоставлении ему аттестата, пусть не действительного, а свободного художника, чтобы иметь возможность жениться и жить на вольные хлеба. Но он только молча мечтал, а Тарас, который имел натуру благородного Казановы и никогда не отказывал красавицам в их тайных желаниях, - действовал. Зимой темнеет быстро. И вот как-то ранним февральским вечером 1839 года возвращается Сошенко из студий домой раньше, чем всегда. Думает о том, что наконец сегодня пойдет к Европеусам и попросит руки их племянницы. Открывает он двери квартиры и слышит какие-то странные стоны. Перепуганно зажигает свечу, и что же он видит - его «пренепорочная отроковица» занимается любовью с Тарасом и стонет от удовольствия.
              С Сошенко произошел нервный срыв. Он посреди зимы выгнал Тараса из квартиры. Тарас, кстати, не очень-то и долго оставался без крыши над головой, сейчас же перебрался к приятелю Михайлову и стал жить у него. Машенька стала бегать к нему туда. Иван Максимович после того нервного срыва заболел. Стал терять зрение, замучила астма. Врачи посоветовали бросить гнилой Санкт-Петербург и переехать на родину.


                                                            
                                                                 Женщина в кровати

           Как раз в Академию пришел запрос на учителей рисования для уездных школ Черниговщины. Раньше Иван Максимович никогда бы не соблазнился должностью с такой мизерной зарплатой, какую имели учителя рисования. Но Черниговщина славилась климатом, подходящим для лечения легких. Сошенко был одним из двух, заявивших о своем желании ехать по той заявке. Тарасу он так и не простил своей разбитой мечты. Не Тарас написал ему прощальное стихотворение, а их общий друг, художник Сергей Федоров:

                                                        Итак, несчастный мой собрат,
                                                        По музе, общей нам с тобою,
                                                        Мы расстаемся. Очень рад,
                                                        Хоть провожу тебя с тоскою...
                                                        Но ты зачах, как вешний цвет,
                                                        Перенесенный в хлад от зноя,
                                                        На утре лучших в жизни лет,
                                                        Чахотки злой начало кроя...
                                                        Живи и верь лишь той звезде,
                                                        Что просветлела и Брюллову...
                                                        Теперь спеши к родному крову
                                                        Под небо родины своей...»

                                                            9.07.1839


                                                              Продолжение следует

                                                                                                                  © В.Сиротенко

НАЧАЛО                                                                                                                                                                                          ВОЗВРАТ

                                  Предыдущая публикация и об авторе в разделе "Биографические очерки" и РГ №7, №8 2013г.