Катакомбы
Знаменитые одесские катакомбы...
Катакомбы Усатова, Нерубайского, Куяльника, Кривой Балки.
Сколько написано о них, сколько легенд ходит о них по свету.
Одесские катакомбы уникальны, не похожи ни на одни катакомбы мира.
Обычно это подземные лабиринты, которые создавали древние - язычники,
иудеи и христиане - для погребения своих умерших. Наиболее известны
погребальные галереи под церковью Святого Себастьяна в Риме и подземные
кладбища Неаполя, Парижа, Киева, Александрии.
Но одесские катакомбы не имеют ничего общего со смертью - они связаны с
Черным морем и Белым городом, словно в сказке вынырнувшим из его волн.
В
давние времена, воды Черного моря занимали значительно большую площадь,
чем в наши дни. Место, на котором сегодня стоит Одесса, было морским
дном, покрытым толстыми слоями раковин погибших моллюсков. Из этих отложений, спрессованных тысячелетиями, образовался камень -
«ракушняк» - удивительный светло-желтый, как будто пропитанный солнцем.
Именно этот созданный морем камень использовали первые поселенцы Одессы
для постройки своего города.
Одесса
строилась, и одновременно, прямо под новостройками, из-под земли
извлекали камень. Постепенно с годами отдельные каменоломни,
соединившись между собой, образовали огромный лабиринт. Карты этого
многокилометрового и многоярусного лабиринта не существует, компас на
тридцатиметровой глубине его бесполезен, и, не зная значения стрелок,
крестиков, цифр, которыми испещрены его каменные стены, человек не
сможет найти выход на поверхность, и будет обречен на смерть.
Это и есть знаменитые одесские катакомбы, ставшие символом Одессы, таким
же, как Бульварная лестница, как памятник Дюку де Ришелье, как Оперный
театр, Молдаванка, Дерибасовская…
Одесские катакомбы
(из греческого:
katw
- внизу,
komboc
- сплетение)
Одесские катакомбы всегда пользовались дурной славой.
В веселые денечки «порто-франко» катакомбы использовали контрабандисты.
В революцию здесь базировались подпольщики.
И во все времена в катакомбах гнездились бездомные, скрывались воры,
грабители, убийцы. И во все времена в катакомбах совершали свои первые
подвиги бесстрашные одесские пацаны.
А в 1941-м катакомбы должны были скрыть партизан, оставленных в Одессе
для борьбы с оккупантами.
Много страниц посвятил катакомбам Валентин Катаев, родившийся в Одессе и
в детстве часто лазавший с пацанами в Усатовские катакомбы.
Катаев:
«Катакомбы тянутся под землей на несколько сот километров. Они имеют
тысячи разветвлений, петель, закоулков, тупиков. Множество выходов,
шахт, колодцев соединяют лабиринты катакомб с поверхностью. В катакомбах
во время оккупации находилось множество вооруженных партизанских
отрядов, подпольных комитетов партии, диверсионных групп и просто
одиночек...»
Собирая материал для своего патриотического романа «За власть Советов!»,
Катаев много ездил по городу и по его окрестностям, встречался с людьми,
пережившими оккупацию, спускался в катакомбы, беседовал с оставшимися в
живых партизанами. Чудовищными были их рассказы. Но люди остаются
людьми, и было в этих рассказах, на удивление, много смешного.
Так, партизаны рассказали писателю о матери одного уважаемого командира
- тетке Аксинье, которая ни за что не хотела спускаться в катакомбы без
своей любимой козы. И о самой козе, каковая, прибыв под землю в
специальном мешке, «на нервной почве» отказалась давать молоко.
А еще они рассказали Катаеву о совсем невероятном как будто бы казусе: о
семилетнем ребенке - «девочке Вале», неведомо как попавшей в шахту деда
Зазули на Кривой балке, где базировалась партизанская группа агронома
Барданова.
Катаеву очень хотелось вставить «девочку Валю» в свой будущий роман.
Мешало ему лишь то, что Валя была еврейкой, и это заставило бы его
поднять в романе «скользкую» тему трагической гибели одесских евреев в
«Городе Антонеску».
Умолчать о еврействе Вали тоже было нельзя: ведь если бы семилетнему
ребенку не грозила смерть, никто бы не стал спускать его под землю на
глубину в 35 метров.
Катаев все же нашел выход из положения. Он вставил «девочку Валю» в
роман, но сделал ее несколько старше - подростком, «случайно» попавшим в
катакомбы. И это дало писателю возможность добавить в партизанский роман
еще и щепотку романтики, «заменив» запретную любовь Молодцова и связной
Тамары Шестаковой придуманной им невинной первой любовью «девочки Вали»
к молодому партизану. Обе эти любови - и реальная, и придуманная -
закончились трагически: партизан расстреляли. Только в реальной жизни
Шестакову расстреляли не вместе с Молодцовым, на полгода позже него - в
начале января 1943-го, дав ей возможность родить дочку - плод запретной
любви.
Еврейским женщинам не была предоставлена и такая «милость».
На фотографии расстрела евреев Ровно, справа, можно различить бегущую
женщину - она беременна, и ее ребенку уже не суждено появиться на свет.
Перед расстрелом
Ровно, 1941
Одесские катакомбы казались надежным убежищем для партизан - крепостью,
которую невозможно взять ни приступом, ни осадой.
На самом же деле именно катакомбы, сами катакомбы, стали страшным врагом
схоронившихся там людей.
Катакомбы могли служить удобным способом переправки контрабандных
товаров. Могли служить местом хранения краденного, могли быть даже
заколдованным замком, где играли в казаки-разбойники одесские пацаны,
(не решавшиеся, впрочем, углубляться в их таинственную темень более чем
на двадцать детских шагов). Но катакомбы не могли служить местом убежища
людям - ведь даже кратковременное пребывание под землей
труднопереносимо.
Окруженные врагами люди, лишенные возможности выбраться на поверхность
даже на короткое время, становились узниками Каменного Чудовища. Тот
самый удивительный, как будто пропитанный солнцем, камень высасывал из
них жизнь. Мелкая влажная каменная крошка покрывала тело, проникала в
глаза, в уши, заполняла легкие. Затхлый воздух лишал возможности дышать.
Густая тьма, которую не могло разогнать жалкое мерцание коптилок,
убивала зрение. А тишина - страшная, глухая, поглощающая любой звук,
тишина, убивала слух.
И все это, вместе взятое, создавало ощущение могилы.
И все это, вместе взятое, усиленное отсутствием пищи и воды и
усугубленное страхом, в лучшем случае вело к медленной смерти, а в
худшем…
А в худшем - сводило с ума, лишало человеческого облика, вело к
предательству, братоубийству, каннибализму.
Страшно сказать, но весь этот крестный путь был уготован многим
советским партизанам в катакомбах оккупированной Одессы.
А пока… Почти каждую ночь где-то в открытой степи из-под земли
поднимается тоненькая, почти незаметная антенна, и летят в эфир
бесконечные точки и тире.
26 октября 1941
Кир
[позывные Молодцова - Авт.]
сообщает: оба задания выполнены. Дамба близ Хаджибеевского лимана
взорвана своевременно. Среди исполнителей потерь нет.
Низменная часть города затоплена, это затруднило вступление войск
противника…
Здание управления НКВД по улице Энгельса
[Маразлиевской -
Авт.]
взорвано в ночь на 23 октября…
Взрыв произошел во время совещания румынских и германских офицеров.
Правое крыло разрушено полностью, развалено с первого до последнего
этажа...»
На донесении запись:
«Поздравить с первым успехом. Объявить благодарность участникам.
Григорий».
Второй и первый
Молодцов, конечно, не зря получил благодарность, да еще от самого
Григория (он же Лаврентий Берия) ведь партизаны были одним из
главных звеньев этой успешной операции.
Подпольщики из наземного отряда Молодцова не только сумели разведать
день и час проведения совещания в Доме на Маразлиевской, но и передали
эту информацию в катакомбы.
В тот же день, на рассвете, генералу Хренову в Севастополь пришла
шифровка:
«Концерт на Маразлиевской начнется 22-го, в 17.30...»
К 5 часам вечера на одной из военных радиостанций Севастополя все уже
было готово для дачи сигнала на взрыв.
По приказу Хренова молоденький радист нажал на кнопку передатчика, и в
эфир пошел короткий сигнал. Тот самый, которого ожидал приемник,
спрятанный в захламленном подвале Дома на Маразлиевской.
Оглушительный взрыв потряс город.
От Дома на Маразлиевской остался только черный скелет.
Дом на Маразлиевской был мертв. И смерть его была такой же чудовищной,
как и его жизнь.
Генерал Хренов, конечно, очень гордился взрывом Дома на Маразлиевской,
но вместе с тем (из скромности, наверное!) вынужден был признать, что
такой удачный, с его точки зрения, взрыв, был не первым, осуществленным
советскими войсками.
Ну, конечно же, этот взрыв был не первым.
Первым был взрыв Крещатика в Киеве.
Почти месяц назад. По тому же сценарию.
Точно так же - сначала прогремел взрыв, а потом…
А потом было шествие смерти, и Бабий Яр, и 33 тысячи уничтоженных евреев
за один только день.
Когда 19 сентября 1941-го немцы вошли в Киев, они по заранее намеченному
плану, стали занимать пустующие здания Крещатика, где были, в основном,
магазины, учреждения и квартиры, брошенные эвакуированной в тыл элитой
столицы Украины.
О том, что случилось дальше, рассказал очевидец этих событий - 15-летний
мальчишка Толька - писатель Анатолий Кузнецов
[14]:
«Крещатик был пуст.
Комендатура облюбовала себе дом на углу Крещатика и улицы Прорезной, где
на первом этаже был известный магазин «Детский Мир», немецкий штаб занял
огромную гостиницу «Континенталь»,
Дом врача превратился в Дом немецких офицеров…
Все это происходило так весело, чуть ли не празднично, и солнышко
светило, подогревая хорошее настроение…
И тут раздался первый взрыв.
Это было 24 сентября в четвертом часу дня…
Взрыв был такой силы, что вылетели стекла не только на самом Крещатике,
но и на параллельных ему улицах.
Толпы побежали - кто прочь от взрыва, кто, наоборот, к месту взрыва,
смотреть. В этот момент в развалинах комендатуры грянул второй, такой же
силы, взрыв…
Третий взрыв поднял на воздух кинотеатр, заполненный немецкими офицерами
и солдатами.
Поднялась невероятная паника. Взрывы раздавались через неравные
промежутки в самых неожиданных и разных частях Крещатика…
Раскаленные развалины… дымились долго, даже в декабре я своими глазами
видел упрямо выбивающиеся из-под кирпича струи дыма…»
Крещатик после взрыва
Киев, октябрь 1941
Сегодня уже можно с уверенностью сказать, что взрыв Крещатика
организовал Кудря. Тот самый старший лейтенант госбезопасности Иван
Кудря, по кличке «Максим», который был оставлен в Киеве для подпольной
разведывательно-диверсионной работы.
Старший лейтенант Иван Кудря
Так же, как и в Одессе в Доме на Маразлиевской, взрывы Крещатика были
осуществлены с помощью установленных в нужных местах радиоуправляемых
устройств, только сигнал на взрыв был подан с более близкого расстояния
- из конспиративной квартиры «Максима».
И также как после взрыва на Маразлиевской, Москва не призналась во
взрыве Крещатика, а даже обвинила во всем немцев. Но весь мир, конечно,
знал, кто на самом деле стоит за этим взрывом.
Но вот, зачем это было сделано…
Да, зачем это все-таки было сделано, спрашивает себя и нас честный
человек и правдивый писатель Анатолий Кузнецов.
И сам же отвечает:
«Госбезопасность СССР провоцировала немцев на беспощадность…
И немцы на это клюнули.
Свой ответ на Крещатик они обнародовали спустя пять дней, а именно - 29
сентября 1941 года…»
Ответ был жестоким.
Самый святой для евреев день - Иом Кипур, 29 сентября 1941 года, стал
для евреев Киева настоящим Судным днем.
[15]
Сталин знал о Бабьем Яре еще в начале октября 1941-го, еще до того, как
Одесса была сдана врагу.
Знал… И не мог не знать о том, что организованный Кудрей успешный взрыв
Крещатика дал людоедам повод для массового убийства евреев в Бабьем Яре.
Знал до вызывающих ужас подробностей. Помните в ноте Молотова:
«…включая
женщин и детей … вниз лицом … из автоматов … слегка присыпали землей…»
Бабий Яр
Киев, сентябрь 1941
Знал… И, не смотря на это, не сделал ничего для своевременной эвакуации
еврейских детей Одессы.
Знал… И, не смотря на это, после захвата города дал приказ о взрыве
румынской комендатуры - без личного приказа Хозяина это не могло бы
произойти.
Глазами Сталина
Это может показаться невероятным, но Сталин не только знал о том, что
произошло в Киеве, но имел возможность посмотреть на это варварство, что
называется, «своими глазами».
Глазами Сталина в Киеве был Герхард Кегель.
Кто этот человек?
Как он попал в оккупированный гитлеровцами Киев и почему его можно
назвать «глазами Сталина»?
Вспомним 1935 год. Предвоенная Польша.
Последние веселые денечки Варшавы. Гостеприимный дом германского посла -
противника Гитлера - графа Гельмута фон Мольтке, где по вечерам на ужины
и танцульки собиралась (вы не поверите!) целая шайка сталинских шпионов.
[16]
В
основном, это были завербованные советской разведкой молодые немецкие
коммунисты - журналисты и дипломаты - восторженные идеалисты, свято
верившие в коммунизм - светлое будущее всего человечества - и в вождя
мирового пролетариата товарища Сталина, твердой рукой ведущего
человечество в это самое светлое будущее. Свято верящие, что и они,
сталинские шпионы, приближают это светлое будущее. И, по правде сказать,
вся эта их шпионская кутерьма, не очень опасная по тем временам,
казалась им такой волнующей душу игрой, как и модные в их среде
адюльтеры.
Одним из этих сталинских шпионов был 28-летний сотрудник германского
посольства, член коммунистической партии Германии (с 1931 года) и член
нацистской партии НСДАП (с 1934 года) Герхард Кегель, по кличке «Курт»
или «ХВЦ».
Советский шпион Герхард Кегель
Главой всей этой шайки был резидент советской военной разведки немецкий
коммунист Рудольф Герштадт, а затем, после бегства Рудольфа в Москву,
его гражданская жена - 30-летняя корреспондентка газеты «Берлинер
Тагеблатт» - Ильзе Штебе по кличке «Альта».
Денежного вознаграждения за свою работу никто из этих шпионов, видимо,
не получал. Кроме одного - высокопоставленного германского дипломата
барона Рудольфа фон Шелиа, по кличке «Ариец», которому деньги просто до
смерти были нужны для уплаты карточных долгов, игры на скачках и
содержания молоденьких актрис. Эти деньги, собственно, и сгубили фон
Шелиа: расписка в их получении (огромной по тем временам суммы в 6.5
тысяч долларов) осенью 1942-го попала в руки гестапо. Незадачливый барон
был арестован, подвергнут пыткам и казнен в Берлинской тюрьме
Плетцензее.
Ильзе Штебе тоже была арестована и тоже подвергалась пыткам, но стойкая
сероглазая красавица-женщина выдержала все пытки и пошла на казнь с
гордо поднятой головой. Этим она спасла жизнь Герхарду Кегелю.
Но все это будет потом…
А пока - 21 августа 1939-го, перед самым нападением Германии на Польшу,
германское посольство в Варшаве было расформировано, и вся компания во
главе с фон Мольтке вернулась в Берлин. И тут, как-то сразу, вся их
веселая шпионская игра стала игрой со смертью.
Поняли это подпольщики или нет, но, во всяком случае, никто из них не
вышел из игры, и, продолжая работу в Имперском министерстве иностранных
дел, они продолжали сотрудничать с советской разведкой, поддерживая
через Ильзе Штебе постоянную связь с Москвой. Всех их когда-нибудь
назовут Берлинской ветвью «Красной Капеллы».
По заданию Москвы Герхард Кегель организует себе невероятную
командировку: советский шпион получает назначение на пост советника
торгово-политического отдела германского посольства в Москве.
Об этом назначении «Альта» сообщает в Центр:
«Курт получил, наконец, приказ, который подтверждает его немедленный
отъезд из Берлина в Москву. Там он будет звонить между 14.00 и 14.30 по
телефону, номер которого получил…
К тому, кто снимет телефонную трубку, он обратится по-немецки со
словами: «Это герр Шмидт»».
После прибытия Кегеля в Москву, германское посольство, которое по логике
вещей должно было бы быть германским шпионским центром в Москве, на деле
оказалось советским шпионским центром - надежным источником информации
для советской разведки. Один из самых высокопоставленных сотрудников
посольства просто-напросто был советским шпионом.
Это он, высокопоставленный сотрудник германского посольства, Герхард
Кегель, 21 июня 1941 года, когда до нападения Германии оставались
считанные часы, пренебрегая всеми правилами конспирации, вышел на
встречу со своим куратором Петровым.
Встреча была короткой. Кегель только сказал Петрову по-русски:
«Нападение завтра, в 3-4 утра...»
[17]
С началом войны Герхард Кегель вместе со всеми сотрудниками германского
посольства покинет Москву, успев перед этим получить от куратора новые
коды для связи с «Альтой».
Герхард Кегель был, конечно, неординарным человеком.
По-детски ясные его голубые глаза и застенчивая улыбка скрывали острый
аналитический ум и высочайший профессионализм. И именно этот
неординарный человек и профессиональный шпион станет «глазами Сталина» в
Киеве.
В сентябре 1941-го Кегель снова, как в 1940-м, по заданию Москвы
устраивает себе командировку на Восток. На сей раз не в Москву, а в уже
захваченный немцами Киев. Официальная, и достаточно сомнительная цель:
выявить среди местной украинской интеллигенции лиц, готовых рассказать
по германскому радио о своей полной ужаса жизни под властью большевиков.
Итак, на выделенной Абвером легковушке с шофером и помощником Герхард
Кегель выехал на Восток. По дороге в столицу Украины он пересек почти
пол оккупированной гитлеровцами Европы. Побывал в залитых кровью Кракове
и Львове. Слышал вызывающие ужас жалобы убийц: «Когда изо дня в день
приходится расстреливать так много людей, в том числе женщин и детей, -
это действует на нервы - даже если речь идет о расово неполноценных
элементах...»
В Киев Кегель прибыл 3 сентября 1941 года. Человек, с которым он должен
был встретиться - давнишний еще довоенный его знакомый - бывший
профессор востоковедения, а теперь майор германской разведки по фамилии
Кох - был в эти дни в отъезде. Кегель прождал его три дня и использовал
это время для поездок по городу и по его окрестностям.
Многое видел. А остальное поведал ему по возвращении в Киев Кох:
«Слышали ли вы, господин Кегель, как здесь, в Киеве, был решен еврейский
вопрос?
Это произошло несколько дней спустя после того, как взлетел на воздух
занятый нашими военными отель на великолепной главной улице Киева, где
были размещены наши центральные учреждения ... Через несколько дней
после этого взрыва повсюду на улицах города появилось объявление с
приказом всем жителям еврейского происхождения явиться в установленный
день к определенному месту в восемь часов утра...»
А дальше шел леденящий душу рассказ о Бабьем Яре.
Думается, что этот рассказ не был для Кегеля неожиданным.
Думается, что находясь в Киеве в те страшные дни, когда в Бабьем Яре еще
шли расстрелы, он, несомненно, видел весь этот ужас своими глазами.
Ведь именно с этой целью - «увидеть» - он прибыл в Киев.
Тем более что в его распоряжении был автомобиль и одет он был в
роскошную серую форму Имперского министерства иностранных дел, при виде
которой все встречающиеся на его пути немецкие офицеры брали под козырек
и пропускали его, не спрашивая документов.
Так что Кегель «видел», а после встречи с Кохом и «слышал».
Его миссия в Киеве фактически была выполнена. Правда, только та ее
часть, которая касалась задания Москвы. Что касается задания Берлина, то
оно его, видимо, мало интересовало.
Пришло время возвращаться.
Пишет Кегель:
«Возвратившись в Берлин, я, прежде всего, условился с Ильзой Штебе о
встрече. Была средина октября 1941 года...»
Доклад Кегеля о Бабьем Яре был передан в Москву в средине октября 1941
года - до взрыва румынской комендатуры в Одессе оставалась еще целая
неделя.
©Я.Верховский, В.Тырмос
Продолжение
следует
БИБЛИОГРАФИЯ
[14]
Анатолий Кузнецов «Бабий Яр», «Захаров», М., 2001
[15] «Бабий Яр». Издание Союза землячеств - выходцев из СССР, 1981
[16]
Яков Верховский, Валентина Тырмос «Сталин. Тайный сценарий начала
войны». ОЛМА-ПРЕСС, М,, 2005
[17]
Герхард Кегель «В бурях нашего века». Изд. политической литературы.
М., 1987
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ