ВОЗВРАТ                                             

 
      
Май 2008, №5         
     
Биографический очерк______________                                               Борис Клейн              

ШАНЕЛЬ  малоИЗВЕСТНАЯ                                

                    

              Стоит ли напоминать, что талант дал ей возможность понять раньше других, каким будет женский силуэт двадцатого века? Превозношением ее заслуг нет числа. На этом фоне как-то теряется эпизод, который, по ее мнению, был оскорбительной ошибкой кучки безумцев, но в котором имелась та же логика, что во всей этой блистательной и отталкивающей жизни. Речь идет об аресте Шанель как врага своей страны, всего через две недели после освобождения Парижа от немцев.
             …Страна и мир узнали о ней с 1911 года, когда Габриэль - по прозвищу Коко - добилась шумного успеха своими моделями дамских шляпок. В Грассе, считавшемся парфюмерной столицей Франции, она познакомилась с Э.Бо, отец которого служил в России при царском дворе. Биографы Коко не исключают, что именно у него она выведала секрет: 24 ингредиента, составлявших новый сорт духов. Не жалея времени на опыты, она добавляла к ним некоторые компоненты, пока в пятом пробном флаконе не оказалась нужная смесь. В 1921 году появились духи «Шанель номер 5”, сделавшие ее владелицей огромного состояния.
             Завоевывая свет, она тянулась к русской аристократии. Какие имена! Не осталось безответным с ее стороны чувство великого князя Дмитрия Павловича, высланного царем из Петрограда в начале 1917 года за участие в убийстве Распутина, и закончившего жизнь в эмиграции. Среди ее поклонников был композитор Игорь Стравинский. Хореографа и антрепренера Сергея Дягилева, получавшего от нее материальную поддержку, Коко называла своим учителем.
     Мы допустили бы ошибку, если бы посчитали, что превозносимая ныне белая русская эмиграция вносила в мир высокой моды лишь утонченные манеры и творческие замыслы. Если не для всех, то для многих сторонников белой идеи падение империи, утрата прежних благ и привилегий, словом, все причиненное им зло связывалось, прежде всего, с «заговором» евреев. Этим, вновь востребованным настроем, продиктовано немало псевдоисторических сочинений в современной России.
              Погружение в атмосферу антисемитизма не прошло для Коко бесследно.
             В 1933 году в парижских киосках появился журнал «Темуэн», выходивший под редакцией некоего Поля Ириба, издававшийся на деньги Габриэль Шанель, его любовницы и горячей сторонницы. Журнал преподнес читателям целый фашизоидный букет: несчастную Францию, дескать, губят внутренние враги, разные «Самуэли» и «Леви», всевластная «жидо-масонская мафия» и, разумеется, «красный сброд». К числу врагов внешних относились: СССР, Англия и… Америка.
           Новый роман Шанель, - на этот раз, с герцогом Вестминстерским, - не гармонировал с некоторыми ее фобиями, зато вполне оправдан был возможностями, которые открывало ее бизнесу сближение с английскими аристократами. Принц Уэльский, Уинстон Черчилль… Такие связи нужны для успешной карьеры, и они же, как показала жизнь, небесполезны на черный день.
     Миф этой женщины слит с окружающим ее культом, а все вместе поддерживается устойчивой рыночной конъюнктурой. Очередная биография Коко может выйти с претензией на новизну, но это не значит, что автор отказывается от общепринятых «табу». Вначале издается на французском, а затем переводится в США книга: «Coco Chanel. Her Life, Her Secrets. By Marsel Haedrich”. Но к каким «ее секретам» приобщают читательскую массу? Характерное название одной из глав: «Молчание о немецкой оккупации». В беседе с биографом Коко уходит от разговора о причинах, побудивших ее осенью 1939 года, с началом войны, закрыть Дом моделей в Париже. Лишние подробности ни к чему. Вот образчик этого текста:
               «Я думала, нет смысла продолжать делать платья», - нерешительно сказала она. Эти мрачные годы она провела так же, как всю оставшуюся жизнь, в одиночестве, думая только о себе, - то есть, о своем Доме. Один немец навестил ее на рю Камбон, и они говорили по-английски. Никогда она не называла его имени в наших беседах». И далее в этой книге: «Но правда заключалась в том, что война просто не интересовала ее».
               Правда заключалась в другом. Если бы какой-то немец всего лишь «поговорил с ней однажды по-английски», то это вряд ли повлекло бы обвинение ее в интимных связях с оккупантами, что по понятиям того времени рассматривалось как «collaboration horisontale” (“горизонтальный коллаборационизм”). Возможно ли, чтобы поверили грязной клевете? Как назло, отыскалось по этому делу немало веских улик. Современная научная монография считает их достаточными, чтобы поставить имя Шанель в один ряд с именами других французских знаменитостей, например, актрисы Даниэль Даррье, обвиненных в предательском, демонстративном сожительстве с немецкими офицерами.
(Micael Curtis. Verdict on Vishy. NY,2002, p. 257-258).
              С 1933 года регулярно появлялся во Франции немец по прозвищу Шпатц (Воробей). Он числился атташе германского посольства, но со временем полностью сосредоточился на шпионаже. Сделав этого обаятельного светского господина своим любовником и доверенным лицом, Коко посвятила его в собственные деловые проблемы. Согласно контракту с компаньонами, братьями Вертхеймер, ей приходилось делить с ними немалые доходы. Но переход Парижа под эгиду III Рейха избавлял ее от необходимости терпеть надувательство этих евреев, к тому же сбежавших в США.
             Как француженка - арийка, Шанель обратилась к оккупационным властям с просьбой аннулировать прежний контракт: ведь в новой Франции для еврейской фирмы нет места. При содействии Шпатца, истица заручилась поддержкой видных нацистов. Но не дремали и недруги - конкуренты. Выяснилось, что фирма давно уже перешла от евреев к другим владельцам, а те были не менее полноценными арийцами, чем сама Коко. Дело осложнялось…
                Тем временем, общемировой горизонт затягивался тучами: блицкриг на Востоке потерпел неудачу. А вдруг Германия проиграет войну, - кто остановит врагов цивилизации и твердого порядка? В 1942 году ведомства Геббельса и Гиммлера бросили клич о защите объединенной Европы от варварских орд. Эта идея увлекла многих, включая и романтичных парижских кутюрье.
                Немецкий майор Теодор Момм вошел в окружение Шанель с началом оккупации Парижа, по протекции своего друга юности Шпатца. Дружба с таким человеком была не только приятна, но и выгодна, потому что Момм «отвечал» за эксплуатацию французской текстильной промышленности.
              Он способен был оказать и другие услуги, что обнаружилось при обсуждении плана поездки Шанель в Испанию. Там, имея полномочия от немцев, она могла бы встретиться с послом Великобритании Сэмюэлем Хором, которого знала лично. А через посла попытаться устроить себе встречу с Черчиллем, чтобы добиться его согласия на тайные англо-германские переговоры о сепаратном мире. Это дало бы возможность Рейху сосредоточить силы на борьбе против русских.
              План устраивал Берлин, и через Момма до сведения Шанель доведены были инструкции. Главное имперское управление безопасности согласилось выдать ей командировочное удостоверение, - что означало переход Габриэль на положение агента Гестапо. Она должна была выехать в Испанию инкогнито. Операцию закодировал лично Вальтер Шелленберг, дав ей название «Модельхут» - «Модная шляпа».
      Но выезд был отложен до получения согласия компаньонки, которую наметила взять с собой Коко. 17 октября 1943 года она отправила на фирменном бланке Дома моделей письмо в Рим на имя Веры Бейт: «Дорогая, мне стало грустно, оттого, что я не знаю, что с Вами… Я собираюсь снова взяться за работу и хочу, чтобы Вы приехали помочь мне». Письмо, вместе с букетом роз, доставил адресату немецкий офицер. Он услышал от Веры категорическое «нет». Утром 11 ноября та была заключена в женскую тюрьму и посажена в камеру с проститутками и уголовницами.
             Какую агентурную ценность представляла для Шанель бывшая подруга-англичанка, ставшая женой итальянского офицера? Привлечь на свою сторону эту строптивицу значило использовать ее родственные связи с английской королевской семьей. Еще важнее было то, что Вера Бейт являлась близким другом Черчилля, и имелись считавшиеся достоверными сведения, что он любил ее. Так что операция строилась не на песке.
           Оказавшись в безвыходном положении, арестованная сдалась, и тогда, в сопровождении немецкого офицера, она была доставлена из Рима в роскошный парижский отель «Ритц». Ей солгали, что визит в Мадрид необходим, чтобы возродить там «Дом Шанель». Но Габриэль почему-то запретила подруге всякие внешние контакты.
               Оказавшись в столице Испании, Коко посчитала, что дальше скрывать истину от Веры не имеет смысла, и ввела ее в курс инструкций, полученных от Шелленберга. Не скрыв, что побывала на приеме у английского посла, Шанель поделилась своим успехом: Сэмюэль Хор принял от нее послание на имя Уинстона Черчилля и обещал доставить его адресату.
               Но Габриэль допустила просчет. Она не поинтересовалась последними данными о Вере Бейт. Поэтому ей не было известно, что после падения Муссолини муж Веры дезертировал из итальянской армии и скрывался от нацистов. Оказывать какое-то содействие последним его жена не хотела. Поэтому, улучив момент, когда Коко отправилась на беседу с послом, Бейт вступила в контакт с сотрудником «Интеллидженс сервис».
               Британские агенты, сразу оценившие важность этого разоблачения, осознали и некоторую двусмысленность создавшейся ситуации: затронуты были личные связи премьер-министра. Они запросили указаний из Лондона. Там посчитали, что нужно продолжить тщательное наблюдение за фигурантами.
              Тут произошло то, чего никто предвидеть не мог: 16 декабря 1943 года английский парламент был извещен о болезни Черчилля. Появление бюллетеней о состоянии его здоровья усиливало тревогу в обществе. Все встречи с участием Черчилля отменялись. Разошлись слухи, что положение его критическое.
               Вскоре Шанель поняла, что оставаться в Мадриде бесполезно: к премьер-министру Англии, даже если он выживет, ее не допустят. Операция «Модная шляпа» закончилась явным провалом, надо возвращаться.
               Тем не менее, Коко, отложив в сторону другие домашние заботы, на исходе 1943-го вновь отправилась в Берлин. Известно, что она дала подробный личный отчет Шелленбергу. Связывало ли ее с одним из руководителей Гестапо что-то, кроме «деловых интересов»? По этому поводу нет ничего, кроме предположений.
               Здесь не место дискутировать, присутствовал ли некий «гуманитарный аспект» в том секретном плане, который пыталась осуществить Шанель. В беседах с Моммом, если верить его воспоминаниям, она настаивала, что всего лишь хотела поскорее прекратить войну. Но главари нацистов, которым служила Коко, искали тогда не мира, а возможности расколоть союзников, чтобы сохранить свой режим и воевать более эффективно.
              Итак, весной 1945 ее взяли под стражу. Но уже через несколько часов французский «Комитет по чистке» отпустил задержанную, и она вернулась к себе в гостиницу «Ритц». Чьему высокому покровительству Коко была обязана приказом об освобождении, а тем самым и возможностью избежать суда? Это остается неизвестным до сих пор.
               Первым побуждением Коко в освобожденной стране было устроить свой побег в Швейцарию, где хранилось ее большое состояние. Через два года было получено разрешение на въезд в США.
             Главной опасностью, которая ей угрожала, был приближавшийся процесс Вальтера Шелленберга. Оставалось только гадать, кого затронут его показания. Военный преступник был приговорен к сравнительно легкому наказанию: шести годам заключения.
               В апреле 1950 года Теодор Момм, бывший немецкий майор и долголетний друг Шанель, получил письмо из медицинской части нюренбергской тюрьмы: «Сударь, от всего сердца благодарю Вас за добрые поздравления к Рождеству, и, прежде всего, спасибо за то, что Вы передали мне поздравления от «Шляпы». Будьте любезны, передать ей мою особую благодарность».
               Конечно, она заслуживала этих слов.
              Освобожденный из тюрьмы летом 1951 года, Шелленберг нашел пристанище в Швейцарии, куда прибыл с поддельным паспортом. Он сразу известил Шанель, что не имеет средств, и она оказала ему денежную помощь. Когда его все-таки выдворили из Швейцарии, он переехал в Италию и поселился в доме, расходы по которому, свидетельствуют документы, несла все та же Коко. Естественно, - ведь теперь она опасалась его мемуаров.
             Затем вынырнул из безвестности некто, сумевший проследить по каким-то источникам за связью, которую поддерживала Шанель с одним из бывших главарей Гестапо.
             Из письма жены Шелленберга явствует, что шантажист потребовал за свое молчание крупную сумму. Габриэль, вернувшая себе и даже приумножившая былую популярность, выплатила ему деньги. Она хотела избежать возможности разоблачений, которые угрожали бы не столько ее благополучию, - она стала несметно богатой, - сколько всемирной славе.
              Наконец, в 1952 году умер Шелленберг. Если бы затребовали свидетелей против нее, то самым опасным из живых оказался бы Теодор Момм. Но тот предпочитал молчать, а что до прошлого законодательницы высокой моды, то в нем уже предпочитали видеть олько хорошее.
   Прожила она до 1971 года, и, как принято писать, скончалась богатой и знаменитой. Немногие подозревали, что ее репутация не вполне безупречна. Но то, что впоследствии поведали рассекреченные архивы, она сама уже прочитать не могла.
    Духи же «Шанель номер 5” пользуются неизменным спросом.

                                                                       ©Б.Клейн  
      
    Предыдущие публикации и об авторе - в Тематическом Указателе в разделах "История",
  
                                                     "Литературоведение"
, "Биографические очерки"    
НАЧАЛО                                                                     
                                                     ВОЗВРАТ