А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей,
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Лишь один он бабачит и тычет.
Как подковы дарит за указом указ -
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
Осип Мандельштам, 1933г.
За «празднованием» 90-летия Октябрьской революции и 70-летия
Большого террора несколько забылся юбилей другого события. 80 лет назад,
в декабре 1927 года, XV съезд
ВКП(б) ознаменовался триумфом Иосифа
Сталина. Лев Троцкий был с позором исключен из партии, «кремлевский
горец» стал единоличным вождем страны, а правящий слой принял решение о
проведении индустриализации и коллективизации, в корне изменившие жизнь
страны. Началась новая эпоха. О прошлом империи террора и ее нынешнем
восприятии рассказывает один из ведущих европейских исследователей
сталинизма, профессор кафедры истории Восточной Европы Берлинского
университета имени Гумбольдта Йорг Баберовски.
- Как вы определяете сталинизм?
- Это не синоним
марксизма и коммунизма - коммунисты и марксисты бывают разные. К
специфике сталинизма относится массовый террор, самоуничтожение
правящего аппарата, гротескный культ личности и форма абсолютного
личного правления. Дополнялось это все экстремальной «модернизацией»
аграрного общества. В этом смысле сталинистским был режим Мао,
сталинистская - северокорейская модель. По методам сталинистом был и Пол
Пот, хотя он и проводил активную деиндустриализацию страны.
- В чем вы видите основные отличия
сталинизма от схожих тогдашних тоталитарных движений: ленинского
большевизма, национал-социализма?
- Раньше ленинскую и
сталинскую фазу рассматривали как нечто весьма отличное. Сейчас больших
различий я не вижу. Основные механизмы сталинской власти насилия -
взятие заложников, депортации, массовые расстрелы и т.д. - были
отработаны еще Лениным. Новым стало самоистребление партийного аппарата.
Эта новация в
значительной степени связана с личностью Джугашвили, с еще
доиндустриальной, досовременной (нем.
vormoderne) кавказской культурой насилия и правления, когда
людей в подчинении держат личными связями, персональными отношениями, а
также тем, что убивают непокорных или «предателей». Это - мафиозная
система. В какой-то степени сталинизм можно назвать государственным
политбандитизмом. И это не эмоциональная оценка, а сущностная
характеристика.
Ленин и Гитлер также
истребили миллионы людей, однако ни «братвой», ни «пацанами» их лично и
их клики назвать нельзя. Оба были идеологически мотивированы. Ленин был
фанатичным марксистом, а также злым по натуре человеком, презиравшим
народ. Гитлер и его приближенные даже между собой оперировали
категориями «высшей расы», «мирового еврейства», «величия немцев».
Показательно, что в 1944 году, когда для вермахта был ценен каждый
автомобиль, нацисты стремились вывезти из осажденного Красной армией
Будапешта евреев и уничтожить их: кроме фанатизма и идеологических
мотивов этим действиям иного объяснения не придумаешь.
Вначале я думал,
что со сталинизмом схожая ситуация. Но, просмотрев массу документов из
личного фонда Сталина и членов политбюро, многие сотни их личных записок
друг другу, я не нашел упоминаний о какой-либо причине их истребительных
действий. Они обсуждали технику массовых убийств, депортаций, а о
причинах как бы и не говорили. Для них и так все было ясно - они решали
проблемы. Известно высказывание Джугашвили: «Есть человек - есть
проблема, нет человека - нет проблемы». Ни о каком марксизме, социализме
и счастье человечества речь внутри сталинской циничной «бригады» не шла.
Единственную мотивацию насилия, которую я вижу в этой секретной
переписке, - получение лояльности, контроля, одним словом - власть, ее
удержание, укрепление и безграничное распространение.
С
этим связано и другое отличие: Гитлер и Гиммлер были типичными «убийцами
за письменным столом» (Schreibtischtater),
фантазерами, Сталин же был практиком, и ему нравилось насилие. Известно
свидетельство: когда супруга одного из штабных офицеров рассказала
фюреру, что голландских евреев варварски депортируют, то Гитлер не
захотел об этом слышать. «Окончательное решение» в значительной степени
было для него абстрактным действием: он не смотрел фотографии, не читал
и подробных отчетов. Гиммлер один раз присутствовал при расстреле, и ему
стало плохо, он упал. Наоборот, Сталин с Берией и Ежовым с удовольствием
смотрели, как начальник личной охраны вождя Паукер актерствует,
изображая мольбы Зиновьева, целующего сапоги палачей-чекистов. Сталин,
задыхаясь от смеха, говорил: «...Я больше не могу!». Характерно, что
одного из начальников расстрельной команды Лубянки Блохина, который
лично осуществлял, в частности, расстрелы польских офицеров, он
неоднократно приглашал на свою дачу. Известна записка, в которой он
обсуждал с Блохиным, какой пистолет лучше выбрать для расстрела. Сталин
посоветовал немецкое оружие: оно надежнее. Позже Берия хотел
«отодвинуть» Блохина, но Сталин его защитил, говоря, что это был ценный
сотрудник, который хорошо работал.
Изначально Сталин практиковал круговую поруку. Анастаса Микояна он в
1937г. послал в Армению проводить чистки, т.е. террор, прежде всего в
армянской компартии. Известно, что всех своих сподвижников он заставлял
напрямую участвовать в преступлениях, ставить свои подписи под
приговорами их бывших друзей, а также под указами о массовых убийствах.
После этого для сталинского ближайшего окружения обратного пути не было
оно было запятнано в крови и связано с вождем лично. Все это тоже
наводит на параллели со спустившимся с гор «крестным отцом». Неслучайно
в сталинском властном аппарате было так много выходцев с Кавказа, один
Берия чего стоит. Ни до, ни после сталинизма в СССР кавказцы не занимали
в правящем слое столь значимой ниши.
- А если мы берем для сравнения более широкую панораму режимов?
-
Национал-социализм до 1941 года, или как минимум до 1939-го представлял
собой что-то среднее между тоталитарным и авторитарным режимом.
Массового и тем более открытого истребления людей не было. В Германии
более-менее сохранялось разделение властей, независимая юстиция. Гитлеру
досталось общество с сильными традициями и институтами, с которыми он
вынужденно считался. И в начале войны он обрадовался, открыто говорил,
что теперь уж все должны исполнять его приказания, потому что рубикон
пройден, и обратного пути нет. По ряду причин для брутализации режима
особую роль сыграла советско-германская война. И по уровню жестокости
против собственного народа, а также по некоторым другим чертам
национал-социализм приблизился к сталинизму только во второй половине
1944 года. У Сталина в Советском Союзе уже изначально было большое
пространство для маневра, с обществом он с конца 20-х годов мог творить
едва ли не все, что ему вздумается. И он творил.
Известно много восхищенных высказываний приближенных Гитлера и его лично
о Сталине, когда фюрер восторгался его решительностью,
последовательностью и безоглядностью, в том числе в проведении
репрессий.
-
Какие тенденции в западной историографии сталинизма замечены в последние
10-15 лет?
- Это
связано с открытием российских архивов. Исследования до этого периода
находились под сильным влиянием тезиса, что сталинизм в значительной
степени формировался «снизу», такие концепции представляла Шейла
Фицпатрик и ряд других авторов. До 1991 года порой говорилось, что режим
был не тоталитарный, не мог всего контролировать. Мол, Сталин был не
единовластным правителем, и в 30-е годы ситуация в значительной мере
вышла из-под контроля, а Большой террор был незапланированным следствием
превращения аграрной страны в индустриальную державу. Сейчас от этих
конструкций не осталось ничего: документы однозначно показали, что, в
отличие от нацистского режима, практически весь террор проводился
централизованно. Сталин все даже документировал, знаменитый указ № 00447
от 30 июля 1937г. хранится в сталинской папке, с его подписью. Каждую
волну террора он мог в любое время моментально прекратить.
Второй
момент. В последние десять лет сталинизм начинают сравнивать с
национал-социализмом, что, к слову, сделал и я.
- В
Восточной Европе это уже давно банальная истина. Почему немцы и другие
западноевропейцы начали проводить аналогии только сейчас?
- Полагаю,
тому есть две причины. Во-первых, дискуссии о национал-социализме имеют
политическую и моральную стороны. И старые элиты в Германии все время
считали, что если сравнивать режимы, то преступления гитлеризма в
какой-то степени оправдываются. Такая схема, как ни странно, работала.
Ныне уходит поколение людей, переживших войну, поэтому
национал-социализм - это уже историческая проблема, а не вопрос
преступников и жертв.
Во-вторых, после
падения железного занавеса мы встретились с коллегами из Центральной и
Восточной Европы, в том числе из России и Восточной Германии, которые
рассказали нам свою версию истории, и мы должны эту версию как минимум
принять к сведению. Для наших политиков было поначалу довольно сложно
понять, что, например, поляки по-другому видят историю ХХ века, так как
Польша была жертвой двух тоталитарных режимов. Когда в Брюсселе заходит
речь о массовых преступлениях недавнего прошлого, то польские, чешские,
венгерские и прибалтийские политики не упускают случая упомянуть о
сталинизме. Открытие Европы на восток, в том числе расширение Евросоюза
сыграли свою роль.
В январе 2006
года Парламентская ассамблея Совета Европы впервые официально осудила
преступления тоталитарного коммунизма.
- Началась ли
переоценка внешней политики Сталина? В России часто высказывается
мнение, что сталинский террор был плох, но когда речь заходит о внешней
политике, у тех же людей срабатывает «оборонный рефлекс».
-
Долгое время на Западе внешняя политика Сталина тоже была священной
коровой, то есть наблюдалась схожая картина. Но это полностью
противоречило фактам: нападение на Финляндию, раздел Польши, инсталляция
режимов террора в Центральной Европе, нападение на Японию в 1945 году,
Корейская война - все это никак нельзя назвать актами обороны. Сейчас во
многом благодаря указанным процессам переосмысления ХХ века, о
сталинской внешней политике больше не говорят как о мудром способе
защиты национальных интересов. Ее внятно называют экспансией.
К
слову, Риббентроп вспоминал, что во время заключения Пакта 1939 года он
чувствовал себя в Москве «как среди старых товарищей по партии». Да и
Молотов 13 ноября 1940 года на дипломатических переговорах с Гитлером
заявил: «В СССР и Германии много общего, так как обе партии и оба
государства нового типа». Возможно, масштабы внешнеполитических
претензий у режимов были различными, но методы схожи, и потому в
отдельные моменты они воспринимали друг друга как удобных партнеров.
-
Показательно, что Джордж Буш в сентябре 2006 года публично сравнил
Ленина с Гитлером.
- Не
везде история советского тоталитаризма получает подобную оценку, да и не
везде в последнее время наблюдается интерес к периоду сталинизма.
В
России, например, в исторических кругах эта тема не очень популярна.
Кроме Олега Хлевнюка я не могу назвать ни одного автора глубоких
обобщающих документированных работ по этому периоду: идет процесс
публикации источников либо специалисты прорабатывают узкие проблемы. С
одной стороны, ученые устали от мутного морока советской эпохи и больше
интересуются эстетически интересным и культурно богатым прошлым
Российской империи. Я это слышал от очень многих умных русских коллег:
«Советчина? Нет, спасибо, лучше о чем-то другом!». С другой стороны,
примерно в последние восемь лет оживленный интерес к истории сталинизма
может привести исследователя к определенным политическим проблемам. К
этому добавим сложность доступа в ряд архивов РФ. В российской науке нет
дискуссии о сталинизме, да и о Второй мировой войне достойных работ
сейчас ничтожно мало.
В
определенных слоях населения России есть некоторая ностальгия по
потерянной империи и даже ушедшем «справедливом обществе», и они не
хотят идентифицировать все это с такими личностями, как Брежнев или
Хрущев. Поэтому Сталин-победитель довольно популярен. Социологические
опросы показывают, что около половины населения считает, что он сыграл
скорее положительную роль в истории России, но при этом, к счастью,
нового Сталина хочет видеть во главе страны не более одной пятой
россиян.
- Какова
специфика в других регионах бывшей красной империи? Вы изучали сталинизм
на Кавказе и долгое время руководили исследованиями «великих свершений»
в Средней Азии.
- В
Азербайджане власти в преступлениях режима против азербайджанцев
обвиняют Анастаса Микояна: «армяне сделали это!». В Баку в 1998 году я
видел, как на тротуаре продается ряд портретов политических деятелей. И
был один комплект из трех картин, которые можно было купить вместе. Это
были изображения имама Шамиля, Сталина и Гейдара Алиева: оптом дешевле.
Мне сложно понять, как эти три деятеля сочетаются друг с другом. В
Грузии нет никаких проблем с тем, что рядовые люди гордятся великим
грузином, правившим сверхдержавой, но они презирают Хрущева, проведшего
десталинизацию. В Центральной Азии власти - сплошь советская
номенклатура - видят Сталина наиболее позитивно. Для этого региона 30-е
годы, говорят они, были периодом «модернизации» и индустриализации,
временем, когда узбеки, киргизы, таджики и туркмены получили высшее
образование, выходцы из региона - власть на местах, а некоторые
представители местного населения благодаря этому позже даже вошли в
политбюро. Удивительно, но в Казахстане Сталин тоже воспринимается
властями скорее как деятель прогресса, несмотря на то что в Голодомор
1932-1933г.г. эта республика пострадала более всего: половина казахов
тогда вымерли или бежали в Китай. В Белоруссии ключевую роль в
официальном государственном историческом мифе играет Вторая мировая
война, в ходе которой до трети населения этой республики погибло, и
Сталин - как победитель в этой войне. В каждой бывшей «сестре» из
«дружной семьи СССР» есть свой собственный Сталин. Наиболее
последовательно отказались от сталинистского прошлого республики
Прибалтики.
- В
ряде случаев отказ может показаться довольно странным. Анекдотичный
пример: в Риге рядом с музеем советской оккупации стоит памятник красным
латышским стрелкам - карателям, оставившим кровавый след в Восточной
Европе в 1918-1921г.г.
- Это
проявление особенностей демократического и плюралистического общества,
которое не может быть монолитом мнений. В Германии на протяжении
примерно 20 лет после войны была конкуренция памятников. Это было очень
сложно - в течение короткого времени интегрировать в одно и то же
общество бывших жертв, бывших деятелей режима, бывших ветеранов вермахта
и СС, и сумму разных воспоминаний об одной трагедии привести к какому-то
общему знаменателю. В Испании памятники Франсиско Франко начали убирать
только спустя три десятилетия после его смерти, причем очень многие этим
недовольны. И те же сложности стоят перед прибалтийскими республиками,
да и не только перед ними. Стоит хотя бы вспомнить, сколько протестов не
только в Москве, но и в Эстонии и Латвии вызвал даже не демонтаж, а
простой перенос памятника советскому солдату. Работа с прошлым в
настоящем - очень непростая работа.
