* * *
В яблоке сна,
под небосводом век,
где всех и вся милуют забытьем,
твое лицо появилось как человек
в пустыне
жаждущему протягивающий питье.
Ты луна,
занявшая небосвод,
обхватившая мои струны лира.
До разделения вод
мы были каплей росы
на кудрях Творца,
и разлучились
в первое утро мира.
Встреча
И поцеловал Яков Рахель,
и заплакал.
Берешит, 29:11
Подо льдом ли вода тяжелела,
слепа,
или в кладезе знойном густела,
глуха,
проводила изгнанника мимо тропа,
но валун он не скатывал с устья греха.
Но когда
наклонилась Рахель над криницей,
закричала,
забилась душа его птицей,
и в истоме пустыни,
проспавшей века,
закипела и хлынула в сердце река.
Шимшон
Я искупал бы тебя в огне
волос,
благословенной насытил силой.
О возлюбленная,
я меду тебе принес,
будь опять моею,
Далила.
Тебе ведомо - быть поутру беде,
бесстыдница кости тонкой,
чьи сосцы
заплутались в моей бороде
словно два ягненка.
Я хочу,
чтобы твой голосок до утра их звал,
нежный
как у ребенка.
Под твоей рукой умирает страх.
Зрачки загораются изумрудом.
Диким медом,
вспыхивающим на губах,
напои меня
из ледяного сосуда.
Ночь пройдет,
ты опять предашь,
как уже не раз предавала.
Миррою
ложе тебе умащает страж
пыточного подвала.
О Далила!
до предрассветных птиц
я бы пас тебя в кудрях сада,
посохом
опаляющих ночь зарниц
раз за разом
загоняя беглянку в стадо.
Моше в
Мидьяне
Плыл бараньими спинами,
жар овечий вдыхал,
рассказывал пастухам о дельте.
И никогда о том,
как подыхал
египтянин-надсмотрщик,
и рабы радовались его смерти.
Моше пас,
росли овцы Итро.
Жена родила сыновей,
с соседями жили дружно.
Поутру солнце слизывало с ветвей
росу,
и казалось, ничего другого уже не нужно.
Счастливым делает труд,
неизменный покой,
блаженство житейского круговорота.
Лучшим собеседником оказывается верблюд,
но он молчит,
ибо тоже пережил что-то.
Хватает времени молиться часами.
От избытка досуга становишься терпелив
к заблудшим,
Слушаешь, как звенят чешуйки олив,
обожженные небесами,
и лучший мир
перестает казаться
таким уж лучшим.
Змеи
Вожделеющие монады,
непроницаемые друг для друга,
мужчины и женщины,
змеи сада,
шевелящиеся клубки испуга.
Господь, внимающий языкам раздвоенным,
чьи жалобы лживы -
проклятые Тобою
Твоим милосердием живы.
Отбери у каждого клок
растерзанного Своего платья.
В мире Своем
Ты одинок
как человек,
которого ненавидят братья.
©А.Ротман
Предыдущая
публикация и об авторе в РГ
НАЧАЛО ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЗВРАТ