ВОЗВРАТ                                                                          

   
Сентябрь 2002, 7

                         Документальный
                  очерк______________________________________________________________________

                                                                                                                                                                                               Геннадий Меш

 

                                                                    Исчезнет меч, а звёзды останутся 

                                                             Отец и сын

    “ - Уныния допускать нельзя, - конфузливо, но как-то очень убедительно проговорил он. - Большой грех - уныние... Хотя  кажется мне, что испытания будут еще... Как же, как же - большие испытания, - он говорил все увереннее”.

     Он - отец Александр, “священник маленькой церкви Николая Доброго, что на Взвозе“, из великолепного романа Михаила Булгакова “Белая гвардия“. Прототипом же батюшки стал протоиерей Александр Александрович Глаголев, профессор Киевской духовной академии, читавший курсы библейской археологии и древнееврейского языка, цензор Комитета по делам печати, друг семьи Булгаковых.   

     В этом невысоком, несколько согбенном человеке трудно было узреть видного ученого. Незаурядность его не была чисто внешней. Запинания, взлеты и падения его молитвы, мягкость и детскость души продолжала его бесконечная доброта.

    Однажды после службы к нему для благословения подошла мать с ребенком. Отец Александр не услышал, скорее, почувствовал, что надо помочь. Не найдя при себе денег, смутившись, он снял с себя и вложил в руку матери золотой нательный крест. Профессора Киевской духовной академии Александра Глаголева постоянно включали в состав экзаменационной комиссии, стараясь создать благожелательную атмосферу для экзаменующихся студентов.

    Лучезарный взгляд, улыбка и весь лик его излучал потоки света и участия. Так воспитал и своих детей - Алексея, Сергея и Варвару.

     Жестокой осенью 1905 года зуд погромов и убийств снова выплеснул людей на улицы. В разъяренную человеческую массу  в полном облачении с крестом  и хоругвями в руках вторгается небольшой крестный ход. Возглавляют его настоятели православных храмов Александр Глаголев и Михаил Едлинский. Через Контрактовую площадь и Гостиный ряд крестный ход направляется к еврейским лавчонкам. Они увещевают толпу  не заниматься этим злым, нехристианским делом. Кое-кто узнает своих наставников, снимает шапки. Толпа колеблется, редеет, постепенно расходится. И так было не раз.

    Широко эрудированный, европейски образованный, Александр Глаголев специализировался на Ветхом Завете и древнееврейском языке. Редкая память этого человека вбирала более десятка классических и европейских языков. Многочисленные труды отца Александра по богословию, комментарии к Библии были широко известны.

     И вот... 12 марта 1911 года, накануне Пасхи, на окраине Киева был обнаружен труп 13-летнего мальчика Андрея Ющинского. И хотя материалы следствия уличали в том преступлении одну из воровских банд, высокопоставленные чиновники при горячей поддержке черносотенцев принялись за поиски еврея, которому можно было бы приписать это убийство в ритуальных целях, обвинив, таким образом, весь еврейский народ. Таким евреем оказался приказчик кирпичного завода Мендель Бейлис.

    Два с половиной года “дело Бейлиса” терзало Россию, подхлестывая антисемитские страсти и вызывая бурю негодования у честных людей. Назначенный экспертом, католический священник ксендз Пранайтис доказывал, что для убийства Ющинского характерны все черты ритуального убийства, якобы предписываемого еврейской религией.

   Помимо экспертов не суде выступали и свидетели-добровольцы: наместник Киево-Печерской Успенской лавры архимандрит Амвросий и архимандрит Почаевской лавры Автоном пришли засвидетельствовать, что о подобных случаях им некогда рассказывали... Не найдя конкретных улик против Бейлиса, обвинение продолжало упорно отрабатывать версию ритуального убийства.

    Отец Александр - единственный официальный православный священник-эксперт вновь выдержал серъезнейший экзамен на порядочность и гражданское мужество. Аргументированно, он показал невозможность совершения убийства в ритуальных целях, как противоречащего всему духу и законам еврейской религии. ...Не снискал Глаголев  расположения властей, ни благоволения реакционной части духовенства. - Черносотенцы свирепствовали, пошли наветы и угрозы. Но другим быть он не мог.

    Человек высокого духа и чистого сердца, отец Александр не был удобен ни церковной, ни светской власти. Когда коллеги по Киевской духовной академии избирают его своим ректором, синод не утверждает назначения. Последовавший затем октябрьский переворот, приход советской власти не меняют ни религиозных, ни человеческих убеждений Глаголева. Он, как и прежде, служит Богу, всего себя отдает людям.

    Когда новые власти разрушают Борисоглебскую церковь, а священника Михаила Едлинского лишают прихода, Глаголев пристраивает его для совместного служения в храме Николая Доброго на Подоле. Еще раньше - дает приют отцу Анатолию Жураковскому, вернувшемуся из большевистской ссылки и его общине Святой Марии Магдалины.

      Он никогда не думал, будет ли ему это выгодно или опасно. Он жил своей внутренней жизнью и отнять ее у него не мог никто.

    Первый раз отца Александра арестовали в 1931 году. Находясь в Лукьяновской тюрьме, уже не в молодом возрасте, он не терял расположения духа. Даже в тюремной обстановке не иссякает запас его доброжелательности. Он просит близких принести ему учебник итальянского языка, продолжает работать дальше.

    На этот раз Глаголеву повезло - его выпустили. Но жизнь становилась все суровее. Сначала уплотнения, потом бесконечные выселения. И, наконец, последнее убежище семьи Глаголевых - лестничная клетка колокольни, на которой они смастерили нечто наподобие комнатки с маленьким оконцем. Еду готовили прямо на ступеньках, на керосинке. Но и сюда потоком идут люди за моральной поддержкой, утешением, помощью.

    Вскоре и этот храм на его глазах разрушают. Святыни выброшены на улицу. По иконам ходят, с церковной утвари содрано всё, что только представляло какую-нибудь материальную ценность. Молодчики натягивали друг другу венцы на голову и глумились...

    Испытывая тяжелейшие превратности судьбы, в предвидении своего близкого конца, отец Александр не оставлял главного дела своей жизни - молился, творил добро, приносил людям утешение. В этом и заключалась система его нравственных координат.

     Был ли он отличен от других? Всеми ли понят и принят? Всякому ли глазу были видны его ценности?

     Второй раз его арестовали в 1937-м. Этого кроткого, смиренного и добрейшего человека, противника всякого зла и насилия, обвинили в подготовке вооруженного восстания...

    Никто не знает, как он погиб. Со слов лишь известно, что смерть наступила ночью во время допроса – его измученное сердце просто не выдержало...

    Никто не знает где похоронен Александр Глаголев. Надеясь узнать это, его старший сын Алексей по ночам ходил на Лукьяновское кладбище, куда под покровом темноты свозили и сбрасывали в общую яму тела заключенных. Позже на этой “братской“ могиле дети поставили отцу памятник: крест с аналоем и евангельским текстом: “Блаженны изгнании правды ради“. 

   Превратности жизни в тоталитарной атеистической державе не останавливают Алексея пойти по стопам отца - он тоже мечтает стать священником. Начало его служения пришлось на время гитлеровской оккупации. Как только стало понятно для чего сгоняют евреев в Бабий Яр, к известному своей добротой отцу Алексею обращаются родственники Изабеллы Наумовны Миркиной с просьбой спасти их невестку. И хотя несчастной удалось избежать Бабьего Яра, в доме, где она пряталась у родственников мужа Егорычевых, ее успели заметить. И вот жене отца Алексея Татьяне Павловне в голову приходит отчаянная мысль - отдать Изабелле Наумовне свой паспорт и метрическое свидетельство о крещении. Они подменяют фотографию и с этими русскими документами Егорычевы отправляют ее в село к знакомым крестьянам.

    Но тут - проверка документов. У Глаголевой потребовали паспорт и, когда выяснилось, что его нет, пригрозили сдать в гестапо как подозрительную личность. Только благодаря свидетельским показаниям ее удалось отстоять. Позже Татьяне Павловне удается раздобыть “русский” паспорт одной умершей знакомой и она переправляет его Миркиной. Но и это не помогло. По доносу сельские власти заподозрили что-то неладное и Изабелле Наумовне снова пришлось возвратиться в Киев. Там, под видом родственницы, она поселилась вместе с десятилетней дочкой Ирочкой у Глаголевых и никуда от них больше не отлучалась.

   И снова отчаяние гонит несчастных в дом Глаголевых. Дмитрий Лукич Пасичный умоляет отца Алексея спасти его жену и тещу. Но как? В церковных бумагах своего отца Алексей Глаголев нашел старый бланк свидетельства о крещении, чем и воспользовался, а затем Полину Давыдовну Шевелеву-Пасичную и ее мать Евгению Абрамовну под новыми именами он поселяет в церковных домах  по улице Покровской. Там же была поселена и жена подполковника советской армии Александра Дьячкова вместе с шестью детьми, которая под угрозой доноса вынуждена была бежать из своей собственной квартиры.

   Из-за беглецов в штате небольшой Покровской церкви на Подоле собралось такое количество “служителей” и “работников”, которого бы хватило, наверное, на большой кафедральный собор. Но немцы, к счастью, в этих вопросах не разбирались. За время оккупации никто из служителей церковных домов не был отправлен на принудительные работы, не был вывезен в Германию. Отец Алексей и его друг управдом Александр Григорьевич Горбовский, рискуя собственной головой, не выполняли приказа фашистов и не подавали сведений о подлежащих трудовой мобилизации жильцах. 

    Но и эти испытания не были последними. Гестапо хватает Людмилу Борисовну Гермайзе. Узнав об этом от общих знакомых, отец Алексей обращается в городскую управу за помощью, но там, однако, в “еврейские дела” предпочли не вмешиваться. Тогда он пишет заявление с уверениями, что Гермайзе не еврейка, умоляет не губить ни в чем не повинную женщину. С этим письмом Татьяна Павловна пришла в гестапо, однако встретила такой суровый прием, что всякая надежда на успех пропала. Перед отправкой в Бабий Яр Гермайзе снова ссылается на жену священника Глаголева, которая может подтвердить ее славянское происхождение. И вот на квартиру Глаголевых является гестаповец. Он с пристрастием допрашивает Татьяну Павловну, обещая в случае обмана расстрелять обеих женщин.

   На беду, Людмила хотя и была крещена, внешность и речь выдавали в ней еврейку. Сказать: “Я не знаю” - было равносильно подписанию смертного приговора Гермайзе. И Татьяна Павловна твердо заявляет, что знает Людмилу и ее семью с давних времен, как православных русских людей, постоянных прихожан ее свекра отца Александра  Глаголева. В тот день Гермайзе все-таки выпустили, дав на руки справку, что она украинка. Но спустя три месяца, по доносу, Людмила снова попадает в гестапо и оттуда уже не возвращается. На этот раз гестапо вызывает самого Глаголева. Над ним измываются, угрожают расправиться за то, что он, русский человек и православный священник, запятнал себя “заступничеством за жидовку”.

    ...И снова беда гонит к ним беглецов Бабьего Яра. Фашисты докапываются, а священник Глаголев и его жена говорят неправду.

    Ему твердили: ложь - грех. Но грех ли это - спасать жизнь человеческую, ведь Христос сказал: “Блажен, кто душу свою готов отдать за других...”

    Непрактичный, незащищенный в житейском смысле слова, смиренный отец Алексей становился бескомпромиссным в сложнейших ситуациях жизни. Что давало силы этому мужеству - спасать людей от фашистов, выручить и собственного сына,  схваченного при отступлении немцев, не подчиниться распоряжению немецкого штаба - и не отслужить молебен в честь дня рождения фюрера?..

    Во время отступления немцев из Киева в 1943 году отец Алексей был ими ограблен и зверски избит. Когда немцы его, полуживого, с сыном захотели оторвать от семьи и насильно эвакуировать из Киева, он, собрав последние силы, бежал с ним из вагона на полустанке. Это он в 38-м на выборах в Верховный Совет вычеркнул в бюллетене кандидатуру Ежова - зная, конечно, что это не повлияет на исход выборов, но, если обнаружится, закончится для него плачевно. Он не мог проголосовать за...

    В 1931 году за религиозную активность его арестовывают, лишают права голоса, посылают на принудительные работы. Он работает чернорабочим, затем с большим трудом поступает в вуз. После войны вместе с семьей отец Алексей долгие годы ремонтирует церковь, а, едва ремонт был закончен, церковь сдали под склад... К этому невзрачному, немощному телом человеку тянулась молодежь. Он помогал им, занимаясь с желающими на дому, так как к преподаванию в семинарии церковные власти его не допускали. Бессребреник, чуждый всякого честолюбия и корысти, он не спешил осуждать, а стремился понять.  

     Кто поддерживал его? Кто дал силы пройти свой путь?

    Еще в молодые годы, не взирая на насмешки прохожих, Алексей через четыре улицы пронес тяжелый крест, снятый с разрушенной церкви своего отца. Принес и поставил у себя дома. Он понимал, что всё гибнет, проваливается в пустоту душу; что душу эту осиротили верой, лишили внутреннего содержания. Он принял этот крест, чтобы вернуть людям то, что у них отняли.

    Спустя много лет за мученичество “правды ради” русская Зарубежная православная церковь причислила к лику святых Новомучеников Российских отца Александра Глаголева, а в далеком Иерусалиме - другое, уже инославное, государство Израиль, православного священника Алексея Глаголева, его жену Татьяну Павловну и их дочь Магдалину за спасение евреев от рук фашистских палачей наградило высоким титулом Праведников Народов Мира.

     В дарственной надписи в их честь есть такие слова: Кто спас хоть одного человека - тот спас весь мир...

    Роман Булгакова “Белая гвардия” заканчивается словами: “Всё пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звёзды останутся.”

      Ясные звёзды высокой человечности - они будут светить вечно! 
                                                                                                                                                       © Геннадий Меш

НАЧАЛО                                                                                                                                                                                                                                                                                                         ВОЗВРАТ