«21 июня 1941г. /Суббота/.
      Вчера: полный драматизма час близится… Молотов попросил визита в Берлин, но получил резкий отказ. Наивное предложение! Это следовало бы сделать на полгода раньше. Наши противники идут к своей гибели. Читаю памятную записку о русско-большевистской пропаганде. С ней нам иногда приходится раскалывать твердый орешек, она не такая дурацкая, как английская. Ее ведь делают евреи».

«22 июня 1941г. /Воскресенье/.
      …Итак, наступление начинается в 3.30. Укомплектованных дивизий 160. Линия наступления протяженностью 3000 километров. Самое крупное во всем мире сосредоточение войск… После долгих колебаний время зачтения воззвания назначено на 5.30. К тому времени фюрер будет знать о том, как идет наступление, и об этом должен узнать народ и весь мир. Целый час прослушивали фанфары…».

«23 июня 1941г. /Понедельник/.
       Вчера: давяще жаркий день. Нашим войскам будет нелегко сражаться. Выступил Молотов: дикая ругань и призыв к патриотизму, слезливые жалобы, а за всем этим проглядывает страх. «Мы победим», - говорит он. Бедняга!
       …Первоначально русские оборонялись лишь умеренно. Но их авиация сразу же понесла ужасные потери… У нашего народа слегка подавленное настроение. Народ хочет мира, и, хотя тот не упущен, каждый вновь открытый театр войны готовит ему новые заботы и тяготы… В Европе распространяется нечто вроде атмосферы крестового похода. Мы сможем хорошо использовать это. Но не слишком напирая на лозунг «За христианство». Это было бы все-таки чересчур лицемерно».

«24 июня 1941г.
        Ход военных операций на Востоке хорош сверх всяких ожиданий. Наши новые виды оружия оказывают уничтожающее воздействие. Русские, дрожа, вылезают из своих бункеров и в течение целого дня даже негодны для допросов.
      …Наша тактика направлена к тому, чтобы вскрыть англо-русский заговор. Речь Черчилля служит для того наилучшим образом. В США отношение весьма двойственное. Это усиливает нашу боевую позицию против большевизма… Мы постепенно заводим антибольшевистскую пластинку, но делаем это помаленьку, чтобы переход был не слишком резок. В народе настроение все еще выжидательное. Поворот оказался слишком внезапным. Это долго не продлится. Как только пойдут первые зримые победы… Общеевропейское настроение против Москвы растет».

«25 июня 1941г. /Среда/.
        Вчера: на Востоке за оба первых дня уничтожено 2585 русских самолетов в сравнении с 51 у нас. Наземные операции тоже идут хорошо. Противник сражается хорошо. Попытки восстаний в Прибалтике. Вторглись в Ковно. Ленинград горит, еще частично».

         Здесь тоже уместен комментарий. Уинстон Черчилль выступил по британскому радио вечером 22 июня 1941 года. За последние двадцать пять лет, сказал премьер-министр, никто не был более последовательным противником коммунизма, чем он. Но теперь жестокая сила нацизма угрожает жизни и судьбе сотен миллионов. Русский народ защищает родную землю, а его лидеры призвали к сопротивлению до последнего. Опасность для России, подчеркнул Черчилль, есть опасность для нас и Соединенных Штатов. Дело любого русского, который сражается за свой очаг и дом есть дело свободных людей и свободных народов в каждом уголке земного шара.
         Население СССР сразу же было оповещено, что Англия - на стороне советских людей. Это сыграло важную роль. Но Черчилль сказал ведь не только об этом. С подлинным же текстом его речи нас не знакомили и много лет спустя. И даже теперь, когда доступно все выступление 22 июня, полностью ли осознан его глубинный смысл?
          Вернемся к записям Геббельса о событиях в Прибалтике.
        Антисоветское восстание в Каунасе, готовившееся до нападения Германии, поднялось 23 июня 1941 года, то есть через день после начала военных действий; из международных сообщений знали и о выступлении Черчилля. Город был взят боевиками полковника Шкирпы. Созданное после этого «Временное правительство» провозгласило независимость Литвы.
         С позиций литовских националистов, то были оправданные меры по использованию в своих интересах столкновения двух иностранных агрессоров. Так пишут иногда не только применительно к Литве, но нужно помнить и о другом. «Временное правительство» сразу национализировало все имущество евреев и приступило к организации гетто в Каунасе и Вильнюсе. Население Литвы, не дожидаясь прибытия «зондеркомманд», приступило во многих местах к погромам и массовым убийствам евреев. По схожим сценариям развивались события в Латвии, Эстонии, Западной Украине. Совпадало ли это, - а также диверсии, нападения на военнослужащих Красной Армии и т.п. акции - с целями, намеченными в плане «Барбаросса»? Вопрос не лишний.
        В первые дни после нападения Германии на СССР определились две мировых тенденции. Одна, провозглашенная в речи Черчилля, вела к созданию антигитлеровской коалиции. Другая, отмеченная в дневниках Геббельса, была направлена на консолидацию пронацистских сил Европы. Нужно было делать тот выбор, который предоставила история.
        А нас хотят заставить забыть разницу между местью за прошлое, расчетами на будущее и реалиями вооруженного противостояния летом 1941 года, от которого зависело все.
         С конца июня, судя по записям, усиливается внимание Геббельса к неослабевающему сопротивлению Красной Армии. «У русских, - отмечает министр пропаганды, - гигантские потери танков и самолетов. Но они сражаются еще хорошо и с воскресенья /22 июня/ уже многому научились... Если это только не кажется, антибольшевистский фронт начинает образовываться. …Мы боимся только одного: как бы русские не стали преждевременно отступать и не избегли бы битвы на уничтожение».

«28 июня 1941г. /Суббота/.
         Восточный фронт: на юге весьма упорное сопротивление. Враг обороняется отчаянно и под хорошим командованием. Обстановка не то, чтобы угрожающая, но забот полон рот».

«29 июня 1941г. /Воскресенье/.
        На центральном участке фронта все идет планомерно. Мы уже наносим удар через Минск… Русские защищаются отважно. Командование их действует в оперативном отношении лучше, чем в первые дни».

«30 июня 1941г. /Понедельник/.
         Вчера: день чрезвычайных сообщений. Общей численностью 12... Весь мир приник к радиоприемникам… Восточнее Белостока окружены 2 красные армии. Прорыв их исключен. Минск тоже в наших руках. Русские потеряли 2233 танка и 4107 самолетов. Вот о каких вещах было сообщено народу. Почти что слишком много. К концу у слушавших замечалась даже легкая усталость. Эффект оказался не тот, на какой надеялись… Несмотря на это, воздействие все же огромное. Особенно за границу. Мы снова на вершине нашего триумфа.
        Мы работаем на Россию при помощи трех тайных радиопередатчиков. Тенденция первого - троцкистская, второго - сепаратистская и третьего - националистическо-русская. Все три - резко против сталинского режима. Здесь мы пускаем в ход все средства, используем кадры, зарекомендовавшие себя в кампании на Западе… Русская военная сводка с каждым днем становится все более дурацкой. Наверняка разработана евреями. Изобилует единичными проступками и действиями, она тупоумна и узколоба… Около 50 миллионов листовок для Красной Армии уже отпечатано и будет сброшено нашей авиацией. Москва изымает у населения радиоприемники - доказательство того, что наша пропаганда бьет прямо в точку…
        В США возрастающий кризис… Изоляционизм все больше и больше поднимает голову. В Лондоне тоже сильные трещины во вражеском фронте. Ведь антибольшевизм засел там слишком глубоко. Всходит посев нашей предыдущей пропаганды».

      С каким волнением, помнится, люди ожидали сообщений «От Советского Информбюро». И как мало можно было почерпнуть из них для понимания реальной картины на фронте. Геббельс тщательно следил за этими сводками. Но ошибался, полагая, будто их готовили «некие евреи». Руководитель Совинформбюро А.Лозовский /Соломон Дридзо/ получал тексты сводок в готовом виде из Генштаба, и в эфир они выходили без единого изменения. Так что дело не в «еврейском тупоумии», а в тяжелейших поражениях армии, которые Кремль пытался замаскировать, чтобы не упал дух населения.
        Количество же секретных нацистских радиостанций позже увеличилось до 22, причем 34 программы транслировались в Восточной Европе на 18 языках.
         Насчет радиоприемников Геббельс писал правду. Через несколько дней после начала войны у нас дома в Витебске изъяли приемник СИ-235, так именовалась первая советская модель. Что же до упоминавшихся в его дневнике листовок, то одну из них я держал в руках. Только несколько позже, осенью 41-го под Москвой: люди рыли противотанковые рвы, а пролетевший немецкий самолет не бомбил и не стрелял, а сбросил листовки. В той, которую я, в ту пору 13-летний подросток, поднял, были навсегда запомнившиеся мне стишки: «Московские дамочки, не ройте себе ямочки. Придут наши танки, разроют ваши ямки».
        1 июля 1941 года в Германии был наложен запрет на все сочинения русских писателей, и больше не разрешалось исполнять произведения русских композиторов. На следующий день, 2 июля, Геббельс сделал такую запись: «В общем и целом идут очень упорные и ожесточенные бои. Ни о какой прогулке не может быть и речи. Красный режим привел народ в движение. К этому добавляется вошедшее в поговорку упрямство русских… Положение не серьезное, но суровое и требует применения всех сил».
         За день до выступления Сталина по радио немецкая пропаганда произвела «большую сенсационную подачу» о якобы готовящемся его бегстве из Москвы. Сама речь 3 июля трактовалась как сигнал краха России. На сталинский призыв, сжигать урожай и все запасы до прихода оккупантов, дневник отвечал: «Пусть Россия после своего поражения не ждет от нас ничего, мы дадим ей подохнуть с голода. Это, верно, чуточку охладит воспаленные умы».
         8 июля оптимизм Геббельса окреп: «У противника больше нет никакого оперативного командования. Пленные показывают, что они не капитулируют только из страха перед расстрелом».
        14 июля Гитлер отдал приказ переключить внимание с нужд армии на поддержку флота и авиации, продемонстрировав тем самым полную уверенность в победе. Таким образом, к началу смоленского сражения, можно считать, действительно наступил критический момент в войне.
        Дело не в том, что у Кремля исчерпались людские резервы для продолжения активных боевых действий. И не сама по себе нехватка техники утяжеляла положение. Но взятые вместе, факторы ослабления боеспособности могли в какой-то момент вызвать то же, что случилось на Западе: паническое бегство деморализованных войск и их массовую сдачу в плен Вермахту. Так что ставка агрессора на «блицкриг» не была такой авантюрой, какой иногда ее представляют.
         Однако в ходе смоленского сражения этого не случилось, и 11 августа, несмотря на значительные тактические успехи, Гитлеру пришлось отложить наступление на Москву.
        Посетив в середине августа фюрера в «волчьем логове» в Восточной Пруссии, Геббельс услышал от него /и перенес в свой дневник/ признание, что советское сопротивление и особенно снаряжение Красной Армии были явно недооценены. Кампания будет «более или менее завершена к зиме». Возможно, Сталин запросит мира. Но его капитуляция будет сопровождаться большими территориальными уступками.
         Так возник пресловутый призрак «сепаратного мира», вызывавший серьезную тревогу у западных союзников. На какие условия пойдет Сталин ради сохранения власти?
        Эти сведения можно соотнести с воспоминаниями П.Судоплатова о приказе, полученном им от Берии 29 июля: произвести тайный зондаж через болгарского посла в Москве о возможности мирного завершения советско-германской войны на основе территориальных уступок. Однако переговоры с Москвой о сепаратном мире по причинам, до конца не выясненным, так и не начались.
           А с «временным литовским правительством», созданным в Каунасе в конце июня 1941 года немцы особо не церемонились. Они терпели его всего шесть недель, после чего включили Литву в состав рейхскомиссариата «Остланд». Геббельс категорически отвергал даже намек на государственность литовцев, латышей, эстонцев. Как, впрочем, и русских. Вообще националистические стремления он отбрасывал как «детские наивные фантазии, которые не оказывают на нас ни малейшего влияния».
           Национал-социализм, - отмечал министр пропаганды, - слишком хладнокровен и трезв, чтобы проводить такую «близорукую политику». Он, Геббельс, признает только выгоду своего народа. Повсюду будет установлен строгий германский порядок, «безотносительно… к интересам мелких национальностей, которые там проживают». Такого же мнения придерживался Гитлер, ведя на Востоке войну на уничтожение, в соответствии с расовой идеологией и задачей подготовить свободные территории для расселения германских народов.
         Таковы были истинные цели режима, которому поставили себя на службу разноплеменные легионы, бригады, «команды» СС и иные воинские и полицейские соединения, набранные из покоренных народов. И такова цена юбилеям и парадам, которые устраивались там и сям в честь ветеранов «освободительных походов». Дневники Геббельса содержат богатый набор цитат, которыми можно уснащать памятники этой «воинской славы».
          После взятия Киева, фюрер приказал возобновить наступление на Москву, и Геббельс 23 сентября услышал от него, что в течение месяца Красная Армия «разбежится». Действительно, теперь для нее, как и летом, самое главное было «удержать» фронт. Не только огромные военные потери, но и переезд советского правительства из Москвы в Куйбышев, казалось бы, свидетельствовали о близости конца. Правда, ухудшилась погода. Однако после встречи с фюрером 27 октября Геббельс пометил в дневнике: «Мы поджидаем только, пока высохнут и подмерзнут дороги... Советское сопротивление будет сломлено в относительно короткий срок».
           Одновременно он настаивал на ускоренной «эвакуации» германских евреев. В кознях этой расы он искал причину упорства русского сопротивления, потому что евреи и комиссары одно и то же. «Евреи, - записывал он, - заслужили катастрофу, которая сейчас постигла их. Их уничтожение будет производиться одновременно с истреблением наших врагов. Мы обязаны ускорять этот процесс с холодной беспощадностью».
          …27 марта 1942 года, битва под Москвой проиграна, зато достигнут другой результат: «Начиная с Люблина, евреев генерал-губернаторства (Польши) эвакуируют на восток. Процедура достаточно варварская, и ее не стоит описывать здесь более детально. Немногое останется от евреев».
           Малоизвестная запись 1 мая 1943 года: «Единственный, заслуживающий внимания вопрос - это исключительно серьезные бои в Варшаве между полицией и даже частями нашего вермахта, с одной стороны, и восставшими евреями - с другой. Пока евреи одержали верх в создании укрепленных позиций в гетто. Здесь происходят тяжелые столкновения, которые даже привели к выпуску ежедневных сводок Еврейского Главного Командования. Конечно, эта забава не продлится слишком долго. Но она показывает, чего можно ожидать от евреев, когда они владеют оружием. К несчастью, часть их вооружений доброго германского происхождения, особенно пулеметы. Один Бог знает, как они его заполучили».
          И далее, 13 мая: «Я произвел изнурительное исследование «Протоколов Сионских Мудрецов». В прошлом то и дело возражали, что они не годятся для современной пропаганды. Читая их теперь, я нахожу, что мы можем очень хорошо использовать их. «Протоколы Сиона» столь же актуальны теперь, какими они были в момент первой публикации… В полдень я сообщил об этом фюреру. По его убеждению, «Протоколы» абсолютно подлинные… Фюрер придает большое значение сильной антисемитской пропаганде. Он также считает, что ее успех зависит от постоянного повторения».

          Этой рекомендации Гитлера некоторые политические деятели следуют и по сей день.
                                                                                                               ©Б.Клейн