Когда я бывал в том музее, меня не подпускали к потаенной его истории, а когда она перестала быть для меня тайной, попасть туда я уже не могу. Но - к делу!
           ...Перед тем, как захватившие власть большевики сняли его с должности директора, граф Дмитрий Толстой сказал французскому корреспонденту: “Сообщите цивилизованному миру, что у России больше нет Эрмитажа.” Он, как мы знаем, ошибся. Но не отвечает истине и распространенное мнение, что с большевиков началось распыление эрмитажных сокровищ: это, как и страстное, безудержное накопление, - давняя традиция Зимнего. Мало кому довелось прочитать в журнале “Старые годы” опубликованную в 1913 году статью барона Н.Врангеля (не того, который командовал белыми, а глубокого исследователя отечественной культуры) под названием: “Искусство и государь Николай Павлович”. Статья начиналась так: “Нет ничего хуже культуры в зачаточном состоянии, “полуобразованности”, которая мнит себя ...”. Император затратил огромные средства на возведение Нового Эрмитажа (с Атлантами у входа), при нем вообще построили немало, и даже осталась легенда, что он любил искусство; в этой области, полагал Николай I, он являлся знатоком, “каким должен быть всякий в его положении”. От деспота такого рода исходит величайшая угроза ценностям и деятелям культуры, потому что он не просто закабаляет общество своими пристрастиями, а стремится истребить неугодное.
     По приказу самодержца были сожжены многие драгоценные рукописи и мемуары членов царской семьи. Чтобы ничто не напоминало о декабристах, он повелел изгнать из Галереи героев 1812г. портреты всех участников восстания. Осуждая все, что было сделано Екатериной II, Николай Павлович стремился смести всякие следы этого, на его взгляд, “недостойного прошлого”; посему, в частности, было переплавлено свыше девяноста пудов редчайшего серебра времен его бабки.
           Однажды, идя по Эрмитажу, царь остановил взгляд на мраморной статуе Вольтера. “Истребить эту обезьяну”, - сказал государь, и работа великого Гудона не погибла лишь потому, что, по тайному приказу графа А.Шувалова, она была спрятана в подвалах Таврического дворца. Расплачиваться за польское восстание пришлось не только самим мятежникам. Когда в ноябре 1832г. в столицу прибыли из Гродно коллекции, секвестрованные у князя Евстафия Сапеги, они были пущены с молотка или уничтожены. В 1834г. были сожжены 37 ящиков с художественными сокровищами, доставленными в Петербург из Варшавы. Исключение составил портрет Александра I, да и то потому лишь, оговорено в рапорте, что его “предполагается стереть пемзою”.
         Среди всеобщего раболепия входили в обычай кощунственные распродажи. Включенные в отборочную комиссию профессора Бруни и Басин не перечили императору, который на “смотринах” 31 августа 1853г. оценил достоинства множества полотен, “...и изволил собственноручно сделать каждой картине назначение.” Впоследствии специалисты пришли к выводу, что это “назначение” большей частью было пагубно. Но понимание пришло к ним слишком поздно: тысяча двести девятнадпать картин, почти половина сокровищ Эрмитажа, была продана на аукционах за гроши. В среднем по четырнадцать рублей платили за произведения Рембрандта и Рубенса, Тинторетто и Риберы, Ан.Каррачи и Гв.Рени, других выдающихся мастеров...
          Характерный эпизод. На аукционе 1854г. антиквар Кауфман за тридцать рублей приобрел творение знаменитого Лукаса Лейденского; оно было куплено Эрмитажем обратно при Александре II за 8 тысяч рублей.
           Наслаждаясь свободой от общепринятых нравственных запретов, Николай I затевал даже переделку некоторых старинных произведений по своему вкусу. Например, он распорядился послать 8 эрмитажных ландшафтов некоему г-ну Шварцу “для написания на означенных картинах фигур по его усмотрению”.
           Занимались ли подобными делами при следующих Романовых? В таких масштабах - нет. Но и при императоре Александре II, отмечалось в упомянутой статье, как-то взяли и назначили к уничтожению 47 портретов из собраний Эрмитажа. Так что в этом отношении потомкам было с кого брать пример.

                                                                          * * *
           Русская эмигрантская интеллигенция видела первое десятилетие СССР не только в черном цвете, а некоторое оживление культуры при коммунистах считала обнадеживающим признаком. “В середине 1920-х годов, - писал в одном из зарубежных очерков видный профессор-географ П.Савицкий, - Ленинград являлся подлинным городом-музеем. Наряду со всемирно известными коллекциями Эрмитажа, тогда еще не тронутыми распродажей, и коллекциями Русского музея... в городе (помимо окрестностей) имелось около десятка художественно-бытовых музеев.” Но с 1928г., сообщал автор, советская власть начала систематический вывоз и распродажу за границей музейных ценностей, а вместе с ними пропала для страны значительная часть того, что вообще было сделано в ней в области искусства и собирательства. Чтобы его обвинения не выглядели голословными, Савицкий привел данные советской таможенной статистики. В 1928г. вывезены были: 1 тонна картин, гравюр и т.п., а в 1930г. - 9 тонн; за этот же период вывоз прочих предметов старины и искусства подскочил с 48 до 568 тонн. Но в официальные реестры попадало не больше половины уходившего за рубеж, статистика не показывала переброшенного дипломатической почтой и иными обходными путями. Как показали расчеты, за семилетие 1928-1935г.г. западным антикварам и коллекционерам продано было такое количество музейных предметов, которыми можно было бы оборудовать не менее сорока полноценных музеев.
         Но в искусстве главным критерием является не количество, а художественная значимость произведений, собранных и доступных для обозрения. Опубликовав свой очерк в 1936г., П.Савицкий привлек внимание мировой общественности к тому, какие последствия повлекла распродажа Эрмитажа. Музей лишился ряда основных шедевров. В новейших каталогах нет больше “Портрета жены” Рубенса, “Венеры с зеркалом” Тициана, “Св.Георгия” и “Мадонны Альба” Рафаэля, “Благовещения” Яна ван Эйка, портрета папы Иннокентия III кисти Веласкеса, - то есть наиболее знаменитых картин этого крупнейшего русского музея.
          Куда же попали шедевры? Первая большая распродажа русских музейных ценностей проводилась галереей Лепке в Берлине, вторая - там же, и почти одновременно организован был аукцион в Лондоне. Но Савицкому достоверно было известно, что важнейшие приобретения сделал американец Меллон.
         Какими сведениями располагал тогда автор очерка об обстоятельствах этой сделки, остается неясным, но, как бы там ни было, он проявил чрезмерную осведомленность и своими разоблачениями бросил тень на кремлевское руководство. Хотя и с запозданием, но расплата настигла ученого. Вступив в 1945г. в Прагу, где он тогда жил, советские органы отправили профессора на десять лет в мордовские лагеря. П.Савицкий умер в 1968г.
         А через два года после его кончины американский журнал “Horizon” опубликовал воспоминания бывшего директора Национальной галереи США Джона Уолкера (John Walker), которые пролили новый свет на борьбу за сокровища Эрмитажа. Думается, этот текст представит интерес и для современного читателя.