Саша Черный

НЕВОЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ

Гессен сидел с Милюковым в печали.
Оба курили и оба молчали.

Гессен спросил его кротко, как Авель:
«Есть ли у вас конституция, Павел?»

Встал Милюков. Запинаясь от злобы,
Резко ответил: «Еще бы! Еще бы!»

Долго сидели в партийной печали.
Оба курили и оба молчали.

Гессен опять придвигается ближе:
«Я никому не открою - скажи же!»

Раненый демон в зрачках Милюкова:
«Есть - для кадет! А о прочих ни слова...»

Мнительный взгляд на соратника бросив,
Вновь начинает прекрасный Иосиф:

«Есть ли»... но слезы бегут по жилету -
На ухо Павел шепнул ему: «Нету!»

Обнялись нежно и в мирной печали
Долго курили и долго молчали.

ПОСЛАНИЕ ВТОРОЕ

Хорошо сидеть под черной смородиной,
Дышать, как буйвол, полными легкими,
Наслаждаться старой, истрепанной "Родиной"
И следить за тучками легкомысленно-легкими.

Хорошо, объедаясь ледяной простоквашею,
Смотреть с веранды глазами порочными,
Как дворник Петер с кухаркой Агашею
Угощают друг друга поцелуями сочными.

Хорошо быть Агашей и дворником Петером,
Без драм, без принципов, без точек зрения,
Начав с конца роман перед вечером,
Окончить утром дуэтом храпения.

Бросаю тарелку, томлюсь и завидую,
Надеваю шляпу и галстук сиреневый
И иду в курзал на свидание с Лидою,
Худосочной курсисткой с кожей шагреневой.

Навстречу старухи, мордатые, злобные,
Волочат в песке одеянья суконные,
Отвратительно-старые и отвисло-утробные,
Ползут и ползут, словно оводы сонные.

Где благородство и мудрость их старости?
Отжившее мясо в богатой материи
Заводит сатиру в ущелие ярости
И ведьм вызывает из тьмы суеверия...

А рядом юные, в прическах на валиках,
В поддельных локонах, с собачьими лицами,
Невинно шепчутся о местных скандаликах
И друг на друга косятся тигрицами.

Курзальные барышни, и жены, и матери!
Как вас нетрудно смешать с проститутками,
Как мелко и тинисто в вашем фарватере,
Набитом глупостью и предрассудками...

Фальшивит музыка. С кровавой обидою
Катится солнце за море вечернее.
Встречаюсь сумрачно с курсисткою Лидою -
И власть уныния больней и безмернее...

Опять о Думе, о жизни и родине,
Опять о принципах и точках зрения...
А я вздыхаю по черной смородине
И полон желчи, и полон презрения...

СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ 

1

Окруженный кучей бланков, 
Пожилой конторщик Банков 
Мрачно курит и косится
На соседний страшный стол.

На занятиях вечерних 
Он вчера к девице Керних, 
Как всегда, пошел за справкой
О варшавских накладных

И, склонясь к ее затылку,
Неожиданно и пылко 
Под лихие завитушки 
Вдруг ее поцеловал. 

Комбинируя событья,
Дева Керних с вялой прытью 
Кое-как облобызала 
Галстук, баки и усы. 

Не нашелся бедный Банков,
Отошел к охапкам бланков 
И, куря, сводил балансы 
До ухода, как немой. 

2

Ах, вчера не сладко было! 
Но сегодня как могила 
Мрачен Банков и косится
На соседний страшный стол.

Но спокойна дева Керних: 
На занятиях вечерних 
Под лихие завитушки
Не ее ль он целовал?

Подошла как по наитью 
И, муссируя событье, 
Села рядом и солидно
Зашептала не спеша:

"Мой оклад полсотни в месяц, 
Ваш оклад полсотни в месяц,- 
На сто в месяц в Петербурге
Можно очень мило жить.

Наградные и прибавки,
Я считаю на булавки,
На народный дом и пиво,
На прислугу и табак".

Улыбнулся мрачный Банков -
На одном из старых бланков
Быстро свел бюджет их общий
И невесту ущипнул.

Так Петр Банков с Кларой Керних
На занятиях вечерних,
Экономией прельстившись,
Обручились в добрый час.

3

Проползло четыре года.
Три у Банковых урода
Родилось за это время
Неизвестно для чего.

Недоношенный четвертый
Стал добычею аборта,
Так как муж прибавки новой
К рождеству не получил.

Время шло. В углу гостиной
Завелось уж пьянино
И в большом недоуменьи
Мирно спало под ключом.

На стенах висел сам Банков,
Достоевский и испанка.
Две искусственные пальмы
Скучно сохли по углам.

Сотни лиц различной масти
Называли это счастьем...
Сотни с завистью открытой
Повторяли это вслух!

Это ново! Так же ново,
Как фамилия Попова,
Как холера и проказа,
Как чума и плач детей.

Для чего же повесть эту
Рассказал ты снова свету?
Оттого лишь,что на свете
Нет страшнее ничего...

ОБСТАНОВОЧКА

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,            Жена на локоны взяла последний рубль,          Супруг, убытый лавочкой и флюсом,       Подсчитывает месячную убыль.                       Кряxтят на счетаx жалкие копейки:                     Покупка зонтика и дров пробила брешь,                    А розовый капот из бумазейки                          Бросает в пот склонившуюся плешь.                       Над самой головой насвистывает чижик             (Xоть птичка божия не кушала с утра),                      На блюдце киснет одинокий рыжик,                        Но водка выпита до капельки вчера.               Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,             В наплыве счастья полуоткрывши рот,                       И кошка, мрачному предавшись пессимизму,   Трагичным голосом взволнованно орет.      Безбровая сестра в облезлой кацавейке         Насилует простуженный рояль,                                   А за стеной жиличка-белошвейка                          Поет романс: "Пойми мою  печаль".                        Как не понять? В столовой тараканы,               Оставя черствый xлеб, задумались слегка,                 В буфете дребезжат сочувственно стаканы,               И сырость капает слезами с потолка.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ                                                           (Для мужского голоса)

Мать уехала в Париж...                                                 И не надо! Спи, мой чиж.

А-а-а! Молчи мой сын,                                                 Нет последствий без причин.

Черный, гладкий таракан                                        Важно лезет под ди-ван,

От него жена в Париж                                                Не сбежит, о нет! Шалишь!     

С нами скучно. Мать права.                                   Новый гладок, как Бова,

Новый гладок и богат,                                                  С ним не скучно… Так-то, брат!       

А-а-а! Огонь горит                                                Добрый снег окно пушит.

Спи, мой кролик, а-а-а!                                                Все на свете трын-трава…

Жили-были два крота,                                                Вынь-ка ножку изо рта!

Спи, мой зайчик, спи, мой чиж, -                          Мать уехала в Париж.

Чей ты? Мой или его?                                                Спи. Мой мальчик, ничего!

Не смотри в мои глаза…                                           Были козлик и коза…

Кот козу увез в Париж…                                            Спи, мой котик, спи, мой чиж!

Через… год… вернется… мать…                            Сына нового рожать…

ДВА ЖЕЛАНИЯ

1
Жить на вершине голой,
Писать простые сонеты...
И брать от людей из дола
Хлеб, вино и котлеты.

2
Сжечь корабли и спереди, и сзади,
Лечь на кровать, не глядя ни на что,
Уснуть без снов и, любопытства ради,
Проснуться лет чрез сто. 

ПЛАСТИКА

Из палатки вышла дева
В васильковой нежной тоге,
Подошла к воде, как кошка,
Омочила томно ноги
И медлительным движеньем
Тогу сбросила на гравий,-
Я не видел в мире жеста
Грациозней и лукавей!

Описать ее фигуру -
Надо б красок сорок ведер...
Даже чайки изумились
Форме рук ее и бедер...
Человеку же казалось,
Будто пьяный фавн украдкой
Водит медленно по сердцу
Теплой барxатной перчаткой.

Наблюдая xладнокровно
Сквозь камыш за этим дивом,
Я затягивался трубкой
В размышлении ленивом:
Пляж безлюден, как Саxара,-
Для кого ж сие творенье
Принимает в море позы
Высочайшего давленья?

И ответило мне солнце:
"Ты дурак! В яру безвестном
Мальва цвет свой раскрывает
С бескорыстием чудесным...
В этой щедрости извечной
Смысл божественного свитка...
Так и девушки, мой милый,
Грациозны от избытка".

Я зевнул и усмеxнулся...
Так и есть: из-за палатки
Вышел xлыщ в трико гранатном,
Вскинул острые лопатки.
И ему навстречу дева
Приняла такую позу,
Что из трубки, поперxнувшись,
Я глотнул двойную дозу...

                 Подборка Г.Меш