ВОЗВРАТ

  
Январь 2021, №1    
 
 
Литературоведение______________   
Александр Балтин   
 
Иосиф Бродский                                             

 

 

 

 

 

                   

  
                                                        

                                                               К 25-летию смерти


1

        Уродливей ли муха бабочки?
        Вероятно, в природе нет ничего уродливого, но глаз наш воспринимает многое именно так - из-за определенных эстетических, предпочтительных норм.
 
     Изящество «Бабочки» Бродского стόит метафизической напряженности и пейзажной силы «Мухи», при чем она именно поет, а не жужжит:

                                                            Пока ты пела и летала, листья
                                                            попадали. И легче литься
                                                            воде на землю, чтоб назад из лужи
                                                            воззриться вчуже.

        Лишенный аффектации и пафоса голос: точно время вдруг заговорило, фиксируя все детали яви: столь привычные, досаждающие порой, вполне способные обойтись без человека…
        Или нет?
        Кто же воспоет?
       «Письма римскому другу» завораживали плавной силой покоя, стоической динамикой стиха, входящего в реальность, чтобы, чуть изменив ее, остаться надолго…
       Разворачивались величественные панорамы Бродского: «Новый Жюль Верн», «Осенний крик ястреба»…
        Казалось, поэт хотел вобрать в удлиненные тела стихотворений-поэм все, чем богат мир; и вложить все, что подарили ему кристаллы опыта: достаточно трудного, чтобы поддаваться розовому нраву оптимизма.
      Конечно, Бродский пессимист и скептик: но - стоический, замечающий реестры разнообразия мира, и из перечислений делающий искусство.
        Факелами горят его стихотворения о власти: но если в «Одному тирану» мир ее увиден как бы отстраненно, то в «Резиденции» - изнутри: диктаторского особняка, выстроенного в условном пространстве, где можно вечером слушать стоны сына, записанные на пленку, и знать, что ничего никогда не грозит.
        Власть, впрочем, оборачивается бременем и для носителя ее - такой стоит сделать вывод.
       …феноменальность судьбы И.Бродского, отправившей его, после отечественных мытарств, на сияющую вершину мирового признания, завораживала не в меньшей степени, чем длинные его стихотворения.
        Или краткие - из сборника «Часть речи», где малые объемы, вообще-то не характерные для Бродского, компенсировались длиной строки.
       Строки его жизни оказались очень длинными - они превращались в волны, причудливо накатывавшие на брега вечности, чтобы оставить «здесь, на земле» прихотливые узоры мысли, строк, строф, рифмованных афоризмов.
        И нечто мистическое, сообщившее смысловой окрас этим узорам, не поддается (во многом расшифровке) и через восемьдесят лет.

2

        Январь, мороз, стоящий над фонарем, повисший надо всеми…
        Стихотворение «На смерть Т.С.Элиота» уже имеет все характерные бродские особенности
- в отличие от многих его ранних, еще достаточно расплывчатых стихов; и гул - голосовой гул, а точно - времени, вбирающего бессчетно деталей, и специфика словаря и музыкальных ходов: все выявлено, прочерчено резко:

                                                          Он умер в январе, в начале года.
                                                          Под фонарем стоял мороз у входа.
                                                          Не успевала показать природа
                                                          ему своих красот кордебалет.
                                                          От снега стекла становились у'же.
                                                          Под фонарем стоял глашатай стужи.
                                                          На перекрестках замерзали лужи.
                                                          И дверь он запер на цепочку лет.

         Дверь, запертая на цепочку лет, отворится другими: в частности самим Бродским, кое-чем обязанным британскому классику; и абсурдный излом, делающий стекла уже, вполне возможно идет от метафизического, но и гиперболического восприятия мира: поэт укрупняет порою понятия и явления, мимо которых люди проходят.
         Интересно выводится формула самой поэзии, вернее - дается одна из версий оной:

                                                          Наследство дней не упрекнет в банкротстве
                                                          семейство Муз. При всем своем сиротстве,
                                                          поэзия основана на сходстве
                                                          бегущих вдаль однообразных дней.

         Вероятно, поэзия основана на многом, но в том числе и на сходстве дней, вечно бегущих, никогда не останавливающихся, заставляющих и восторгаться, и ужасаться, и писать.
         Очень предметно дается плазма мира, причем называемые предметы хочется взять в руку, словно они оживают по-иному, чем существуют в действительности:

                                                          На пустырях уже пылали елки,
                                                          и выметались за порог осколки,
                                                          и водворялись ангелы на полке.

 
        Краткость второй части мускулистостью покроя и метафизической начинкой отсылает к английским поэтам метафизикам старины, всегда сулящей нечто новое; третья часть, как известно, смоделирована по лекалу одной из частей стихотворения Одена «На смерть Йейтса», но катится она сугубо русскими волнами, ощущениями, осмыслением бесконечно меняющейся, такой вроде бы ветхой яви…
          Ветхой - как Завет, которой никому так и не осознать до последних глубин; но поэт может помочь в этой работе многим.

3

          Она проживет сутки - или чуть больше: стихотворение не энтомологический трактат; но полет ее будет изощренным: плавные зигзаги его покажутся неожиданными, поднимая мысль выше и выше, вдруг сдергивая ее назад, и давая музыкальные пассажи…
          Совмещение Моцарта и Беккета, как говорил сам Бродский?
          Но это сложно представить…
          Скорее собственные ощущения от многого - в том числе и от них:

                                                                 Сказать, что ты мертва?
                                                                 Но ты жила лишь сутки.
                                                                 Как много грусти в шутке
                                                                 Творца! едва
                                                                 могу произнести
                                                                 «жила» - единство даты
                                                                 рожденья и когда ты
                                                                 в моей горсти
                                                                 рассыпалась, меня
                                                                 смущает вычесть
                                                                 одно из двух количеств
                                                                 в пределах дня.

 
        Едва ли Творец горазд на шутки: но метафизическая поэзия подразумевает иронию: в том числе связанную с неведением - мы никогда не узнаем литературных вкусов Творца…
          Бабочка парит…
 
        Собираются образы, стягиваются, разнообразие их, нанесенные на крылья, будет густеть:

                                                                 На крылышках твоих
                                                                 зрачки, ресницы -
                                                                 красавицы ли, птицы -
                                                                 обрывки чьих,
                                                                 скажи мне, это лиц,
                                                                 портрет летучий?
                                                                 Каких, скажи, твой случай
                                                                 частиц, крупиц
                                                                 являет натюрморт:
                                                                 вещей, плодов ли?
                                                                 и даже рыбной ловли
                                                                 трофей простерт.

          Нечто от фламандской живописи, не то от абстракции рассыпается многоцветьем…
 
      Снова вверх, снова вниз, веревочный стих закручивается, утолщается, делается легче, ажурность воздуха мерцает…
          Словесное кружево плетется изящно, и метафизика используется в качестве инструментов…
          Бабочка взлетит, оставшись символом времени; и исчезнет, будучи им же…

4

          Муху едва ли признать красавицей, но и не интересной ее не назовешь…
          Осенняя муха близка к смерти: как метафизический поэт, кажется близок к разгадке тайны оной: но это только кажется.
          Муха отпела свое: если ее докучное гудение признать пением:

                                                           Пока ты пела и летала, листья
                                                           попадали. И легче литься
                                                           воде на землю, чтоб назад из лужи
                                                           воззриться вчуже.

                                                           А ты, видать, совсем ослепла. Можно
                                                           представить цвет крупинки мозга,
                                                           померкшей от твоей, брусчатке
                                                           сродни, сетчатки,

                                                           и содрогнуться.

          Листья дней обращаются в пепел, если не сохранить их на поверхности бумаги, превратив в орнамент стихов…
    
   …представление поэтов о сакральности собственного дела преувеличено: так свидетельствуют новые времена.
          Оно именно таково: так глаголит история, которую редко кто слушает.
          Как всегда «Муха» у Бродского наполнена деталями, метафизикой, иронией, историей.
    
    Вдруг возникающие ассоциации связаны больше с капризной индивидуальностью представлений о мире, чем с ощущением всеобщности:

                                                          Как старомодны твои крылья, лапки!
                                                          В них чудится вуаль прабабки,
                                                          смешавшаяся с позавчерашней
                                                          французской башней -

          Промелькнет девятнадцатый век, и теряющие силы лапки мухи обозначат в стихотворение образ шестирукого бога: Сдает твоя шестерка, Шива. Тебе паршиво…
           Паршиво, холодно на свете, пронизанным всем, что мы знаем.
          Стихи, стремящиеся к высотами, пусть и забирают начало в земном, вовсе не гарантируют долговременных высот читающему: соприкоснулся - и вновь жизнь потекла своим чередом…
           Но соприкасаться с такой «Мухой» после «Бабочки» интересно вдвойне.

5

          Саксонский лес - беловато-голубой, склоны гор, и ощущение: Ты -- никто, и я -- никто. Вместе мы -- почти пейзаж. - отдает одновременно смирением и трезвостью…
 
         Ибо величие гор таково (Склонность гор к подножью дать/ может кровли городка.), что человеку нечего противопоставить.
 
         Жизнь заводила Бродского в самые разные свои области, в том числе и в Саксонию, к подножьям гор, чья визуальная сторона диктует стихи, заставляя осмысливать глубину реальности, искать сущность изнанки, подоплеки всего.
          Мысль Бродского всегда работала неожиданно, приводя к странным выводам, тем паче - сравнениям, чья алогичность, когда не абсурдность заставляли смотреть на реальность по-новому:
                                                               В туче прячась, бродит Бог,
                                                               ноготь месяца грызя.
                                                               Как пейзажу с места вбок,
                                                               нам с ума сойти нельзя.

           Нельзя сойти с ума, осознав себя никем; нельзя съехать вбок пейзажу, так вписанному в реальность, что он вполне может исключить наблюдающего - не говоря: пишущего - человека…
           Нельзя оставаться никем, но именно таковыми все, или практически все и являются, ибо:

                                                               Нам цена -- базарный грош!
                                                               Козырная двойка треф!
                                                               Я умру, и ты умрешь.
                                                               В нас течет одна пся крев.

 
        И смерть, недоступная и неизвестная горам, входит в персонажей стихотворения изначально, точно определяя своей тенью их наличие.
           Как можно определить, что мы живы?
           Только осознав, что еще не умерли.
           Как можно сопоставить человеческую единицу, или пару с объемом гор?
 
       Стихотворение вьется, или движется толчками, пульсациями, краткими ударами наполненных мыслью строк, сгруппированных в восьмистишия.
           Стихотворение скатывается к финалу - точно человек с горы, и просит сохранить «мыслей дребедень» - что тоже, очевидно, дань смирению, чья сущность всегда так интересовала И.Бродского.

           Еще см. здесь                                                                                                      
         
                                                                                                                             © А.Балтин 
 

Предыдущие публикации и об авторе - в РГ №12 2019, №9 2018, №3 2017, №9 2016, №9 2015, №6 2012, №2 2010, №5 2009, №4 2008, №3 2007 и в рубрике "Литературоведение"
НАЧАЛО                                                                                                                                                                            ВОЗВРАТ