ВОЗВРАТ                                             

 
   
Июнь 2019, №6       
 
Проза________________________________________    
            Юрий Юровский          
 
Максимилиан Волошин                                                           
                 

            
      - Вон, на том холме его могила. Отсюда не видно. Бензина же у нас в обрез. Если этот крюк сделаем, то до дома не доберемся.
      - Вот, незадача. Сколько лет мечтал постоять около нее и опять не получается. Видно не судьба.
      И я с сожалением окинул взглядом холмы Киммерии, желтые, бурые, без малейшего намека на зелень. Солнце палило нещадно. На небе ни облачка. Как может быть тогда, когда в давние геологические эпохи, здесь столкнулись два микроконтинента, странники безбрежного океана Тетис. При столкновении вздыбились холмы Киммерии, опрокинулся на бок юрский вулкан Кара-Даг и появилось то, что мы видим сейчас. Маленький рай для тектониста. Где всё наглядно как в музее, обнажено и препарировано.
       Но Макс видел в этом пейзаже другую красоту. Взгляд художника и эстета различал здесь в первую очередь следы цивилизаций, сменявших одна другую последние две тысячи лет.
 

                                  

    Поэтические и художественные образы трансформировались в своеобразную модель, соединяющую прошлое и будущее. Весь калейдоскоп народов, осваивающих эту землю: киммерийцы, скифы, греки, римляне, татары, генуэзцы, турки и, наконец, славяне, выстроены в шеренгу, не по историческому канону, но вдохновением поэта. Над поверженными римскими штандартами, генуэзскими флагами и татарскими бунчуками Макс поместил не Российское знамя, а православный крест, что весьма и весьма символично.
      Личность Макса привлекала меня с детства. Наслушавшись рассказов мамы, бывавшей у него в гостях и находившей приют в его доме, я живо представлял его. Кудрявая голова, подобие римской тоги, тяжёлый посох и добрые близорукие глаза. Когда мама в первый раз остановилась у Макса, море выбросило на пляж утопленника, молодого парня, несколько дней бродившего по окрестностям. Теперь я в этом усматриваю некий символ умершей эпохи и Харона-Макса, увозящего её в челне своего дома по реке забвения.
   Человек, сумевший подняться над схваткой, пожаром гражданской войны, над литературными и художественными распрями старой и новой России, сохранивший свое видение событий начала кровавого двадцатого века, безусловно уникален и оригинален. А лучше сказать, самобытен. Не снедаемый честолюбием и корыстью, он смотрел на происходящее глазами просвещенного европейца и глубоко верующего христианина, страдая от вида поруганной России, но в тоже время без малейшей тени шовинизма. Защищая слабых и гонимых, не сумел уберечь себя от злобных наветов безграмотных крестьян, подстрекаемых большевиками. Все-таки они его достали. С белыми хоть и трудно было, но кроме злобы было и понимание. Вспомним разговор с белым офицером.
      - Так он, имярек, за кого? За белых или за красных? Третьего не дано.
      - А вы за кого? За Германию или за Францию? Белые ведь тяготеют к Франции, красные же к Германии. Так вы за кого?
      - Интересно. Вы так это понимаете?
      Сам Макс всегда был за Россию. Ни за красную. Ни за белую. А за Великую. И в этом его кредо. И об этом его стихи о России. Покаявшейся, оплакавшей всех своих сынов и дочерей, убиенных и замученных. России вечно нищей, растерзанной и... прекрасной.
      Внутренняя свобода Макса происходит из двух составляющих. Личностных качеств, по-своему уникальных. И того, что этот self made man не отягощен был цепями образовательного ценза, искусствоведческими клише своего времени. Планета Макс неслась по своей орбите, имея свой взгляд на возгорание новых звезд, на краткие вспышки метеоров и суетливое движение сателлитов. Это была его собственная траектория в закатном небе Европы, которое по прошествии столетия назовут рассветным. Его планета сама стала центром притяжения небесных тел, более крупных и значительных. А он этим центром считал выжженную солнцем и иссушенную ветрами Киммерию, в земле которой он нашёл последний приют.
      Я все-таки приду к твоей могиле. Положу к изножью скромный букет бессмертников. Цветов, как нельзя лучше символизирующих то, что ты сделал и то, что оставил нам в наследство.
          
                                                                                                                      
© Ю.Юровский

НАЧАЛО                                                                                                                                                                             ВОЗВРАТ

                                                Предыдущие публикации и об авторе - в РГ №5,  №4, 3 2019г.