ВОЗВРАТ                                             

 
    
Май 2019, №5        
 
 
Литературная география_________        
            Борис Подберезин             
 
 
                 

                                                  История с географией

                                                                                   Начало здесь

                                                                           * * *

      Работая над «Юноной и Авось», Андрей Вознесенский изучал заморские маршруты Резанова. Петербургским адресом камергера не интересовался. Напрасно! Резанову принадлежал деревянный одноэтажный особняк с большим садом на углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы (теперь улица Пестеля). Этому месту суждено будет стать яркой точкой на литературной карте России. Какой-то загадочный магнетизм будет притягивать сюда писателей и поэтов.

                 

      После смерти Резанова дом переходил из рук в руки. В 1860-1870 годы в нем был трактир Шухардина. Он «служил довольно долго местом литературных сходок. Его звали “Литературный кабачок Пер Шухарда”» - вспоминал Н.С.Лесков. Позднее писатель поселился здесь же, в отстроенном во дворе флигеле. Тут он писал «Левшу», а в саду на литературных посиделках слушал Аполлона Григорьева, который под гитару самозабвенно пел свои романсы. На бис исполнялся самый знаменитый:

                                                          Две гитары за стеной
                                                          Жалобно заныли…
                                                          С детства памятный напев,
                                                          Милый, это ты ли?
                                                          Эх, раз, еще раз,
                                                          Еще много, много раз!

      Достоевский героев своих романов селил поблизости от Сенной площади, но для Епанчина в «Идиоте» сделал исключение: «Генерал Епанчин жил в собственном своем доме, несколько в стороне от Литейной, к Спасу Преображения». В те годы здесь был только один дом - особняк Резанова!
      Тогда на Литейном оставалось еще много деревянных строений. Размышляя над «Россией Достоевского», Анна Ахматова писала:
  
                                                  Темнеет жесткий и прямой Литейный,
                                                  Еще не опозоренный модерном...

       К концу XIX века на месте деревянных построек повсюду возводили каменные здания. Проспект оказался вполне «опозоренный» модерном. Не избежал этой участи и дом Резанова. В 1874 году князь Александр Дмитриевич Мурузи купил участок, чтобы на месте старого особняка построить огромный доходный дом - решил оставить в Петербурге яркий след знатного рода. Амбиции его были безмерны. Расходы на строительство - тоже: они превысили 800 тысяч рублей, по тем временам - астрономическая сумма.
       Возводить дом поручили архитектору А.К.Серебрякову, помогали ему П.И.Шестов и Н.В.Султанов. Работы продолжались два года, ещ  год ушел на оформление личных апартаментов Мурузи. По Петербургу ползли слухи о диковинном сооружении. Газетчики подогревали интерес, публикуя самые невероятные предположения. Зеваки валом валили к стройплощадке. И после завершения строительства еще долго ездили полюбоваться архитектурным дивом. Анна Ахматова вспоминала: в детстве родители привезли е  из Царского Села специально посмотреть на дом Мурузи.
      Огромное здание и вправду было необычным. Одно из первых в Петербурге, построенное в мавританском стиле, оно тремя фасадами выходило на три улицы. Каждый имел свой адрес (сегодня - Литейный проспект, 24, Пестеля, 27, Короленко, 14). Все 57 квартир поражали воображение самыми современными удобствами того времени: электричество, водопровод, паровое отопление. В богатых апартаментах второго и третьего этажей - собственные ванные комнаты. Здесь селилась состоятельная публика: сенаторы, статс-секретари, генералы, профессора. Камины, отделанные мрамором и дубом, лепные потолки с позолотой, огромные зеркала в дорогих оправах... У пяти подъездов с парадными лестницами, устланными коврами, выстаивали швейцары в нарядных ливреях.
       Князь Мурузи занимал 26 комнат второго этажа. В его жилище вела изысканная лестница из белого мрамора, поднимавшаяся в зал, стилизованный под мавританский дворик: своды на мраморных колоннах, резьба по камню, восхитительный фонтан посередине.
       Роскошь и необычную архитектуру вскоре затмила литературная слава этого дома. Какие имена звучали в его стенах! Какие шедевры рождались под его крышей! Какие литературные страсти кипели здесь!
       Но сперва упомянем не поэтов и прозаиков, а отважного генерала, осенившего дом Мурузи великой фамилией. У женщины с трудной судьбой из поэмы Венечки Ерофеева «Москва–Петушки», как мы помним, «всё с Пушкина и началось». Вот и у нас тоже...
      Одну из квартир в знаменитом доме снимал Александр Александрович Пушкин - старший сын поэта. Тот самый «рыжий Сашка», которого обожала мать, а отец «уходя, три раза его перекрестит, поцелует в лобик и долго стоит в детской, им любуясь». В такие минуты лишь одна мысль омрачала радость Александра Сергеевича - только бы мальчик не стал поэтом. «Не дай Бог ему идти по моим следам, писать стихи, да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плетью обуха не перешибет» - писал «наше всё» жене.
        Александр Александрович завет отца выполнил, избрал военную карьеру. Геройствовал в Крымской войне и в Балканском походе, дослужился до генерал-лейтенанта, был награжден одиннадцатью орденами и золотым оружием с надписью «За храбрость». Но тень отца преследовала его всю жизнь: «В глазах встречных я читаю разочарование. Они ожидают увидеть в сыне великого поэта какую-то исключительную личность. А я - самый обыкновенный, ничем не примечательный человек. Публика и обижается:
«Помилуйте, Пушкин - и не пишет!”» В разговоре с сыновьям Льва Толстого грустно шутил: «От меня требуют бакенбард, от вас - чтобы вы носили окладистую бороду. Иначе все обижаются: ”Какие же это Пушкин и Толстой?!”»
      Завершив военную службу, Александр Адександрович много сделал для развития российского образования, особенно женского. Истории нашей литературы он тоже послужил: завещенную ему переписку матери сберег и передал Румянцевскому музею. Это - бесспорно. Еще в 1919 году Валерий Брюсов в своем заявлении в Совет Народных Комиссаров прямо писал, что в Румянцевском музее «хранятся письма жены Пушкина Н.Н.Пушкиной к ее мужу, переданные в музей наследниками великого поэта». Потом письма загадочным образом пропали, судьба их так и не выяснена.
        Еще одна известная фамилия среди жильцов дома Мурузи - Анненский.
      Сегодняшний читатель подумает об Иннокентии Федоровиче - признанном поэте Серебряного века, первом наставнике Николая Гумилёва. Нет, речь идет о его старшем брате Николае Федоровиче, снискавшем, по словам В.Г.Короленко, «почетную известность» среди литераторов и журналистов. Он участвовал в суде чести по литературным делам, состоял председателем первого Всероссийского съезда писателей в 1905 году, на котором был образован независимый Союз писателей, разогнанный царским правительством. В его квартире на Литейном бывали многие литераторы того времени, но чаще всего - В.Г.Короленко и Н.К.Михайловский - все трое руководили популярным журналом «Русское богатство», в котором печатались В.М.Гаршин, В.В.Вересаев, Д.Н.Мамин-Сибиряк, Максим Горький, А.И.Куприн, К.Д.Бальмонт, И.А.Бунин, И.С.Шмелев, И.Г.Эренбург.
       Одну из квартир второго этажа дома Мурузи занимал крупный чиновник Дмитрий Николаевич Любимов. В гостях у него бывал А.И.Куприн - они состояли в дальнем родстве. Писатель с удовольствием слушал Любимова. прекрасного рассказчика. В «Гранатовом браслете» он описал этот дар Дмитрия Николаевича, превратив его в Василия Львовича Шеина: «За обедом всех потешал князь Василий Львович. У него была необыкновенная и очень своеобразная способность рассказывать. Он брал в основу рассказа истинный эпизод, где главным действующим лицом является кто-нибудь из присутствующих или общих знакомых, но так сгущал краски и при этом говорил с таким серьезным лицом и таким деловым тоном, что слушатели надрывались от смеха».
      В один из визитов Куприн выслушал очередной такой рассказ. После обеда гости перешли в гостиную, подали кофе. Любимов в своей манере поведал историю о том, что его жена еще до их свадьбы стала получать анонимные письма с признаниями в любви. Автор не называл себя, поясняя, что разница в социальном положении не позволяет ему рассчитывать на взаимность. Письма приходили почти каждый день на протяжении двух лет. А потом таинственный незнакомец прислал возлюбленной подарок - браслет. Терпение семьи лопнуло. Жених - Любимов - вместе с братом девушки разыскали воздыхателя. Им оказался телеграфный чиновник по фамилии Желтый, ютившийся в убогой мансарде. Подаренный браслет вернули и попросили оставить девушку в покое.
      История эта разбередила душу Куприна. Он проникся состраданием и жалостью к несчастному маленькому человеку, «поставленному судьбой в самом низу общественной лестницы и безответно влюбленному в женщину, принадлежащую к верхам».
      - Какая тема для произведения! - воскликнул Куприн, когда рассказчик умолк.
      - Ну вот и напишите, Александр Иванович - благодушно откликнулся Любимов.
      Куприн внял его совету. Так появился знаменитый «Гранатовый браслет».
 

                                                                           * * *

      26 марта 1902 года в дом Мурузи с Пантелеймоновской улицы вошел худощавый, очень прямой молодой человек в форме студента. Он поднялся на пятый этаж и позвонил в квартиру Дмитрия Сергеевича Мережковского и Зинаиды Николаевны Гиппиус. Дверь открыла Зинаида Николаевна. Студент учтиво снял фуражку.
      - Я пришел… нельзя ли мне записаться на билет… в пятницу, в Соляном городке Мережковский читает лекцию…
      - А как ваша фамилия?
      - Блок…
      - Вы - Блок? - удивилась хозяйка - Так идите же ко мне, познакомимся. С билетом потом, это пустяки…
      Это знакомство обернулось первой публикацией молодого поэта. Мережковский и Гиппиус вместе с П.П.Перцовым тогда начали издавать журнал «Новый путь» и в начале 1903 года читатели открыли неизвестного прежде автора:

                                                Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
                                                Всё в облике одном предчувствую Тебя.
                                                Весь горизонт в огне и ясен нестерпимо,
                                                И молча жду, - тоскуя и любя.

      С тех пор Блок всегда называл «Новый путь» своей «литературной родиной». В географиеском смысле точнее было бы - «Дом Мурузи».
      Мережковский и Гиппиус прожили в знаменитом доме 25 лет - вначале в квартире на пятом этаже, окнами на собор, а затем на третьем этаже в том же подъезде. По моде Серебряного века третьим с ними обосновался публицист и критик Д.В.Философов. Их гостями бывали литераторы - от Андрея Белого и Федора Сологуба до Василия Розанова и Николая Минского, известные художники и философы. Поэт Георгий Чулков вспоминал, что квартира Мережковских стала «своего рода психологическим магнитом, куда тянулись философствующие лирики и лирические философы. “Дом Мурузи” играл ту же роль, какую впоследствии играла “Башня” Вячеслава Иванова».
      Мережковский начинал как поэт, но литературную известность ему принесли критические статьи и исторические романы. Его лекция «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» стала манифестом модернизма и положила начало отечественному символизму. От литературы его сильно отвлекало витание в религиозных эмпириях - Дмитрий Сергеевич был одержим идеей создания новой церкви, Царства Третьего Завета, которое должно прийти на смену христианству.
      Свояченице Валерия Брюсова Брониславе Погореловой Мережковский запомнился таким: «Маленького роста, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке. Чёрные, глубоко посаженные глаза горели тревожным огнем библейского пророка. Это сходство подчеркивалось полуседой, вольно растущей бородой и тем легким взвизгиваньем, с которым переливались слова, когда Д.С. раздражался. Держался он с неоспоримым чувством превосходства и сыпал цитатами то из Библии, то из языческих философов».
      Много раз Мережковского номинировали на Нобелевскую премию, но комитет неизменно отклонял его кандидатуру. Этим решением шведские академики спасли собственную репутацию - в 1930-е годы Дмитрий Сергеевич будет открыто симпатизировать Муссолини и Гитлеру, а синдикат фашистских писателей Италии устроит в честь Мережковского торжественный прием.
      Гиппиус - королева эпатажа - писала стихи и отводила душу в ядовитых критических статьях, которые подписывала мужским именем Антон Крайний. Себя она тоже не пожалела, написав вполне правдивый автопортрет: «И я такая добрая... как ласковая кобра я...»
      Самую деликатную характеристику ей дал редактор знаменитого журнала «Аполлон» Сергей Маковский: «неприязненная слава приросла к ней крепко». Другие не церемонились и аплодировали сатирическим строчкам Владимира Соловьева в адрес Зинаиды Николаевны:
                                                            Я – молодая сатиресса,
                                                            Я – бес.
                                                            Я вся живу для интереса
                                                            Телес.
                                                            Таю под юбкою копыта
                                                            И хвост…
                                                            Посмотрит кто на них сердито -
                                                            Прохвост!..

      Тэффи вспоминала: «Одевалась она очень странно. В молодости оригинальничала: носила мужской костюм, вечернее платье с белыми крыльями, голову обвязывала лентой с брошкой на лбу. С годами это оригинальничанье перешло в какую-то ерунду. На шею натягивала розовую ленточку, за ухо перекидывала шнурок, на котором болтался у самой щеки монокль».
      Любимая фраза Зинаиды Николаевны е «Я не согласна!» . С возрастом у нее ослаб слух и в эмиграции она часто смущала собеседников: не расслышав вопрос или комплимент в свой адрес, в ответ невпопад отрезала е «Я не согласна!»
      Острая на язык, богемная львица нажила множество врагов своими убийственными оценками. Купавшийся в славе Владмир Набоков, до конца своих дней злорадно вспоминал ее обращение к своему отцу: «Передайте сыну, что он никогда писателем не будет».
      Что скрывать - Зинаиду Николаевну не любили многие. К ней прилипли разные обидные прозвища, но чаще всего за спиной ее называли «сатанессой».


                                                                             * * *

      Квартира №9, в которой родился и провел детские годы чудаковатый поэт и переводчик, друг и биограф Александра Блока Владимир Пяст (настоящая фамилия Пестовский), располагалась в том же подъезде, что и жилище Мережковских. Это место было известно в Петербурге 1900-х благодаря просветительской деятельности бабушки поэта - Анны Алексеевны. В своей квартире она открыла ставшую популярной народную библиотеку, известную горожанам как «Читальня Пестовской». Очаг культуры просуществовал до революции, которая круто изменила судьбу дома Мурузи. Квартиры богатых жильцов, брошенные хозяевами, осиротели и подвергались налётам мародёров. В бывших княжеских апартаментах какое-то время находилась организация партии социалистов-революционеров, а потом её облюбовали беспризорники.
      Представительные швейцары канули в небытие вместе со своими роскошными ливреями. Дематериализовались ковры, хрустальные люстры и дорогие зеркала. Зато литературная жизнь в доме расцвела пышным цветом. В 1918 году Максим Горький, воспользовавшись своим влиянием, открывает новое издательство «Всемирная литература». Цель не только в «продвижении культуры в массы». Алексей Максимович пытается подкормить, спасти голодающих собратьев по перу. Требуются хорошие переводчики, и он отбирает тех, кого считает самыми талантливыми. Корней Чуковский заведует отделом англо-американской литературы, Александр Блок - немецкой, Николай Гумилёв - французской. У каждого из них свои представления о художественном переводе. Начинаются бурные споры. К.Чуковский записал тогда в дневнике: «На заседании была у меня жаркая схватка с Гумилёвым. Этот даровитый ремесленник вздумал составлять Правила для переводчиков. По-моему, таких правил нет. Какие в литературе правила - один переводчик сочиняет, и выходит отлично, а другой и ритм дает, и всё - а нет, не шевелит. Какие же правила? А он - рассердился и стал кричать. Впрочем, он занятный, и я его люблю».
      В этом споре победил Гумилёв, и вскоре появилась составленная им инструкция «Переводы стихотворные». Чуковскому ничего не оставалась, как дополнить ее инструкцией «Переводы прозаические». В результате вышло первое издание книги «Принципы художественного перевода». В ней впервые были изложены идеи, ставшие фундаментальными для отечественных переводчиков всего ХХ столетия.
      Планы «Всемирной литературы» были грандиозны - перевести на русский язык и опубликовать всю мировую классику начиная со времен Великой французской революции. Горький понимает: имеющихся переводчиков недостаточно. При издательстве открывается учебная Студия художественного перевода. Расположилась она в доме Мурузи, заняв бывшую квартиру банкира Гандельблата. Одна из студисток, Ирина Одоевцева, вспоминала: в апартаментах «было много пышно и дорого обставленных комнат. Был в ней и концертный зал с эстрадой и металлической мебелью, крытой жёлтым штофом». Кроме Одоевцевой, науку перевода осваивали будущие литераторы Георгий Адамович, Нина Берберова, Михаил Зощенко, Вениамин Каверин, Всеволод Рождественский, Николай Оцуп, Владимир Познер, сын Чуковского Николай - всего больше двухсот человек. Преподавателями помимо Н.Гумилёва, А.Блока и К.Чуковского были М.Лозинский, В.Шкловский, Е.Замятин, другие авторитетные литераторы. На первых занятиях присутствовал Максим Горький.
      Позднее студия переехала в Дом искусств (угол Невского и Фонтанки). Но свято место пусто не бывает. В 1920 году было организовано Петроградское отделение Всероссийского союза поэтов. Председателем избрали Александра Блока, но вскоре его сменил Гумилёв. Пышущий энергией, Николай Степанович хлопотал о помещении для союза. Власти выделили пустующую квартиру № 7 в доме Мурузи. Там Гумилёв организовал Дом поэтов, и вновь в этих стенах зазвучали стихи, загремели литературные споры, открылась поэтическая студия.
      В то время в Петрограде стали появляться коммуналки. Постигла эта участь и дом Мурузи. В квартиры вселялся новый люд, большие помещения разделяли перегородками на несколько комнат. В одну из таких вселилась переехавшая из Курской губернии молодая семья: Александр Данилович Герман, его жена Анна Захарьевна и маленький сынишка Даниил. Вскоре мальчик пошел в школу на Моховой, 33 - бывшее знаменитое Тенишевское училище. После уроков он носился с ребятнёй по двору, и никому не могло прийти в голову: минуют годы, и шустрый мальчонка станет Почетным гражданином Санкт-Петербурга, известным писателем Даниилом Граниным.
      Трудно найти другое здание, в котором на квадратный метр приходилось бы столько литературных имен, но на фасаде лишь одна мемориальная доска. Установлена она в честь Иосифа Бродского - он жил здесь с 1955 года вплоть до отъезда в Америку. Об этом этапе его биографии написано очень много, в том числе и самим поэтом (эссе «Полторы комнаты») - не стоит повторяться.
      Дом Мурузи Иосиф Александрович упомянул в ранней поэме «Петербургский роман»:


                                                      Меж Пестеля и Маяковской
                                                      стоит шестиэтажный дом.
                                                      Когда-то юный Мережковский
                                                      и Гиппиус прожили в нем

                                                      два года этого столетья.
                                                      Теперь на третьем этаже
                                                      живет герой, и время вертит
                                                      свой циферблат в его душе.

      С конца 1990-х предпринимаются попытки создать в «полутора комнатах» музей поэта. По разным причинам пока неудачные. Музей открылся лишь на один день 24 мая 2015 года - к 75-летию со дня рождения Бродского. На торжестве впервые встретились приехавшая из Италии его дочь Мария Соццани и, живущий в России сын Андрей Басманов.


                                                                           * * *

        Бывая в Петербурге, я всякий раз стараюсь добраться до дома Мурузи. За полтора века здание утратило часть внешней отделки. Во время войны оно сильно пострадало от бомбежки. Нет уже замысловатых чугунных навесов над парадными, не сохранились многие детали декора, исчезла арабская вязь, украшавшая прежде фасад. Но имена, вписанные в историю нашей словесности, остаются в памяти. Так же, как и строчки Бродского:

                                                Всё чуждо в доме новому жильцу.
                                                Поспешный взгляд скользит по всем предметам,
                                                чьи тени так пришельцу не к лицу,
                                                что сами слишком мучаются этим.
                                                Но дом не хочет больше пустовать.
                                                И, как бы за нехваткой той отваги,
                                                замок, не в состояньи узнавать,
                                                один сопротивляется во мраке.
                                                Да, сходства нет меж нынешним и тем,
                                                кто внес сюда шкафы и стол, и думал,
                                                что больше не покинет этих стен;
                                                но должен был уйти, ушел и умер.
                                                Ничем уж их нельзя соединить:
                                                чертой лица, характером, надломом.
                                                Но между ними существует нить,
                                                обычно именуемая домом.

                                                                                                      
   
             © Б.Подберезин

                     Предыдущие публикации и об авторе - РГ №4, №3, №1 2019г., №12, №11, №8 2018г.          
НАЧАЛО                                                                                                                                                                 ВОЗВРАТ