|
|
* * *
Казалось, этот
березняк
лужайка неба подсинила,
и непривычно белизна
подлеска нас к себе манила.
Туман стоял по сторонам.
Вблизи - ручья дымился росчерк.
В лицо дышала старина
реальным очертаньем рощи.
Крест полусгнивший в землю врос.
Сороки празднично галдели…
И чудилось - из-за берез -
глаза Чайковского глядели.
* * *
Я слушаю концерт весенних вод,
растормошивших сонную природу.
И березняк, как белый теплоход,
глядится в зачарованную воду.
Вот, словно наша маленькая дочь,
бежит весна, расплескивая лужи.
Неделю льет неукротимый дождь,
вторую льет, хоть никому не нужен.
В него вселилась музыка весны,
назойливая, цепкая, как овод.
И, будоража браконьеров сны,
созвездье Рыб метать икру готово.
Мир переполнен музыкою весь!
Чадят на окнах угольки герани.
И ходики спешат поведать весть,
что новый день уже не за горами.
*
* *
За калиткой
в мой рост
лебеда.
разрослась
и настырно и властно.
Что там ей ветерок лепетал,
обрывая листок ярко-красный?
За калиткой
в мой рост
лебеда.
Здравствуй, лето. Привет, слобода!
* * *
Уже октябрь пришел не в гости,
он здесь хозяин, как-никак.
Еще у ветра мало злости,
течет замедленней река.
Не сыщешь певчих птиц в округе,
на дичь не разрешен отстрел,
и вечно любопытный флюгер
не суетиться как пострел.
Лишь туча чуть мрачнее ходит,
чем после взбучки управдом,
да чучело на огороде
трепещет рваным рукавом.
Томится пахотою поле,
с березняка нисходит свет...
И что-то на душе такое,
чему и объясненья нет.
Интимный пейзаж
Какие у осени краски,
как сочен ее карандаш!
Посмотришь - почти на контрастах
написан октябрьский пейзаж.
Все реже встречаются птицы.
И в желтом - сквозит
синева.
Пестрей оперенья зегзицы
в подлеске стоит тишина.
И полдень до боли прозрачен -
с горчащей рябиной в руке,
туманы за пазуху пряча,
со стадом спустился к реке.
Там воздух - аж пьется
губами -
и нежен, и чист, как роса.
А мы не идем за грибами,
мы просто - сбегаем в леса!
Любуемся стройностью сосен,
осенней осанкой осин.
Стоит перезрелая осень,
и тополь, как дождь, моросит.
*
* *
Окатят округу
осенние сумерки,
давно ли здесь лето бродило в саду
и красило яблоки яростным суриком
и солнце купалось Купалой в пруду.
Казалось, тепло никогда не окончится,
но время всё время меняло формат:
листва облетела, пожухла и корчится,
и в воздухе волглый возник аромат.
Повсюду пернатые стаи сбиваются,
ужель подоспела пора кочевать?..
Храни их Господь! Пусть с пути не сбиваются.
Вернутся потом, чтобы нас врачевать...
* * *
Пускай предзимьем сладко пахнут
ранетом выспевшим сады,
а мне с тобой прощаться, Бахмут,
уже придется до весны...
Прощайте, тихие картины,
навряд ли словом повторю,
как пышные кусты калины
румянят щеки октябрю...
Лишь у природы красок хватит
воспеть сей уголок святой,
когда тебя за горло схватит
пейзаж щемящею рукой...
* * *
Художнику Артему
Пучкову
Меня волнует дрожь мазка,
и гор безмолвное стенанье,
на водах Влтавы тень моста
и радуг противостоянье.
Дорог попутных виражи
и солнца блики на портрете,
поскольку в тех набросках - жизнь,
а жизни смерть, увы, не светит!
* * *
Четыре соловья - божественный квартет!
Четыре соловья над шепотом шумихи.
Четыре соловья устроили концерт
не для самих себя - для юной соловьихи.
Ах, как они поют, вставая на дыбы,
вонзаясь в тишину взрывным многоголосьем!
Не нужен им пиар, они поют дабы
в щент душу растворить в небесном купоросье.
Четыре соловья, что им война и мир?
Четыре соловья не смеют жить убого!
Смогу ли позабыть я тот лесной турнир,
что слушать довелось однажды мне и Богу...
Лесное
Надежде Князевой
Боюсь: брусничная вода
Мне не наделала б вреда.
Александр Пушкин
Не складывался стих. День был - не мой!
Слова сидели, будто бы в засаде.
Молчал я, как певец глухонемой,
на собственной глухонемой эстраде.
С досады завалился в интернет.
Набрел на письма, что, как рек теченье, струили предо мной блаженный
свет.
Читал…
И замирал от восхищенья:
…Надысь с утра пошла в сосновый бор, где повстречала солнечную осень, та
посмотрела на меня в упор, как будто бы укор хотела бросить, - зачем в
ее владенья забрела без спросу? Так, мол, девка, не годится, почто
кошель брусёны набрала, поди, решила настоишь водицы?
Бывал в знакомцах у меня поэт, морошку обожал и голубику, хоть с той
поры минуло двести лет, такого не забудешь поелику. Недаром та
бессмертная вода воспета им онегинской строфою, а ты бываешь тут не
иногда, а ни словечком не воспела хвою или, к примеру, эту повитель,
ползущую от луга до сарая…
Пусть, нашей,
переписки канитель
вовек не знает
ни конца, ни края.
© А.Бинкевич
НАЧАЛО ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЗВРАТ
|
|
|