|
|
На
войну люди идут каждый по своим причинам
Через три недели в окопах эти идеи оказываются уже
на десятом месте
В последнее время приходит очень много писем: Аркадий, напишите о людях
- что они думают, их истории, их судьбы, за кого голосовали, чего
хотели, зачем они здесь.
Пришло
и несколько предложений от СМИ написать об этом.
Друзья мои. Я не буду об этом писать. И сейчас объясню, почему.
На войну люди идут каждый по своим причинам.
Одни - за единую Украину, демократическое государство, европейсике
ценности, нормальную жизнь и все хорошее против всего плохого.
Другие - за Великую Россию, спасение русских от проклятых фашистов,
объединение русских земель, бей бандеровцев спасай страну, и тоже, в
общем-то, за все хорошее против всего плохо.
И те и те идут за свои идеи.
Через три недели в окопах эти идеи оказываются уже на десятом месте.
Через три недели происходит перелом.
И ты воююешь - а) потому что так вышло и ты уже здесь (какова бы
мотивация не была изначально), б) потому что так оно все закрутилось и
надо воевать, в) за себя и- г) за того парня, который рядом.
Последняя мотивация - пожалуй, одна из самых сильных.
И все эти высокие материи - они уже где-то там. В той жизни, которая
была когда-то раньше, но теперь осталась там - за окопами.
Это не значит, что они не имеют значения. Имеют. Но никто уже давно об
этом не говорит. Как о настолько очевидных истинах, объяснять которые
нужно только пятилетнему ребенку.
Разговоры становятся крайне просты, скупы и по делу.
Где лежка снайпера, откуда долбит миномет, что Дед приготовил пожрать на
ужин, каковы смены и позиции на ночь, кто пойдет заступать в секрет, кто
спер мой штык-нож, что-то ночник барахлит, как там раненый в госпитале,
чертовски хочется курить, матершина и солдатские подколки.
Выборы - это вообще не здесь. Это в какой-то параллельной реальности.
А спрашивать людей, добровольно пошедших в окопы воевать за свою страну
- "скажите, а почему вы пошли на войну?" - примерно то же самое, что
спрашивать, почему вы пошли на войну у московского ополчения сорок
первого года.
Истории, судьбы, мировоззрение и мысли людей здесь выражаются не в
словах.
Здесь они выражаются в поступках.
Тем, как люди собираются и уходят на ночь в секрет, в окопчик в сотнях
метрах от основного блокпоста, зная, что теперь они будут всю ночь
отрезаны от основных сил, и если что, вытащить их уже почти наверняка не
получится, и шансов погибнуть у них теперь на порядок больше, чем на
защищенном блокпосту, но все же вставая, поправляя разгрузку и уходя в
ночь - сказано в тысячу раз больше, чем милилоном слов.
Тот, кто хоть раз видел, как группа уходит ночью на задание, вопросов
типа "скажите, а зачем вы здесь" не задает уже больше никогда.
Здесь война. Здесь все стало просто, прямо и понятно.
Точка.
недавно очень вовремя умерший в тюрьме (сам умер, конечно же, от
многия знания многия печали), со своим агрохолдингом продовольственной
безопасности страны нанес урона пожалуй, не меньше, чем Гудериан.
А тут вдруг выяснилось, что срочно стало надо жрать что-то свое.
Ой.
"Фейсбучность" войны
"Фейсбучность нивелирует смерти людей -
реальные человеческие смерти"
Лично
для меня самое страшное в этой войне - ее фейсбучность. Война в соцсетях
воспринимается, описывается и переживается примерно так же, как матч
Бразилия-Германия. Иногда вообще сложно определить, какая трагедия
страшнее - гибель еще нескольких человек на востоке или очередной
забитый в ворота Бразилии гол.
Это
первая такая война на моей памяти. Грузинская война была войной
РЕАЛЬНОЙ. Настоящей. Я помню, как в разбитом после артудара холле
гостиницы "Алания" в Цхинвале на подоконнике стоял запорошенный пылью
телевизор и по нему показывали открытие Олимпиады. Это было дико. Это
было правда страшно. Ни я, ни стоявшие вокруг меня беженцы, держащие на
руках своих детей, не могли понять как так - Олимпиада во время войны. И
ее показывают, как одно из главных событий. И ее смотрит гигантское
количество людей. А они стоят и смотрят. С детьми на руках. В разбитом
после артудара помещении. Там это воспринималось однозначно как
предательство.
Сейчас я тоже
не могу понять, как в то время, когда в одной стране идет война, а
другая на всех парах несется в пропасть, можно на полном серьезе
смотреть и обсуждать результат какого-то футбольного матча.
На
Карачуне как-то на двадцать минут заработал интернет, я открыл ФБ, начал
читать - и закрыл. Какая-то совершенно параллельная вселенная. Я просто
не понимал, о чем все это пишется. Читать, условно говоря, про семь
голов было совершенно невозможно.
Эта
фейсбучность нивелирует смерти людей. Реальные настоящие человеческие
смерти. Она переводит их из разряда убийств в разряд статусов в ленте.
Там война идет. Там люди убивают людей.
Но ощущения настоящей войны - нет.
В
Киеве это поражает особенно.
Ожидаешь такого же подъема нации, какой видел во время Майдана, но нет.
Страна сидит и читает про свою войну в Фейсбуке.
Я
никого не лечу и не учу, упаси боже. Но не заметить это феномен нельзя.
Я еще
не могу точно сформулировать, точно понять, что это такое, но какое-то
дикое несоответсвие того, что происходит ТАМ, с тем, как это
происходящее трансформируется по дороге до общества, безусловно, есть.
Что-то полетело в этой коробке передач. И полетело сильно.
И когда
те люди, которые сейчас находятся там, вернутся, они, безусловно, начнут
задавать вопросы.
Я думаю, эти
новые фейсбучные войны дадут и новый вид синдрома пост-комбатанта. Но он
будет уже в реальности. И он будет, пожалуй, самым сильным из всех.
Украине выпало столкнуться с этим первой.
Facebook
о о
о
Аркадий Бабченко (род. 18 марта 1977,
Москва) - российский журналист, прозаик.
В 1995 году был
призван в армию, проходил службу на Северном Кавказе, служил в войсках
связи,
принимал участие в первой чеченской войне.
Окончил юридический факультет Современного гуманитарного университета с
дипломом бакалавра юриспруденции по международному праву.
После начала второй чеченской войны заключил контракт с
Вооруженными силами РФ и принимал участие в «контртеррористической
операции». Служил связистом, затем в мотострелковых войсках, после
командиром расчета в гранатометном взводе.
В 2000
демобилизовался в звании гвардии старшины. Занялся журналистикой.
Работал военным корреспондентом «Московского Комсомольца», затем
корреспондентом программы «Забытый Полк» (НТВ-ТВ6-ТВС), сотрудничал с
множеством газет, журналов и передач: «Крестьянская Россия», «Армейский
магазин», «Посткриптум» и другими.
Некоторое время работал
военным корреспондентом
«Новой
газеты». В качестве военного корреспондента принимал участие в войне в
Южной Осетии в 2008 году. С января 2009 года вновь в «Новой газете» в
качестве специального корреспондента.
Издатель
журнала «Искусство войны».
НАЧАЛО
ВОЗВРАТ |
|
|