Скиф

               В его комнате клык мамонта - высохший, покрытый резьбой столетий.
- Откуда это у вас, дядя? - спросила я войдя в его комнату.
- А это из плавней.
- А что здесь раньше мамонты жили?
- А они везде жили, пока ледник их не угробил.
- Что за ледник?
- А вот когда еще подрастешь немного, в школу пойдешь и узнаешь.
- Нет, я сейчас хочу! Это страшное что-то «ледник»?
- Да, неотвратимое - представь не лето, не осень, а только зима, одна зима и лед надвигается... Что будет со всеми?
- Замерзнут, наверное во льдах.
- Вот так и мамонты остались подо льдами на миллионы лет.
- Дядя, а ты скиф? - задала я еще один нелепый вопрос своему двадцатилетнему дяде.
- С чего ты взяла?
- А я слышала ты там в комнате читал: «Да, скифы мы, да - азиаты мы».
- А, ну да читал это стихотворение Блока.
- А я тоже скиф?
- И ты скиф.
- А кто такие скифы?
- А это древний народ, который жил в наших краях. Были скифы кочевые и оседлые.
- Как это?
- Ну, те которые путешествуют - кочевые, а те, что дома сидят - оседлые.
- А ты значит кочевой, ты же любишь путешествовать.
- Да, только скифы на конях путешествовали, а я на поездах, да самолетах.
- А я тоже буду скифом когда вырасту? А ты куда сейчас собираешься на танцы? - снова не унималась я.
- А тебе то что, вот любопытная Варвара. А знаешь, что ей нос оторвали?
- Это те танцы, что бабушка «гульками» называет? А я не Варвара, а Леночка и никакой нос мне не оторвут, лучше расскажи мне сказку, дядя, ну расскажи.
- Надо же прилипла, иди вон к бабушке, пусть она тебе рассказывает, я и так опаздываю, меня девушки ждут?
- А это те, которые «дивки бесстыжие»?
- Кто это тебе сказал?
- Бабушка! Они же все в юбках коротких ходят, а на головах «халы» наворачивают, лозиной их стегать надо, бабушка говорит.
- А ну, брысь отсюда, вредина маленькая!
             И дядя одевает, на себя умопомрачительную рубашку в «огурцах». Такие тогда носили, в закорючках, росчерках, будто и вправду огурцы, что у бабушки на заборе плелись и брюки белые - клешами внизу. Бабушка сплевывала, глядя на эти штаны и говорила: «Шо штаны, шо юбки - така мода, и тухли шо копыта. А лохмати не понять де дивка, де хлопець».
              И я, сидя с ней рядом на кухоньке и луща стручки фасоли в металлический тазик, соглашалась с ней, с ранних лет бывши для нее, моей бабушки, верным «Санчо Панчо», всюду следуя за нею и поддакивая. И мне почему-то было интересно, хоть мы постоянно сплетничали, и что бабуля, кажется, ругала все и всех на свете. Зато она не лицемерила и все, что думала, то и говорила, а для меня ребенка, тогда это было очень важно, дети не любят лжи и лицемерия.
               Я любила помогать бабушке и знала, что все, что мы делаем послужит благой цели. Вот и сейчас эта фасоль зимой может послужить начинкой для пирогов или для борща с фасолью, который у бабушки получался особенно вкусно. А еще бабушка варит тыквенную - «гарбузову» кашу.
               Да, лето, и чего только нет сейчас в саду. Вот пойду сейчас малины соберу, люблю малину, как маленькая медведица всю ее собираю по саду. Но вдруг слышу, как из сада доносятся истошные вопли моего дяди, оказывается он все так и не ушел на свои «гульки». Я забираюсь поглубже в малину и наблюдаю. Оказывается на дорожке, по которой шел дядя, были мины из кизяков, которые я приготовила для него и прикрыла лопушками, вот дядя и попал в мои ловушки. Да, уж теперь точно не до танцев ему. Белые брюки все в навозе и несет от них таким ароматом, что точно все «дивки» поразбегутся.
               Настроение у дяди окончательно испорчено, новые брюки гладить времени нет, да и охота пропала к развлечениям. А я сижу в малиннике и тихонько подхихикиваю. И от куда у меня такая вредность? Но скоро дядя устал обижаться и вечером даже рассказал мне новую сказку. Все равно он добрый дядя-скиф и сказок много разных знает...

                                                                    Молитва

              Я помню этот день. Августовское солнце безжалостно рвется сквозь шторы. Отец на грани последнего хрипа, он ничего не видит, не слышит - в бреду.
             Жара была невыносимой, то лето особенно было жарким, наверное, поэтому у отца случился второй инсульт, жара не способствует хорошему самочувствию. Я люблю солнце, но в то лето оно убило моего отца, и мне захотелось зимы, поскорее. Свалень событий, каленое лето, растрепанная прическа матери, соседки лясы точили, завывала в каком-то дворе старая псина надрывно. Сосед в неприятного цвета кровавой рубахе, долгорожий, шел помрачневший.
              Я словно себя потерявши брела, кто-то взял руку мою как какую-то драгоценность. Ветерок потянулся из фортки, соседи добрели взглядом. Все кончено было и мне одиноко, я превратилась в сиротку, сама еще не понимая, что это такое. Тетка Наталья сребробокою рыбой казалась, она куда-то плыла по делам, а люди как будто листьями стали средь листьев и ничего не имело значенья - лес голосов и голов и какие-то шепоты. Словно в бреду не понимала, что это поминки. Ставили блюда, садились за стол, не положили на стол только вилки, так говорят положено, чтоб не колоть мертвому очи. А кто мертв? Кажется, не понимаю. Все лишь сон: и этот августа вечер, вычертив тени от яблоней старых на стенах, вдруг просиял угасающим светом заката, казалось, что это отец мой прощался где-то за тучей. И снова хотелось зимы, такой, чтобы снега вокруг намело до крыш, чтобы снова забыться, чтобы прошлое снегом вдруг стало. А снег словно память, и ходит добрый Никола по свету и раздает всем детишкам подарки.
              Я вижу себя снова маленькой девочкой. «Леночка, вставай, будем идти в детский сад, ждут там другие веселые дети» - говорит мне еще молодой и счастливый мой папа. Через годы я почему-то его всегда таким представляю, будто это время остановило внезапно свои карусели. Я вижу, я чувствую себя пятилетним ребенком, даже сквозь годы и годы. Снег, снег, метет за окном напоминая мне про это. Полупроталый ледок, я ступаю по лужам, их скоро расквасит, а завтра опять приударит морозцем. В жестах прохожих непонятная задержь, как в замедленном фильме двигаются не люди, а манекены. Где я? В этом ли дне, что метелью заносит весь город, или там, в прошлом жаркого лета печальном? Знаю одно, одиноко, мне в этом мире. И кто бы со мной вел беседы, такие как в детстве мой папа, со мной своим милым любимым ребенком? Нет разговоров таких, и никто здесь меня не понимает, или мне кажется это.
              А сейчас с кем я веду беседу? С отцом ли моим, или с тем тоже отцом, но всей нашей Вселенной. Я в вечном стремленье с просьбой к нему: «О, утешь меня, Отче! Мне так нужно твое пониманье, как воздух.»
 

                                                                          Баня

            Красным изжаром мается печь. Топится баня. Вот где космос врывается в действительность! Вот, где оживают мифы и сказки, баня, русская баня, чудо она! Воду плеснули на камни, и зашикали весело камни, как серые гномики - злые эти камни. Просыпается во мне змея-желание, нечто плотское, змееногое, оживает в бане, расслабляет мое тело. В свободную стихию приходят все чувства. На деревянной полке в бане тело - Титан, так я ощущаю его. Тело властвует, тело безмерно, телу благостно, нежит теплом его пар. И веник - колдуном-чародеем прохаживается по телу моему и творит с ним чудеса.
              Я в пару, как в яви и до яви. В снах и не снах, в подсматриваниях сама за собой, в вихрях смысла и бессмыслицы. В трансе распадаются мысли тысячекратно множась в пространстве и ширясь. Огневое, шаровое, древнее оживает во мне. Ощущение себя словно внутри себя же самой. Многоног, постоянно щупающий себя своими мыслями-щупальцами. Ширюсь, растворяюсь, пар это или космос? Проникаюсь сознанием тела, вхожу в него жаром, паром. Мое полноумие разбужено этим паром, ощущаю себя и миром и паром. И этот жар и пар как духовное и телесное очищение. Под банным веником ритмами тело, осмысленность, стряхивание былых и старых мыслей и смыслов.
             Я обновляюсь. Змеиная кожа злости былой слетает, пока не родилась еще новая злость.
              Я как младенец сейчас, чиста, забываю о смыслах мимо летящих событий.
              Я та, что и раньше, но и другая, которую еще не знаю. Куда улетучились прежние ценности? Мне хочется нового. Капли алмазятся на теле, я - радость. Бирюзеют глаза, розовеют щеки, я - новая, нежная.
              Насыпаю в чайницу чай, завариваю крутым кипятком, медленно пью. Кто я теперь? Потолок в световых кружевах от плетенного абажура. Я - круглота, красота. Я - что есть на самом деле, и то, что возможно существовало и до моего рождения.
              Здесь, сейчас, в этой бане, с чашкой ароматного чая, я - настоящая!!!                   

                                                                                                              © Е.Черняева
НАЧАЛО                                                                                                                                                                            ВОЗВРАТ