Алишер Навои

«НОЗМУЛ ЖАВОХИР» - «СТИХОТВОРНЫЕ ЖЕМЧУЖИНЫ»

1.
Ко дню триумфа, достиженья блага не набирай ни золота, ни серебра,
Во мраке трудностей спасение человеку - его душа в величие добра.
А если не душа, тебе отрада - знай, золото шуршит в отсутствие добра,
Ведь для людей добро души ценимо, а в золоте - страстей ненужная игра.

2.
Поддавшись мрачной власти вражеского гнёта,
Рабом предстанешь, птицею, не знающей полёта.
Но вознесёшься милостью, жди и разумного ответа,
Сияньем мудрости своей стань ярче вражеского света.

3.
Пусть на пути отца твоя душа ковром предстанет,
И матери опорой станет твой почтительный поклон.
Свой день начни, и пусть душа в сиянье солнцем станет,
C подарком к старикам успей - ведь день закатом предрешён.

4.
Кто ремеслом избрал угодливое наполнение желудка,
Свой организм наполняет сором без рассудка.
Желудку в дружбе откажи, призыв его- как злая шутка,
Для воли человека, чрево - враг, и зов его не слушай чутко.

5.
Всегда и горе, и беда цветут от глупых слов,
Язык бедою нам грозит, и тяжестью оков.
Не сдержанный язык – палач, не сдержанным в речах,
Несчастен тот, чья речь порой несёт народу страх.
6.
Устав в пути, войди в тот дом, где все добром цветут,
И скупости покров сорви, коль в дом к тебе войдут.
В молчанье скромном, в тишине, добро добром взойдёт,
Упрёк же разотрёт добро, и с пылью зло прейдёт.

7.
Пусть справедливостью твоей любуется народ,
И украшение дней твоих, спасёт от всех невзгод.
В фундамент правду заложи, стена не подведёт,
А справедливость вознеси, пусть куполом взойдёт.

8.
Общайся с тем, кто чист душой, и в помыслах хорош,
Желая добрых встреч, иди, коль сам добро несёшь.
С приятной речи день начни, не вызвав в людях дрожь,
Любовь людей к тебе придёт, в ней радость обретёшь.

9.
Тому, кто дарит слуху переливы сладких слов,
Противник может другом стать, средь грохота щитов.
Сердца людей боль чувствуют от грубых, резких слов,
Пленит же слово тёплое, основа всех основ.
 

                                                  Перевод с тюркского  ©А.Наджафов

             А.Наджафов. Не досказанное об Алишере Навои
                                            (выдержки)

    Разными бывают судьбы поэтических строк, но не тех, вспыхнувших на миг и отвергнутых в небытие, а будоражащих сознание людей и бережно хранимых как богатство немеркнущее во власти времени.
   Но насколько может быть полноценным это богатство оставаясь в рамках литературного языка одного народа?
   При всей очевидности ответа, на этот вопрос, удивительно выглядят судьбы двух произведений, одно из которых создано Абд ар-Рахманом Джами на языке фарси, и второе на “тюркском” - “староузбекском” – языке, Алишером Навои. Эти сорок четверостиший, написанных практически одновременно в 1481 году (н.э.), и названые авторами - «Тарджума-йи арбаина хадис», «Арбаин хадис» и «Чихил хадис» были широко популярны не только в период жизни великих поэтов. Идейный замысел, «Арбаин …» направленный на формирование общественных представлений о высокой нравственности, присутствует в фольклоре современных тюркоязычных народов населяющих территории Азии, Кавказа, Турции и некоторые регионы России.
 Огромной русскоязычной аудитории, заслуженно почитающей восточную поэзию, и знающей многое из творческого наследия двух поэтов, сегодня может показаться странным, что тексты «Арбаин», до недавнего времени не только не подвергались широкому научному исследованию учёных но и не переводились на русский язык.
   Что это - результат растянувшегося на многие десятилетия разгула властвующей советской идеологии, строго надзирающей за атеистическим воспитанием общества, или сдерживание популяризации со стороны религиозных догматиков всегда не адекватно реагирующих на любые нарушения установленных традиций и представлений о форме духовного воспитания? Думаю и то, и другое. Но если первое утверждение ещё можно объяснить общеизвестными фактами из новейшей истории, то второе требует пояснения: «Арбаин …» даже в период его создания не вписывался в традиционные, и привычные жанры арабской, персидской, и уж тем более утверждающейся в исламской культуре, тюркской литературе 15 века.
   И даже при всех этих условиях в ту далёкую эпоху «Арбаин …» оставался популярным у народов Кавказа, Турции и тюркоязычных народностей исторически населявших некоторые регионы России. Почему в данном случае, и далее, я не использую термин “староузбекский”?
    В период жизни и творчества Алишера Навои, подобного термина не существовало. Да и сам поэт, при всём своём стремлении добиться для тюркской литературы равных с арабскофарсоязычной литературой, прав, вряд ли мог согласиться с термином, сужающим представление о географии использования тюркского языка. Так же вызывает сомнение, чтобы при эрудиции Алишера Навои и его понимании общественного значения термина “тюркский язык”, он мог позволить, себе, раздробить “тюрки” по территориально-этническим признакам. Подтверждением понимания важности сохранения языковых особенностей разных тюркскоязычных народов, прослеживается в работе Алишера Навои «Мухакамат ал-лугатайн» - «Тяжба двух языках», написанной им в конце жизни, в 1499 году. Уже в начале этой книги поэт говорит о разных народах живущих на земле созданной Аллахом, один из которых говорит на тюркском языке.
     Но как представлялся  Навои «тюркский язык»? Один из ответов на этот вопрос можно найти в произведении «Насаимул-мухабат» - «Ветерки любви», созданной поэтом в____ году:
     “Саид Насими – из стран, тяготеющих к Ирану и Руму.  Он слагал  стихи на языках румском и туркменском … Для населения упомянутых стран до сих пор нет чьих-либо стихов, которые можно было бы противопоставить его стихам”.
    В данном случае с большим почтением поэтом подразумеваются народы населявшие территории Малой Азии, Анатолии, что говорит о градации поэтом, «тюркского языка» на две группы – первая употребляемая тюркоязычными народами населявшими огромные территории простиравшиеся от Хорасана до Китая, и вторая употребляемая народами “тяготеющими к Руму”, и “… Ирану”.
     Конечно же поэт представлял себе географию использования «тюрки», при этом великолепно владея всеми тонкостями и особенностями языка. Но и в данном случае великий реформатор желал    союза литературных языков исламской культуры, который не мог существовать без литературного языка его народа, что достаточно ярко им выражено в строках поэмы «Фархад и Ширин» созданной в 1484 году:

                                    “Да Низами завоевал Берда,
                                    Гянджу и Рум, поверг он навсегда,
                                    Хосрову дан язык был, словно меч,
                                    Чтоб Индустан под власть свою завлечь,
 
                                    Гремел набат Джами на весь Иран,
                                    В краях арабов бил он в барабан.
                                    Но земли ста иль тысячи племён –
                                    Весь тюркский край – был мною покорён”.

     ...Несколько иначе складывалось изучение всего творческого наследия Алишера Навои. В этом сказалось многое, и, в первую очередь, исторически сложившееся главенство литературного языка фарси. Но даже при этом условии знатоки литературы и не только из числа современников поэта, но и последующих его почитателей не только желали, но и считали делом чести знать произведения тюркского поэта. И происходило это не зависимо от огромного числа объективных трудностей в большей степени связанных с процессом вживаемости тюркского литературного языка в исламскую культуру. В характеристике о положения тюркского языка в период жизни и творчества Навои, представляет интерес вывод академика Е.Э. Бертельса: “Поэты писавшие … на своём родном староузбекском не только умели говорить на фарси, но зачастую блестяще писали на этом языке. Лица же иранского происхождения не знали староузбекского … и в лучшем случае могли только вести на нём беседу на бытовые темы”.  
     По словам самого Навои, даже его учитель Джами, владевший “тюрки”, не владел им в совершенстве до такой степени, что некоторые места в предложенных ему для чтения произведениях просто не понимал.
   Смею утверждать, что и сам Джами наполненный огромным уважением к Навои за стремление внедрить в восточную литературу язык своих предков, искренне сожалел о том, что не владеет в совершенстве тюркским языком. Это настроение поэт ярко выразил в четырёх строчках нижеприведённой газели. Как знать, может эти строки были написаны Джами в миг сковывающего бессилия, не позволяющего сознанию оценить красоту стихов написанных любимым учеником на тюркском языке:
                      Кумир по-тюркски говорит, его не понял я пока,
                      Но я в плену у тюркских глаз и у чужого языка.
                      Сладкоречивым я прослыл, но устыжён тобою был.
                      Смутясь я понял: речь моя от совершенства далека.

Чтобы получить полное представление о трудностях идеи укрепления литературного тюркского языка, следует пусть даже кратко остановиться на некоторых фактах той далёкой эпохи, прокомментированных самим Навои, в книге «Мухакамат  ал-лугатайн» - «Тяжба двух языков».
     Первые попытки расширения сферы литературного тюркского языка, до Навои, сделали Хорезмские поэты, не только взявшие за основу персидскую поэтическую технику, но и пытавшиеся ввести в язык своих произведений персидские и арабские слова. Была ли это дань традиции? Скорее всего да. Но была ли необходимость использования арабских слов или слов фарси, для лучшей передачи смысла в произведениях написанных на тюркском языке? Ответ на этот вопрос дал Навои через собственные произведения: в тюркском языке есть слова выражающие самые тонкие оттенки человеческих представлений и понятий. Именно через практику создания собственных произведений Навои выступил в роли учёного языковеда, доказавшего лексические и морфологические возможности тюркского языка.
    Можно представить какой резонанс среди противников Навои, имело его смелое утверждение о ста глаголах, из которых ни один не имел эквивалента в персидском языке. Или его мнение по поводу преимущества тюркского языка имеющего большое число омонимов, с их расширенным использованием в стихосложении. Большое внимание поэт уделял и различиям фонетики, подчёркивая, что в тюркском языке больше гласных, чем в языке фарси. И мог ли ошибиться Навои в своих утверждениях по поводу скудности персидской терминологии в описанье птиц, и животных, или описанье различных видов охотничьих орудий и о возможностях своего родного языка, с детства зная “Язык птиц” любимого им фарсоязычного поэта Фариддадина Аттара? Скорее всего нет, потому, что был объективен как учёный в изучении возможностей тюркского языка, последователен как поэт находящийся в постоянном творческом поиске, нежели многие его сторонники или предшественники, и великолепно эрудирован как знаток поэзии фарсоязычных авторов.
    Конечно же Алишер Навои был одним из приемников идеи сохранения и развития “тюрки”, начатой в Азии с приходом к власти династии Тимуридов, собственно и отрывших дорогу литераторам писавшим на их родном языке. По признанию самого поэта в разные периоды истории начиная от времени правления Хулуга до Шахруха, отдельные поэтические произведения на тюркском языке писали, Хайдар, Хорезми, Мукими, Йакини, Амири и Гадаи, “но среди них не было никого, кто мог бы сравниться с поэтами пишущими на языке фарси”. Насколько Навои был объективен в этой оценке, с позиции читателя нашего времени сказать трудно, но то, что этот вывод сделал не только великолепный мастер слова, но и признанный знаток не только тюркской поэзии, но и литературы написанной на арабском языке, и языке фарси, говорит уже о многом. Интересно, что владея в совершенстве тремя языками - арабским, фарси, и тюркским, Навои никогда даже не пытался писать произведения на арабском языке. лось за этим рез

НАЧАЛО                                                                                                                                            ВОЗВРАТ