Спросите любого американского либерала, кого он считает величайшим злодеем минувшего века, и сразу после непременного Гитлера он без колебаний назовет... Как бы вы думали, кого? Ленина или Сталина, обративших в рабство население гигантской страны и устлавших ее трупами? Мао Цзэдуна, уничтожившего многие десятки миллионов своих подданных? Пол Пота, истребившего треть шестимиллионного населения Камбоджи? Династию Кимов, установивших в Северной Корее порядок, рядом с которым архипелаг ГУЛАГ выглядел просто царством свободы? Ни в коем случае - для прогрессистов это все революционные гиганты, адепты благородной идеи, ну ладно, немного перегнувшие палку, ну да, побившие кое-каких людишек, так ведь не просто так, а во имя великой цели, лес рубят - щепки летят! Но простительные эксцессы кремлевских мечтателей и других коммунистических вождей не идут ни в какое сравнение с чудовищными злодеяниями подлинного Вельзевула - 37-го президента США Ричарда Никсона.
                 И что же он натворил, этот гад? Как что?! На его счету величайшее преступление в истории мира - Уотергейт! Хорошо, но в чем конкретно выразилось это преступление? Тут либерал затуманится, начнет вертеть пальцами перед носом и бормотать что-то несвязное, а на его лице явственно проступит недоумение: ему никогда не приходило в голову задаться этим каверзным вопросом.
                А действительно, что именно натворил президент Никсон, который - по признанию даже его заклятых врагов - ничего не знал о взломе штаб-квартиры Национального комитета Демократической партии в вашингтонском отеле «Уотергейт»? И в чем состояли эпические свершения бесстрашных героев Уотергейта - репортеров газеты «Вашингтон пост» Боба Вудварда и Карла Бернстина, с благословения своего редактора Бена Брэдли долгие месяцы раздувавших пожар скандала, пока он не превратился во всепожирающее пламя, испепелившее президентство Никсона?
                Поскольку в июне исполнилось 40 лет с начала Уотергейтской эпопеи и поскольку лишь совсем недавно прояснились некоторые обстоятельства, пролившие свет на ее главную загадку, представляется уместным вскрыть истинные пружины этого скандала, ничтожного по своей сути, но имевшего судьбоносные последствия для Америки и всего мира.
                Злодеяние Никсона свелось к тому, что он пытался замести следы бездарной попытки шпионажа за политическими противниками и прикрыть ее участников, но все неуклюжие маневры администрации разоблачались на страницах столичной газеты с подачи тайного осведомителя Вудварда и Бернстина, которого они нарекли «Глубокой глоткой». Плюс к тому в магнитофонных записях переговоров в Овальном кабинете Белого дома было стерто 18 минут разговоров неизвестно на какие темы. Вот и все «преступление века». Да, еще Никсон поговаривал о том, чтобы натравить на «Вашингтон пост» ФБР и ЦРУ. И что, натравил? Нет, только поговаривал - в отличие, скажем, от Хиллари Клинтон, которая в бытность свою первой леди на самом деле напустила ФБР на сотрудников турбюро Белого дома, чтобы избавиться от них и заполнить освободившиеся вакансии своими людьми.
                 Но что позволено Юпитеру, не позволено быку, как говаривали древние римляне. Прогрессивная общественность не усмотрела ничего предосудительного в том, что первая леди пыталась противозаконными методами погубить ни в чем не повинных людей, зато «преступление мысли» Никсона потрясло ее своим неслыханным коварством. (Интересно, что именно Хиллари - тогда еще Родэм - при расследовании Уотергейтского скандала проявила особенную прыть и требовала лишить президента прав, которыми Конституция наделила всех американских граждан. Глава комиссии расследования при всей своей ненависти к Никсону был настолько возмущен поведением своей не в меру ретивой помощницы, что сделал Хиллари выговор и отстранил ее от дел. По иронии судьбы об этом поведал миру в биографии бывшей первой леди не кто иной, как Карл Бернстин.)
                Что Уотергейт яйца выеденного не стоил, откровенно признал сам шеф бравых уотергейтских репортеров. В только что опубликованной книге Джеффа Химмельмана «Искренне ваш: персональный портрет Бена Брэдли» приводится текст записанного на магнитофон интервью, которое он взял у главного редактора «Вашингтон пост» еще в 1990 году. «Уотергейт занял в истории место, которого он на самом деле никак не заслуживает, - сказал Брэдли. - Само по себе правонарушение было совершенно грошовым. Если бы не отставка Никсона, оно прошло бы незамеченным историей». Но что самое любопытное, Бен Брэдли поведал интервьюеру, что испытывает серьезные сомнения насчет детективных приключений своих репортеров в их изложении и не особенно верит в существование «Глубокой глотки». «Если бы оказалось, что «Глубокая глотка» - вымысел, вся эта история рассыпалась бы в прах». Но при этом Брэдли не счел нужным поделиться с общественностью своими сомнениями: с Химмельмана была взята подписка о неразглашении до поры до времени. Интересно, какова была бы реакция шефа Вудварда и Бернстина, если бы он знал, как обстояло дело в реальности.
               Несколько лет назад стало известно, что «Глубокая глотка» - не фикция, а реальность. Незадолго до своей смерти в 2008 году в возрасте 95 лет Марк Фелт, занимавший должность заместителя директора Федерального бюро расследований во время Уотергейта, объявил, что именно он скрывался под прославленным псевдонимом. В книге «Вся президентская рать», где Вудвард и Бернстин описали свои подвиги на ниве разоблачения Уотергейтского скандала, их информатор предстает самоотверженным идеалистом, борцом за правду, который не мог примириться с тем, что президент страны пытается использовать ФБР в своих политических целях. На поминальной службе по Фелту Карл Бернстин со слезой в голосе объявил, что покойным двигал «патриотизм» и что он проявил «огромное личное мужество», приняв решение спасти «государство, существованию которого угрожал распоясавшийся президент». «Он не мог молчать, - взволнованно сказал в своем панегирике на той же службе Боб Вудвард. - Не такой у него был характер, чтобы сидеть сложа руки». И верно, Фелт не сидел сложа руки, но только деятельность его была направлена совсем не на те цели, о которых так прочувствованно говорили его уотергейтские подельники.
                Недавно в свет вышла книга «Слив: почему Марк Фелт стал “Глубокой глоткой”» (Leak: Why Mark Felt Became Deep Throat). Ее автор, известный журналист Макс Холланд, опираясь на свежие интервью с сотрудниками прокуратуры и следователями из ФБР, а также на материалы, почерпнутые из государственных досье, частных дневников, магнитофонных записей бесед в никсоновском Белом доме и из других документов, пришел к выводу, что Фелтом двигали отнюдь не патриотические побуждения, а самое что ни на есть пошлые карьерные амбиции.
                 В последние годы жизни Эдгара Гувера ловкий царедворец Марк Фелт сумел втереться в доверие к легендарному директору Федерального бюро расследований и имел все основания надеяться, что тот не забудет своего любимца и перед смертью посоветует президенту Никсону именно его назначить на освободившийся пост. Однако Никсон отдал должность директора ФБР другому сановнику - Патрику Грею.
                 Тогда Марк Фелт, чтобы расчистить себе путь к власти, затеял интригу с целью дезавуировать в глазах президента нового директора и других потенциальных соперников, сливая в печать информацию о ходе расследования Уотергейтского дела Белым домом. Любимец Гувера рассчитывал, что президента настолько разъярит непрерывный поток разоблачений, сливаемых из недр администрации, что он в конце концов выставит за дверь своего назначенца и заменит его Фелтом.
                 При этом он неслучайно выбрал себе в сообщники именно Вудварда и Бернстина. Опытный журналист с именем скорее всего поостерегся бы рисковать своей репутацией, занявшись таким скользким и опасным делом, на котором ничего не стоило сломать себе шею. Но двум молоденьким, безвестным репортерам «Вашингтон пост» нечего было терять. К тому же Фелт был уверен, что их босс Бен Брэдли, страстно ненавидевший президента, не сможет устоять перед искушением раскрутить сенсационную историю, подавив в себе сомнения, которые неизбежно возникнут у маститого газетчика ввиду множества авантюрных подробностей, обильно уснащавших сочинения его бравых сотрудников и издававших сильный запах вымысла.
                  Кто знает, может быть, Марк Фелт действительно был патриотом, но только не в этом случае. В книге Холланда он выведен как коварный, снедаемый бешеным честолюбием придворный ловкач, который использовал репортеров «Вашингтон пост» в своих эгоистических целях. «Героические» репортеры, которых их осведомитель регулярно снабжал сведениями о ходе расследования Уотергейтского дела, щедро приправляя их дезинформацией, в реальности были мальчиками на побегушках, игрушками в руках интригана, которыми он вертел по своей воле. При этом, по мнению Холланда, у замдиректора ФБР и в мыслях не было свергать президента. Наоборот, учитывая, как пагубно отразился бы крах президентства на положении руководящих сотрудников его администрации, Фелт был менее всего заинтересован в таком исходе. Но, как часто бывает, события приобрели собственную динамику и вышли из-под контроля - джинн вырвался из бутылки и принялся диктовать свою волю участникам событий. Не приходиться удивляться, что Вудвард и Бернстин встретили обе книги в штыки: ведь рассыпается, как карточный домик, их годами лелеемая репутация столпов журналистики, патриотов, спасших американскую демократию!
                 Однако любопытно проследить сдвиг позиции Вудварда, который на протяжении лет постепенно ретушировал портрет своего осведомителя, шаг за шагом приближаясь к его истинному облику. Если во «Всей президентской рати», которая была опубликована по горячим следам в 1974 году, «Глубокая глотка» стремился лишь к тому, чтобы «спасти президентство» и «пока не поздно, подтолкнуть президента к конструктивным переменам», то в 2005 году в своей книге «Тайная личность: история уотергейтской “Глубокой глотки”» Вудвард пишет, что Марк Фелт, который к тому времени уже раскрыл свой псевдоним, снабжал его информацией, чтобы оградить ФБР от вмешательства со стороны никсоновского Белого дома, - т.е. им двигали уже не столько государственные, сколько ведомственные соображения.
              Наконец, в 2010 году Вудвард вплотную подходит к версии, которой придерживается Макс Холланд. Он пишет: «Фелт знал, что налицо попытки замести следы скандала, что в них замешаны высокопоставленные лица, и не доверял врио директора ФБР Патрику Грею. Он знал, что в Белом доме не все благополучно. Но в то же время он был разочарован тем, что не получил должности директора».
                  Маневры Вудварда не укрылись от глаза Холланда. В своей книге он описывает, как постепенно изменялся портрет Фелта в описании уотергейтского репортера. Чем была продиктована его эволюция? Вероятно, старая лиса Вудвард, чуя неладное, пытался застраховаться, загодя обезопасить свою репутацию. Можно себе представить, какие чувства испытал легендарный журналист, целиком обязанный своей карьерой Уотергейту, когда узнал, что Фелт обильно кормил его дезинформацией, а он, ничего не подозревая, пребывал в твердой уверенности, что «”Глубокая глотка” никогда не станет вести себя бесчестно по отношению ко мне»!
                  Можно только посочувствовать Бобу Вудварду и Карлу Бернстину, оказавшимся в роли марионеток, слепых орудий в руках интригана. Но уязвленное самолюбие уотергейтских «героев» - это их личное дело. Не оно определяет историческое значение Уотергейтского скандала. А значение это огромно.
                Уотергейт стал истинной трагедией американской журналистики. Пресса совершила государственный переворот и свергла президента страны. Уотергейт ознаменовал переломный момент в истории журналистики. Если раньше на репортерское поприще вступали в основном энтузиасты газетного дела, не особенно мнившие о себе и о своей социальной значимости, то после Уотергейта в школы журналистики хлынули честолюбивые идеалисты, жаждущие сражаться за прогрессивные идеи и разить консервативных драконов. Журналисты перестали быть «измазанными чернилами бедолагами», обитающими где-то в полупочтенных низах общества, и преобразились в светских грандов, властителей судеб, вершителей истории. Вместо того, чтобы по традиции информировать общество, они облачились в ризы жрецов и глашатаев левой идеи. Результатом стала стремительная деградация средств массовой информации, которые за редкими исключениями превратились в органы агитации и пропаганды на службе «дела мира и прогресса». Пресса призвана играть важнейшую роль беспристрастного стража свободы и демократии, но, отказавшись от этой роли по следам Уотергейта, она стала пособницей сил тирании.
                 Однако этим пагубные последствия Уотергейта не исчерпываются. В 1968 году Ричард Никсон, баллотируясь в президенты, обещал с честью вывести страну из войны во Вьетнаме. И он сдержал свое слово. К исходу первого срока его правления политика «вьетнамизации» войны увенчалась полным успехом. Американские войска практически уже не принимали участия в боях, вся тяжесть ведения боевых действий была переложена на южновьетнамскую армию, обученную и вооруженную американцами. В 1972 году северовьетнамские коммунисты попытались вторгнуться на Юг, но были разгромлены своими этническими собратьями и отброшены назад через границу. Павшие духом ханойские лидеры запросили мира. Казалось, что война закончилась полной победой Америки и ее союзника - Южного Вьетнама. А тем временем Никсон на выборах нанес сокрушительное поражение Макговерну и был триумфально переизбран на второй срок. К тому моменту, когда раздались первые залпы Уотергейтского скандала, звезда Ричарда Никсона стояла в зените.
               Но Уотергейт фатально подорвал его политические позиции. Осмелевшие демократы парализовали внешнюю политику администрации. Сенат под водительством молодого, но прыткого Эдварда Кеннеди полностью отрезал военную помощь Южному Вьетнаму, бросив его на произвол судьбы. Рухнуло все здание мира в Индокитае, тяжкими трудами возводившееся на протяжении лет президентом Никсоном и его госсекретарем Генри Киссинджером. Воспрявший духом Северный Вьетнам в нарушение парижского соглашения вновь коварно напал на Южный Вьетнам. И на сей раз свободные вьетнамцы, преданные своим союзником и полностью деморализованные, лишенные оружия, боеприпасов и воздушной поддержки американской авиации, практически не сопротивлялись. Ханой торжествовал победу, Южный Вьетнам был обращен в коммунистическое рабство. Десятки тысяч людей, каким-либо образом связанных со старым режимом, были казнены, сотни тысяч брошены за колючую проволоку, миллионы бежали по морю, из них не менее половины утонули, погибли от голода и жажды, были убиты пиратами. Пали также соседние Камбоджа и Лаос.
                 Фатально сказался Уотергейт и на судьбе Америки. По милости либеральных демократов, открытых пособников Ханоя, страна, не проиграв ни одного сражения, проиграла войну. Это поражение нанесло тяжелый удар национальной психике, подорвав веру американцев в провиденциальную миссию своей страны. На промежуточных выборах 1974 года дискредитированная скандалом, деморализованная Республиканская партия потерпела полный разгром, демократы завоевали абсолютный контроль в обеих палатах законодательного собрания. В Конгресс пришла новая когорта демократов, сплошь крайне левые радикалы. Началась травля силовых структур, верх взяли пораженческие настроения, леволиберальные идеи получили мощный толчок. Америка сделала гигантский шаг по пути, который в 2008 году привел в Белый дом нынешнего президента, обещавшего полностью преобразовать страну во имя «социальной справедливости». Таковы истинные итоги Уотергейта - этого «пустяка, который яйца выеденного не стоит», по определению его главного вдохновителя.
     
                                                                                              © В.Вольский