ВОЗВРАТ                                       

   
  
 Май 2011, №5      
    

       Эссе________________________________________                                 Яна Юзвак          

 

ВРЕМЕННАЯ КОМБИНАЦИЯ МОЛЕКУЛ,                                
или
                                                                
БЕСКОНЕЧНОЕ СТРАНСТВИЕ РАЗУМА
                                       

       

                                                    О неочеловеке в романе Мишеля Уэльбека
                                                                   
«Возможность острова»
 

              Мишель Уэльбек - безусловный экзистенциалист. Не знаю уж, какой формации (нео или ретро), но я так и представляю себе его ложащимся спать и видящим сладкие сны о Сартре и Камю - наподобие того, как каждому столичному персонажу, имеющему прямое отношение к поэзии или к музыке, хотя бы раз в жизни снился Владимир Семенович Высоцкий. Я, например, ехала с ним на вокзал менять струны на гитару перед его же концертом - мы продирались через толпу пассажиров, ожидающих электричку где-то на Павелецком вокзале, и выискивали глазами хоть кого-нибудь, кто бы условно напоминал музыканта. Так вот… Наверняка во снах Уэльбека Сартр и Камю лежат на обочине рядом с абсолютно разбитым автомобилем, который вынесло с дороги лобовым ударом, и, как ни в чем не бывало, попивают «Вдову Клико». «Ну, чума-а-а…» - заключает Альбер, кивая в сторону развороченной машины. «Все там будем», - соглашается с ним Жан-Поль и уходит в лес, потому что его уже давно тошнит не только от окружающей действительности с ее двусмысленными проявлениями и подменой понятий, но и банально - от самого себя… В общем, копытца да рожки.
               А теперь по порядку.
              Я слышала, что начало книги «Возможность острова» многих книгочеев заставило отложить книгу вообще. На самом деле, чтобы получить доступ к тексту романа, нужен пропуск, входной билет. Этим пропуском и стали первые страницы «Острова» - своего рода вводное гониво (около ста страниц), призванное настроить ваш внутренний камертон исключительно на Мишеля Уэльбека, а не на какого-нибудь другого актуального романиста, гений которого заметен с первых же строк... Более того, мне кажется далеко не случайным упоминание главным героем - Набокова. Когда-то Набоков написал о себе: «Я американский писатель, рожденный в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию… Моя голова разговаривает по-английски, мое сердце - по-русски, и мое ухо - по-французски». И хотя Уэльбек, француз par excellence, не самыми занятными словами отзывается о культовой книжке последних двух столетий «Лолита», мне здесь видится сходство скорее с великолепным романом В.Н. «Дар», где поначалу читателю нужно изрядно потрудиться, чтобы привыкнуть к авторскому ритму, мелодике и порядку слов. И только много позже, разгадав дыхание текста, можно обнаружить в «Даре» целые фрагменты высокопробной рифмованной прозы. Впрочем, здесь нет ничего необычного: чтобы получить свою порцию грудного молока - младенцу тоже нужно хорошенько поработать ручками, а то и головой.
              Однако существует и другое оправдание для этих первых уэльбековских страниц, написанных, словно стенограмма онерического бреда: потому что именно таким и должен быть настоящий Комментарий... Есть Книга Жизни, которую неустанно, на протяжении всей человеческой истории пишет Бог. Есть Тибетская Книга Мертвых, когда-то облюбованная западным мышлением в лице Юнга. Есть Книга Бытия, написанная пророком Моисеем. И есть Слово, которое было в начале, а не Word - двоичный и оцифрованный клон, безжизненный макет… К тому же Слово было Бог, а Бог был Любовь - и это знают даже богоборцы и циники. Но все, что находится за гранью этих понятий, какими бы двусмысленными они ни представлялись современному человеку, угнетенному многоликостью информационного пространства, являет собой бесконечный Комментарий - терние и волчцы, произрастающие на прóклятой земле, стерилизованной бессмертием, а потому бесплодной. Child free zone, на которой так настаивает главный герой «Острова» Даниель 1 - это пространство, искусственно созданное одиночеством, старостью и смертью, и/или осознанием их неизбежности. Но даже эта территория - вакуумная капсула собственной значимости и уникальности, обнесенная тишиной бессмертия, - не гарантирует ни покоя, ни счастья.
               Как бы то ни было, неочеловек в романе Уэльбека (последователь учения элохимитов) оказался низложен до статуса Агасфера, с той лишь разницей, что первый под прикрытием самообмана, инициированного сначала Пророком, а потом и таинственной Верховной Сестрой, странствует по лабиринтам собственных хромосом, по спиральной конструкции ДНК, - останавливаясь только для того, чтобы добить/продолжить бесконечный Комментарий к самому себе. Эдакий неулыбчивый экзегет от лукавого. Писатель, безусловно, не может удержаться и цитирует знаменитую фразу: «Мастурбировать - значит заниматься любовью с тем, кого по-настоящему любишь». Но там нет даже этого. К чему самоудовлетворение, когда оно не является грехом? К чему тебе жить, если давно уже «живут тебя»?
               Вся беда в том, что у нового человека в романе Уэльбека не осталось вопросов - ни к себе, ни к жизни в целом, ни к окружающей действительности: «Жизнь неолюдей, - пишет комментатор, - должна была протекать мирно, рационально, вдали и от удовольствия, и от страдания». Поэтому, следуя рекомендациям Верховной Сестры и предписаниям Семи Основоположников, неочеловек делает каждое утро знаменитые тибетские упражнения, дабы победить желания (в первую очередь, секс и деньги) и освободить мысль от тела. Он «живет, созерцая тело в теле, внутри собственного тела; или живет, созерцая тело в теле снаружи; или живет, созерцая тело в теле внутри и снаружи. Он живет, созерцая возникновение тела; или он живет, созерцая растворение тела; или он живет, созерцая возникновение и растворение тела. “Вот тело!” - так его внимание устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, пока служит внимательности. Независимый, живет он и ни к чему в мире не привязан».
            
 Независимый, но не свободный. Не привязанный, но всего-навсего застывший истукан
- биологический болванчик, питающийся минеральными солями, облюбовавший нирвану даже не движением собственного разума, но положением тела в пространстве. Ох уж это тщедушное стремление современного человека гармонизировать (и, прости Господи, позитивировать) занимаемую им территорию! Йога, мантра, визуализация, пранаяма… Главное, чтобы было позитивненько и чтобы тебя не трогали, когда ты к этому не готов. Спокойствие, малыш, только спокойствие - ты навсегда останешься забавным беспомощным инфантом, лунным розановским человечком на границе Тьмы и Света; священным цыганским текстом, разметавшимся по миру демонической колодой карт. Ты будешь целью, но сам так никогда и не попадешь в цель. Ты станешь наматывать круги вокруг земли, но не придешь к финишу - ведь ты воплощение бесконечной гармонии, холодной, как лоб мертвеца.
               Христианскому сознанию не по силам постичь благоухание распустившегося у ног Будды лотоса. И да будет так: зерна, брошенные из самых благих побуждений реформаторами с Востока, на западной почве произрастут плевелами и бесплодной смоковницей. «Очень страшные люди, которые живут в гармонии с самим собой, - говорит диакон Андрей Кураев. - Упаси Господь, чтобы у меня такие соседи были. Человек, который живет в гармонии, - это человек, который пребывает в гармонии со своей совестью. А это означает, что у него нет того, что Апостол Павел называл жало в плоть, стрекало в совесть. Человек создан для движения [для нравственного и духовного поиска]. По слову Василия Великого, человек - это животное, получившее повеление стать богом. А если я сказал: остановись мгновение, ты прекрасно?..
               Человек, который живет без мук совести, который поставил себе пятерку за поведение, - не христианин… Это со стороны может казаться, что Преподобный Серафим и Иоанн Кронштадтский жили в гармонии... Человек, который живет в гармонии, изолировал себя, создал свою сферу, свой мирок. А религиозный человек - как Иов: голый и беззащитный, на вершине вулкана. И с этим вулканом он пробует разговаривать…»
                  Идея бессмертия Элохим (с точки зрения Каббалы, это одно из имен-эпитетов Бога) и научные разработки одного из героев книги, ученого Мицкевича, разделили Человека как такового на две ипостаси. Первая - это вонючий безымянный дикарь, по сравнению с которым дарвиновская обезьяна показалась бы ангелом во плоти. Вторая ипостась - безликий поименованный и, на всякий случай пронумерованный автотроф (Даниель 25, Мария 23, Эстер 31). Первый - воплощение всего животного, что есть в этом мире, плюс глупость, плюс жестокость и обреченность... Второго даже трудно себе представить: он сидит/торчит/висит (сие неизвестно) перед экраном компьютера и, по его же словам, являет собой временную комбинацию молекул с определенным геномом, принадлежащим когда-то его родоначальнику Даниелю 1. Абсолютная стерильность. Минус эмоции, минус творческий акт… Похоже, у неоДаниеля даже отняли душу - нечто незримое, но столь необходимое для того, чтобы называть человека человеком и хоть как-то отличать его от той же собаки.
               Известно, что Агасфер был осужден на скитания до Второго Пришествия, потому что прогнал Христа, когда Тот, идя на казнь и неся Крест с грехами всего человечества, остановился у стены жилища иудея-ремесленника, чтобы отдохнуть. «Иди, чего медлишь? - произнес Агасфер, еще не будучи тогда Агасфером. - На обратном пути отдохнешь…» За похищение огня с Олимпа Зевс наказал пригвоздить Прометея к скале, и каждый день орел прилетал к нему, чтобы склевывать его печень… Сизиф в Аиде вечно затаскивает на гору тяжеленный камень, который, едва достигнув ее вершины, непременно скатывается вниз… Надо думать, все трое испытывали если не страдания, то щемящую досаду: бессмертие - нелегкое бремя даже для богов. Однако, пишет Даниель 25, «на все давно получено разрешение сверху и мое счастье [в ожидании Пришествия Грядущих] тоже включено в общее устройство системы». Тем не менее система, призванная поддерживать твое существование, как ни крути, навсегда останется механизмом для твоего же уничтожения.
               Поэтому единственное, что заставляет физическое сердце бессмертного неоДаниеля биться чуть чаще, чем это завещано апостолами учения Элохим, - это любопытство. Правда, на поверку оказывается, что оно было необходимо лишь для того, чтобы выйти за пределы Комментария, покинуть глупую капсулу (вспомним фильм «Матрица»), а потом, вернувшись обратно из далекого странствия, дописать свой Комментарий и - перейти в следующий стаз. И так до бесконечности. А вначале - тс-с-с… - была все-таки зависть.
               Она-то и стала движущей силой для Даниэля 25, отправной точкой к его побегу за рамки самого себя: «Целые недовоплощенные поколения погрузились в печаль, меланхолию, унылую и, в конечном счете, смертельную апатию. Самым очевидным признаком краха служило то, что я в итоге стал завидовать судьбе Даниеля 1, его противоречивому, бурному жизненному пути, бушевавшим в нем любовным страстям, невзирая на перенесенные им страдания и постигший его трагический конец».
               Жаль, но то немногое, что довелось узнать Даниэлю 25 за стенами Центрального Населенного Пункта (и тут уж было запахло чем-то родным, Замятинским - но нет!), не сделало его ни «человеком прежней расы», ни богом, ни просто существом, наделенным свободой. Он так и остался навеки подобием самого себя. Безобрáзным подобием. Безóбразным.
               …Да, он испытал страдание. Сначала физическое - в диких лесах его кожа покрылась волдырями, а стопы кровоточили от трещин; в покинутых после Великой Засухи городах он узнал, что такое жажда и голод. Потом наступил черед страданиям душевным - и Даниэль 25, рыдая над растерзанным дикарями трупом своего верного пса спаниеля Фокса, узнал, наконец, что такое любовь: «Что есть собака, если не устройство для любви? Ей дают человека и возлагают на нее миссию любить его; и каким бы мерзким, гнусным, кособоким или тупым он ни был, собака его любит. Эта ее особенность вызывала у человеческих существ прежней расы такое изумление и потрясение, что большинство в конце концов начинали отвечать собаке взаимностью. Таким образом, собака являлась устройством для любви с обучающим эффектом».
               И только тогда, когда он впервые увидел море
- эту воплощенную идею бесконечности, так просто явленную в мире завершенном, - неоДаниэль (бессмертное сознание в случайной комбинации молекул) ощутил духовную тоску, и, терзаемый ею, понял, что Цели, которую поставила перед ними Верховная Сестра, не достичь никогда. «Я так и не освободился», - завершает он свой Комментарий. И это стало приговором. Без возможности обжалования. Без попытки бунта - системного (покончи с ними!) или экзистенциального (покончи с собой!).
             …Ты можешь сколь угодно долго разгадывать вселенский ребус - и так ничего не найти; маниакально расщеплять собственное сознание на бесконечные математические множества и самоповторяющиеся красочные фракталы, получая от этого эстетическое удовольствие. Ты вправе соревноваться со всеми имеющимися в наличии богами в сопричастности к творческому акту, как это делает в «Возможности острова» гениальный художник Венсан - правопреемник идеи бессмертия Элохим. В XXI веке тебе уже не отрубят руку за воровство и даже не станут испытывать твою веру огнем и водой. Если хочешь - у тебя будет много имен на разные случаи жизни. Только, знаешь, пусть у тебя остается эта самая жизнь - наполненная до краев, опустошенная до самого дна; разбитая, как старухино корыто, или собранная по частям, будто хрупкий человеческий череп. Ибо, если ты вдруг решишь пожертвовать себя вечности и накажешь ей множить твой образ, словно какой-нибудь компьютерный вирус, ты попадешь в зону Комментария, которую Мишель Уэльбек в итоге определил как Небытие - отсутствие содержания. Постепенное исчезновение смысла. Гибель Живого Слова, способного в одночасье вызвать улыбку на устах младенца, сосущего белую молочную грудь, под которой бьется сердце твоей матери. И тогда, «быть может, Грядущие познают радость - иное имя вечно длящегося удовольствия».

                                                                                                                        © Я.Юзвак

НАЧАЛО                                                                                                                                                                                            ВОЗВРАТ

                           Предыдущая публикации и об авторе  в РГ №7, №2 2005г.